Да, в юности она дразнила, искушала его, хотя больше всего жаждала его внимания, а потом — его любви. Только не его падения. Никогда. И она по-прежнему жаждала его любви. До сих пор! Как же больно теперь думать, что он может оказаться совсем не таким, каким она считала его. Сердце кричало ей, что он не мог измениться. Но Хелен боялась его слушать.

— Мисс де Северз?

Подняв голову, она увидела перед собой Томаса Лоу, который вернулся после игры с девочками в жмурки.

— По-моему, вы обещали показать мне кустарники, посаженные в виде замочной скважины? — весело спросил он, предлагая ей руку. — Думаю, девочки могут немного поиграть и сами.

Натянуто улыбнувшись, Хелен согласилась. Они вместе прошли через заднюю лужайку в увитый плющом проход, выходивший в высаженные полукругом кусты. Снаружи полукруга с криками и смехом носились дети, только юбки мелькали.

Томас Лоу что-то сказал насчет участия Арианы в играх, но Хелен уже снова погрузилась в размышления.

Внезапно она почувствовала, как теплая рука настоятеля слегка коснулась ее руки.

— Я хочу еще раз поблагодарить вас, мисс де Северз, за то, что вы пришли к нам вчера на чай, — сказал он, мягко поворачивая ее к себе лицом. — Вы представить не можете, как много это значило для моей сестры. И, — добавил он, немного поколебавшись, — для меня.

Хелен выдавила улыбку, пытаясь не обращать внимания на жар его руки. Она подозревала, что ее второй визит в дом настоятеля доставил его сестре не больше удовольствия, чем первый, и не понимала, зачем Лоу вообще пригласил ее.

Хелен была представлена миссис Фейн после своего первого посещения службы в храме Святого Михаила, и прием, оказанный ей, был весьма прохладным. А в последнее воскресенье, когда прихожане расходились после службы, настоятель опять радушно пригласил ее на чай. Его сестра держалась холодно и натянуто, не выказав никакого восторга.

За чаем обстановка тоже была не лучше. Миссис Фейн сама подавала все к чаю и бегала на кухню, хотя рядом стояла служанка, готовая исполнить любое поручение. Когда же миссис Фейн снизошла до беседы, то восторженно говорила о брате, называла его «дорогой Томас», использовала любую возможность, чтобы подчеркнуть, насколько совершенно и благочестиво его существование.

— О, дорогой Томас безраздельно предан церкви, мисс… э… мисс де Северз. Господь для него главное, как и должно быть! О, Томас очень любит мой яблочный пирог. Он говорит, что ни один рецепт не может сравниться с моим. Конечно, Томас прекрасно заботится обо мне! О Люси и Лиззи тоже! И у нас есть две престарелые тетушки в Норфолке. Милый Томас так добр к ним! Да любой скажет, что мой брат — человек, понимающий, что такое семейный долг. Вряд ли найдется мужчина, столь глубоко преданный семейному долгу, как наш дорогой Томас.

Хелен была далеко не глупа и восторги миссис Фейн восприняла как предостережение. Что и неудивительно. Не устроенная в жизни вдова упорно хлестала мертвую лошадь, то есть в данном случае пыталась всеми способами уничтожить возможный интерес брата к супружеству.

Хелен с трудом удержалась от желания взять бедную женщину за руку и сказать: «Не беспокойтесь, мэм, я слишком легкомысленна, чтобы влюбиться в скромного, добродушного настоятеля! Я предпочитаю мужчин холодных и сдержанных, которые намного выше меня по положению и которым никогда не придет в голову жениться на соблазненной девушке!»

Но разумеется, она этого не сказала, только попыталась быть, насколько возможно, дружелюбной и в высшей степени тепло говорила о прелестных дочках миссис Фейн. Рассыпалась в бесконечных комплиментах, до небес восхваляла яблочный пирог и с громадным облегчением покинула дом настоятеля.

— Мисс де Северз? — вернул ее к действительности голос Томаса Лоу. — Вас порадовал визит к нам на чай? Понимаю, моя сестра кажется несколько сдержанной. Думаю, она еще скорбит о потере мужа. Но я питаю надежду, что она вам понравится.

Не зная, что ответить, Хелен опустилась на каменную скамейку в конце сада, Лоу устроился рядом и взял ее за руку.

