Проследив за ее взглядом, Китти увидела в ложе группу из четырех человек. Полная женщина, не первой молодости, не красивая, но эффектно одетая, расположилась в кресле рядом с шевалье, который держал для нее веер и ридикюль и осторожно расправлял ее тщательно украшенный клок на спинке сиденья. Тощая копия ее особы, которая больше напоминала компаньонку, нежели сестру, сидела рядом, получая небрежные знаки внимания от четвертого члена компании — обладателя высушенной физиономии с выражением женоненавистника.

— Полная — леди Мария, а эта — ее старшая сестра, леди Джейн, — пояснила Мег. — Дочери Аннервика, у него их пять, и все страшны как Божий гнев. И никакого состояния, мама говорит, что старик Аннервик промотал тридцать тысяч фунтов еще до того, как ему исполнилось двадцать пять лет!

— Господи! — удивилась Китти. — А я думала, она так богата, на ней столько мехов и бриллиантов!

— Да, но это благодаря счастливому случаю. Мистер Ялдинг захотел жениться на ней, и, хотя он был человек неблагородный по происхождению — мне кажется, просто купец! — Аннервики очень довольны.

— Захотел жениться не на ней, а на хорошем имени! — вмешался Фредди. — Сначала он сделал предложение дочке Колдербека, но для них он слишком попахивал лавкой. Бедный старик! Женитьба не пошла ему на пользу! Сыграл в ящик несколько лет назад.

— Н-нет, пользу получила леди М-мария, — сказал мистер Стоунхаус. — Ялдинг оставил ей св-вое состояние. Он-на обо всем позаботилась! Д-дракон в юбке! — Он взглянул через сцену. — И глупа к тому же. А кто этот юный проходимец, который…

Он внезапно запнулся, оборванный щипком Мег. Но Фредди, который оказался вне пределов ее досягаемости, ответил просто:

— Кузен мисс Чаринг, француз. Он не волочится за ней, а, Кит?

— О, Фредди, ему не стоило так поступать! — воскликнула Китти, совершенно шокированная.

— Почему? — ответил Фредди. — Не стал бы сам, но очень многие, полагаю, не против. Да и стоит того. Говорят, состояние оценивается в сто тысяч фунтов. Беда в том, что у нее несносный характер. Апхолл тоже пытался завладеть ее вниманием, она его приблизила, но он не мог долго выполнять свои обязательства. Говорил мне, что пусть его скорее повесят! Легче в долговой яме, особенно когда попривыкнешь. Боже милостивый, Христа ради, не поворачивайся налево, Мег! Тетка Долфинтон!

С большим присутствием духа Мег раскрыла веер и прикрыла им профиль.

— Она нас видела? — свистящим шепотом спросила она.

— Не понял, и черт меня побери, если собираюсь проверить. Она с Долфом — вот все, что я могу сказать. Мы должны смыться сразу же после окончания акта, иначе она начнет заманивать нас. Ты ее знаешь!

В эту минуту поднялся занавес, и, если наслаждение Фредди от пьесы омрачилось необходимостью придумать план, который избавил бы их от обязательного посещения ложи леди Долфинтон, Китти мгновенно забыла об угрозе впереди и просидела весь акт в экстазе восторженного интереса, с полуоткрытыми губами, со взглядом, прикованным к сцене, с руками, крепко сжимающими веер. Когда занавес упал, Фредди предпринял благоразумную попытку увести дам из ложи, но из-за того, что Мег потеряла носовой платок, а Китти самозабвенно аплодировала, не успел. Раздался стук в дверь, и шевалье предстал перед ними.

Китти обрадовалась ему. Мысль, что прекрасный кузен увивается вокруг состояния, ранила ее. Казалось, его появление в ложе Фредди и решимость остаться до конца антракта положат конец этим выдумкам. Веселый, жизнерадостный, шевалье стоял на виду у своей хозяйки, болтая с дамами, и когда Китти, смущенная навязчивым взглядом из ложи напротив, предположила, что, может быть, он обижает леди Марию, Камилл пожал плечами и воскликнул:

— О нет! Что тут обидного? Я сообщил ей, что в театре моя кузина — кузина, которую я столько лет не видел!

— Она, кажется, другого мнения, — обратила его внимание Китти.

— Я не настолько хорошо знаком с леди Марией, однако, по-моему, она часто бывает не в духе, — успокоил он сестру с лукавой улыбкой. — Но я не должен так говорить! Она была так добра к тому, кто оказался один, без друзей в Лондоне! И вы поймете — на моих устах печать молчания!

— Очень х-хорошо, — волновался мистер Стоунхаус, когда, по молчаливому согласию, они с Фредди вышли в коридор проветриться, — н-но если у н-него нет д-дру-зей в Лондоне, то з-зачем он приехал? Он-н не из п-по-сольства? — И добавил торопливо: — Нет-нет, я вовсе не подозреваю его в неп-порядочности! П-просто пришло сейчас в г-голову!

Фредди заметил долговязую фигуру, возникшую впереди, и навел лорнет:

— А, Долфинтон? Как поживаешь?

Лорд Долфинтон обратился к кузену кратко и деловито:

— Мама просила, чтобы ты привел Китти в ложу. — И тут же обиженно добавил: — Фредди, ведь ты не говорил мне, что собираешься везти Китти в город?

Хотя Фредди и возмутила безапелляционность сентенций, он не остался глух к мольбе.

— Не ведаю, что у тебя в голове, Долф, но в любом случае не стоит впадать в транс! — успокоил он кузена. — Сейчас слишком поздно приводить Кит навестить тетушку, пойди и скажи ей об этом. Приведу после этого действия, во время следующего антракта!

Потом осторожно развернул родственника и слегка подтолкнул, заметив мистеру Стоунхаусу, когда Долфинтон скрылся:

— Семимесячный ребенок! Пойти предупредить Кит.

— Фредди! — задержал его мистер Стоунхаус. — Ч-что это зн-начит? М-мраморы Элгина, В-вестминстерское аббатство? Х-хочешь об-бзавестись сем-мейством?

— Нет, нет, — невольно ляпнул Фредди. Но спохватившись, добавил: — То есть — пока только помолвлен! Не время болтать об этом! Семейная тайна!

— О! — произнес мистер Стоунхаус, заметно заинтригованный. — К-конечно, если ты н-не возражаешь, я нем как рыба, н-но почему…

— Занавес поднимается! — перебил Фредди и скользнул в ложу, очень напоминая кролика, которого с азартом преследует терьер.

К величайшему удивлению Китти, леди Долфинтон приняла позже молодую чету любезно — явление столь же редкое, сколь неожиданное. Эта женщина, с грубыми чертами лица, хищным ртом, глазами, которые никогда не улыбались, имела манеры лица значительного. Родственники покойного мужа недолюбливали ее, ибо в характере графини соединились спесь и сварливость, надменность к тем, кого она почитала ниже себя, жестокость по отношению к сыну и бесчестность при выборе способов для достижения целей. Даже леди Легервуд, склонная всегда оправдывать любого, не симпатизировала Августе, считая ее дурной матерью, чья тирания лишь усилила слабоумие сына.

Младшие члены семьи боялись ее в детстве и избегали, когда подросли. Мистер Пениквик питал к ней стойкое отвращение. Он не скрывал своих подозрений, что безвременный конец его племянника на ее совести, равно как и болезнь его внучатого племянника, унаследованная им от нее. Он утверждал, что все Скирлинги страдали расстройством рассудка, мрачно прибавляя, что он не осуждает их за распущенные слухи, будто старый Джеймс Скирлинг утонул во время рыбалки в заливе. Кому захочется признаться в том, что член вашей семьи сидит запертый на чердаке с двумя преданными слугами, призванными следить за ним.

Зная, как разгневана графиня ее отказом, Китти, направлявшаяся в ее ложу в очевидном смущении, только надеялась, что она не скажет ничего особенно ужасного, и даже так сильно сжала руку Фредди, что вызвала его протест.

Заметив ее смятение, он удивленно спросил:

— Господи, Кит, ты что, боишься ее?

— Н-нет. Или да, немножко. По-моему, она ужасная женщина и может так обидеть!

— Уйди, если она откроет рот, — предложил Фредди.

— О, Фредди, неужели ты бы осмелился? — улыбнулась она.

— Конечно, все очень просто!

— Фредди, она будет зла как собака!

Но практичного мистера Стандена не так-то легко было запутать.

— Не страшно, пусть злится. — И прибавил: — Не трясись, я не позволю ей испугать тебя.