Тропинка кончилась, и он прошёл по всему периметру атрия, пока не нашёл нужный угол. Тщательно выбрав ракурс для последнего снимка, он непроизвольно шагнул назад. И тут же его ноги потеряли опору, и, распростертый, он стал медленно, но неуклонно сползать в бездну. В панике, извиваясь всем телом, он цеплялся за мокрые скалы, хватался за траву со слабыми корнями, – ничто не останавливало его скольжения вниз по грязному склону. Его крики тонули в грохоте падающей воды… вот он уже окутан туманом… ещё мгновение – и он рухнет в чёрную дыру. Он ухватился за край обрыва, камни крошились под его руками. Плотно прижимаясь к скалистой стене, он сумел-таки замедлить падение и найти выступ, на который можно было поставить ноги. Выступ выдержал. Появилась слабая надежда.

Стоя на своём насесте, он попытался подумать. Пропел вокруг кровоточащими руками в поисках ещё какого-нибудь выступа. За спиной гремела вода, и он промок до нитки. Внезапно он вспомнил скалолазов в Швейцарии… взбирающихся по ровной поверхности горного пика… с бесконечным терпением. «Терпение!» – сказал он себе, туман слепил его, но он старался овладеть собой. Тщательно ощупывая плоскую поверхность в поисках трещин, проверяя хрупкие края на прочность, он понемногу стал продвигаться вверх. Время потеряло значение. Он провёл вечность, цепляясь за скалу, и не имел ни малейшего представления, сколько ему ещё карабкаться. Терпение! Когда стало светлее, он понял, что приближается к краю, хотя туман всё ещё окутывал его.

Наконец одной рукой он нащупал землю. Это был край пропасти, но испытание ещё не закончилось. Нужно было вытащить себя из неё, помня, что один неверный шаг или неточное движение могло перечеркнуть все усилия. Земля над ним была скользкой, но божественно горизонтальной. После нескольких попыток ему удалось найти что-то растущее из трещины, что-то упругое и волокнистое, за что он смог ухватиться и вскарабкаться наверх. Весь в грязи, он медленно, извиваясь, выполз из тумана и пополз подальше от бездны. И только почувствовав себя в безопасности, он остановился и, в миг ослабев, уткнулся в землю лицом. Не имело никакого значения, что он был с ног до головы в грязи, что одежда разорвана, руки и ноги в крови, часы разбиты, фотоаппарат потерян, – он чувствовал твердь земли.

Чуть позже он обратил внимание на стреляющую боль в лодыжке. Она мучила его на протяжении всего тяжелого испытания, но борьба за жизнь затмила всё остальное. Теперь же, когда он перевернулся и попробовал сесть, боль дала о себе знать – лодыжка опухла и стала размером с грейпфрут. Рывком он попытался подняться, но, вскрикнув от боли, упал на спину. С минуту он лежал на земле, не шевелясь, и обдумывал ситуацию. Немного отдыха, решил он, уменьшит опухоль.

И ошибся. Боль в лодыжке не ослабевала, а, пульсируя, реагировала на каждое движение мучительным спазмом. «Как я отсюда выберусь?» – спрашивал он себя, В пекарне сказали, что по вторникам никто не ходит на водопад. Обладая хорошими легкими, он позвал на помощь, но крик утонул в рёве воды. Возможно, придётся заночевать в лесу! Бичем предсказывал дождь. И ночью в горах становится холодно, а его легкая одежда промокла и изорвалась.

Тогда он решил ползти по тропе, пусть даже очень медленно. К счастью, тропа всё время шла вниз, однако она была усеяна острыми камнями, а его ладони, локти и колени и так кровоточили. Он прополз несколько ярдов, стараясь оберегать лодыжку, но боль не прекращалась, а опухоль стала размером с дыню. Потерпев поражение, он с трудом подполз к валуну и сел, прислонившись к нему спиной.

Некоторое время он сидел так, думая или пытаясь думать. Ванс удивится, почему он не идет за машиной; Йейтс будет удивлён, что он не зашёл за выпечкой.

Здесь, на некотором расстоянии от Чистилища, его рокот казался несколько приглушённым.

– Помогите! – закричал Квиллер, но лишь эхо было ему ответом.

Небо, проглядывающее сквозь кроны деревьев, затягивалось тучами. Приближался дождь. Если ему придется провести ночь в лесу в холодной, мокрой одежде и лежа на пропитанной влагой земле, укрываясь мокрыми листьями, как дикое животное, утром ему понадобится кислородная палатка… то есть если, конечно, его кто-нибудь найдёт утром. Его могут не найти до конца недели.

– Помогите!

Вдруг одна мысль заставила его похолодеть. Бульбики могли хотеть, чтобы он пропал в бездне Чистилища. Вероятно, им показались подозрительными его поездки на их бесценную гору. И они ошибочно приняли его за федерального агента. Что же они выращивают в своих скрытых от чужого глаза лощинах и впадинах? Что хранят в этих пещерах?.. Добродушное подшучивание Бичема о медведях, летучих мышах и ядовитых змеях могло быть чем-то другим, а не просто юмором горца.

– Помогите! – Действительно ли он услышал ответ или это было эхо? Он крикнул ещё раз: – Помогите!!!

– Эй, – долетел до него далёкий крик.

– Помогите!

– Идём! Идём! – Голоса приближались. – Держись!

Вскоре он увидел какое-то движение в лесу, а потом над кустарником показались чьи-то головы. Двое мужчин поднимались по склону и бросились бегом, когда он помахал рукой.

– Боже мой! Что случилось? – вскричал пекарь, увидев оборванную, в комьях грязи фигуру, прислонившуюся к валуну. – Что у вас с ногой?

– Вас как будто пропустили через бетономешалку! – сказал кузнец.

– Я растянул ногу и пытался ползком добраться до Лощины, – коротко ответил Квиллер. У него не было желания описывать, что с ним случилось, или признаваться в своём неосторожном шаге, который стал причиной его бесславного скольжения в бездну.

С их помощью он поднялся так, чтобы вся нагрузка пришлась на правую ногу, а они, не обращая внимания на грязь, которая перепачкала их одежду, подставили ему плечи, чтобы он мог опереться на них. И они втроём начали медленно спускаться по опасной тропе в Картофельную Лощину. Квиллеру было не до разговоров, и его спасители это понимали.

В конце тропы их ждала группа озабоченных бульбофилов с комментариями и советами.

– Никогда ещё не видела такого! – сказала одна бульбофилка.

– Лучше уложить его, Йейтс. – Это посоветовала жена пекаря.

– Дай ему глоток виски, Ванс. Похоже, ему сейчас это очень нужно.

– Отправьте кого-нибудь за Ма Бичем! Её руки вылечат любого.

За пекарней спасители Квиллера сняли с него изорванную одежду и включили шланг, чтобы смыть запекшуюся кровь и грязь; ледяная вода из колодца действовала как местное обезболивающее. Потом, завернув его в пару полотенец пекаря, помогли перебраться в заднюю комнату и положили на кровать среди коробок с зерном и дрожжами. Кейт принесла ему холодный кофе и пирожное, сказав, что миссис Бичем пошла домой, чтобы взять приготовленные ею домашние лекарства.

Вскоре появилась молчаливая женщина и принялась за работу, не поднимая глаз; она приложила лёд к лодыжке и разорвала старую простыню на повязки. Потом взяла антисептик из банки со студенистой массой и смазала мазью раны.

– С этой мазью у вас не будет воспаления, точно, – сказал Йейтс. – Мы дадим вам брюки и куртку и отвезём вас домой, сразу как только вы почувствуете себя достаточно окрепшим для этого. Вы также можете попрощаться со своими башмаками. Какой размер у вас?.. Эй, Ванс, принеси какие-нибудь сандалии из кожевенного магазина, двенадцатого размера. – Он осмотрел повязки и оценил: – Ну, парень, ты похож на мумию!

Повязки на ладонях, локтях и коленях значительно ограничивали движения Квиллера, но боль в лодыжке немного утихла после того, как к ноге приложили лёд и туго забинтовали. Он хотел поблагодарить миссис Бичем, но она выскользнула из пекарни, даже не кивнув в его сторону, но оставив ему банку с мазью.

– Сегодня вечером приложите опять лёд, – сказала Кейт, – и держите ногу поднятой вверх, мистер…

– Квиллер.

Йейтс застегнул сандалии, а Уэсли принёс резную прогулочную трость, которая была больше похожа на дубинку.

– Не знаю, как мне вас благодарить, – сказал Квиллер.