— Прошу, скажите, что я могу на вас рассчитывать, Хелен, — сказал он. — Моей сестре так же необходима ваша дружба, как ее дочерям необходима дружба Арианы. И что более важно, наверное, ваша дружба нужна мне.

Из-за кустарника по-прежнему доносились звонкие голоса детей, но здесь, внутри, наступило молчание. Хелен смотрела на их соединенные руки, не понимая, что ей пытается сказать настоятель.

Лоу неожиданно вскочил.

— О, я не имею права ничего просить у вас, — заявил он, отходя от нее. — Вы, наверное, считаете меня самонадеянным и бесцеремонным.

Хелен с недоумением посмотрела на него.

— Что вы, я не думаю ничего подобного.

— Нет? — радостно спросил он, тут же вернувшись на скамейку. — Я так вам признателен, мисс де Северз. Я бы не вынес, если бы лишился вашей дружбы. — Он устало провел рукой по лицу.

— Вы хорошо себя чувствуете, мистер Лоу? — По правде говоря, настоятель выглядел чрезвычайно утомленным, словно его что-то мучило.

— Томас, — сказал он, глядя ей в глаза. — Вам будет очень сложно звать меня по имени, когда мы одни, Хелен? Иногда обращение «настоятель» начинает тяжело давить… Порой даже хочется, чтобы тебя звали просто… Томас.

— Ну, конечно, — согласилась Хелен. — Но если нам действительно предстоит подружиться, Томас, вы должны сказать мне, в чем дело. Это, знаете ли, первое правило дружбы. Вы же выглядите так, словно провели бессонную ночь. — Она грустно улыбнулась. — Поверьте, мне знакомы эти признаки.

— Как вы проницательны, Хелен, — с благодарностью сказал он. — И так заботливы. Человек моей профессии быстро начинает ценить это. От священника всегда ждут сочувствия, в то время как обратное происходит очень редко. Вы правы. Я долго не ложился вчера… Пришлось успокаивать расстроенного прихожанина.

— О, надеюсь, ничего серьезного?

Томас Лоу глубоко вздохнул:

— Честно говоря, я был с викарием, моим юным кузеном Бэзилом.

— Да, я видела его в церкви. Мне кажется, у вас с ним есть определенное семейное сходство.

— Немного, — грустно согласился он. — Я знаю, что могу положиться на вас, когда говорю, что молодым порой очень трудно найти истинный путь к Богу. Я знаю, рядом с нами постоянно находится дьявол с его искушениями. Но юным и неопытным иногда трудно понять, что есть порок.

Это было самое ревностное из высказываний, которые Хелен слышала от Томаса Лоу. Оно вдруг показалось ей чересчур серьезным и почему-то несвойственным ему. Как глупо с ее стороны. Ведь он, в конце концов, настоятель церкви!

Она нервно рассмеялась:

— Вы говорите как дряхлый старик, Томас, хотя и сами молоды. По правде говоря, вы самый молодой священник, каких мне приходилось встречать. Правда, — добавила она, словно оправдываясь, — не могу сказать, что у меня было много знакомых священников.

— Я уже далеко не молод, дорогая.

Хелен растерялась.

— А что с вашим юным кузеном? Вы боитесь, он стал терять веру в Бога?

— О нет. До этого, полагаю, еще не дошло. Но порой Бэзила терзает искушение. А будучи молодым, он не понимает, что у каждого в жизни свое место. Свое положение, если хотите. Вы меня понимаете, Хелен?

— По-моему, да.

— Итак, — размышлял Лоу, — у каждого свое место в жизни, мечты о чем-то ином, что выше нас, приносят только боль. У Бэзила есть все задатки прекрасного викария, и, кроме того, он не имеет ни состояния, ни земель. Он должен принять назначенную ему Господом стезю и понять, что иные пути не для него. Он всегда должен помнить о своем месте в обществе.

Хелен была уже не так уверена, что понимает слова Томаса. Или понимала слишком хорошо. Возможно, настоятель говорит не только об искушении викария. Его сентенции напоминали завуалированное предостережение, более искусное и тактичное, чем у его сестры, но все же в них явно таился укор.

Лоу долго молчал, устремив взгляд куда-то вдаль, потом вдруг произнес: