– Говорю это только тебе. Знай – и помалкивай.
– Я – могила! – Джифаренге стукнул себя кулаком в гулкую грудь. – Чтоб я своего брата-примата слизнякам выдал?! ни за что!
Судя по мимике бинджи, Форт вырос в его глазах на пару пунктов. Не каждому доводится служить под началом командира, который убил имперского туанца! Надо держаться за такого капитана.
– Мне не было известно. Виноват, капитан. Сами мне раньше не сказали, я и сболтнул лишнее.
– Прошло, забыли. Будем искать другой вариант.
Если не считать той бодрости, с какой крыса ищет лазейку, то положение экипажа «Центуриона» было аховое. Ближайшая облава на беспаспортных могла привести их обратно на G-120 или тому подобный объект. Форт, кроме того, мог привлечь внимание регистрационной службы, а здравая мысль о сличении номеров способна прийти в голову любому полицейскому чиновнику. Несоответствие заводской маркировки техпаспорту и придирчивая экспертиза тела грозили столь далеко идущими последствиями, что думать страшно; поневоле взмолишься о пришествии людей Джомара, пока альтийцы тебя по винтику не разобрали…
Ужасы обступили Форта со всех сторон. Завещание он написал в ту пору, когда сновал по космосу между федеральными станциями и портами; смерть в катастрофе означала бы, что тело Албана Дагласа передадут по назначению, не более того. Уважая родину, никаких подарков чужим правительствам Форт делать не хотел, однако желал быть свободным, покуда жив, а потом пусть Мошковиц роется в его останках, сколько влезет. Но расследование инцидента с лихтером «Сервитер Бонд» загнало его в альтийские владения, и здесь складывалась совсем иная ситуация. Всё, что он предусмотрел, обернулось против него – и обернётся против многих, если дойдёт до вооружённого конфликта.
«…если моё тело не будет найдено, факт смерти должен считаться достоверным по истечении 5 (пяти) месяцев Единого Времени со дня пропажи, и тогда о факте смерти должно быть сообщено моему дальнему родственнику Джомару Мошковицу, проживающему – Федерация, план. Колумбия, г. Сэнтрал-Сити… При обнаружении моего тела его надлежит без вскрытия передать названному Дж. Мошковицу».
Мысленно перечитав документ, Форт прикинул, не совершить ли кражу со взломом в нотариальной конторе. Нет, поздно. Со 2 плювиоза прошла уйма времени, завещание уже вскрыто, и задания помощникам нотариуса включены в рабочий план. 9 термидора в 11.00 тайна начнёт распаковываться, и ничем её не остановишь. Лишь явление Ф.Кермака с подтверждённой личностью может застопорить этот процесс. Но Ф.Кермак упал на флаере в гилей – верная смерть, вернее не бывает…
– «Френкель Статис». – Форт остановился. – Страховая компания. Ты ведь тоже страховался у Френкеля?
– Так точно, – подтвердил Джифаренге.
– Пойдём-ка мы к Френкелю. Страховщики будут счастливы вернуть премии, выплаченные на основании недостоверных сведений. У них есть стимул этим заниматься – деньги! Значит…
– …они должны заверить наши личности! – Чтобы в Джифаренге завертелась мысль, его следовало подпихнуть, но, сообразив что-нибудь, он своих выводов держался крепко. – А у Френкеля тоже обед с 16.00.
– Как раз к семнадцати дойдём.
С лицом в светлых заплатах телесного цвета, для верности прихваченных оранжевой липучей лентой, буроватый от въевшейся шпалопропиточной бурды, Форт смотрелся вызывающе и ярко, как большой модник в стиле «деструкция». Но всё лучше, чем облик беглеца из склепа. Если б не пёстрое лицо, он мог бы даже считаться красивым. На ТуаТоу и у мирков его внешность воспринималась по-разному – то переводила его в ранг нидских выродков, то попросту обозначала принадлежность к эйджи; здесь же она говорила о суровой мужественности.
Создатели тела постарались на славу – фигура Форта была пропорциональной и атлетической. Но вот подпольная монтажная бригада, перекроившая фасад головы тогда, восемь лет назад… Чем руководствовались Трик и Лоск, реконструируя его внешность, срезая края кераметаллических костей и заменяя скулы? Ох, горе-дизайнеры… А может, как раз наоборот – результат оказался для него выигрышным. Едва заметный прищур обозначал опытность бывалого мужчины, тонкий нос с аристократической горбинкой выдавал чистоту древней крови, не замутнённой метизацией, а появляющаяся временами и сползающая вправо слабая усмешка намекала, что он всему знает цену. Осанка, разворот плеч, походка – всё заявляло о том, что он может носить и мундир, и лохмотья, ни при каких обстоятельствах не роняя своего достоинства.
«Пилотскую» причёску он соблюдал сам. Разве что фасон одежды и химический загар чуть портили картину – труд под солнцем был уделом работяг, которых легко вычислить по обожжённым ультрафиолетом кистям и по тумаске загара выше окантовки респиратора. Джифаренге в клубничной обмазке составлял ему достойную пару – старатели, добытчики, приехавшие из гилея в Купер-Порт кутнуть и прикупить того-сего.
– Не разумею, с чего ради сволочь Мийо так срочно похоронил нас? – ворчал Джифаренге, топая за капитаном. – Мы даже по радио не отзвонились, что у нас авария! Так ли, сяк, нас бы зачислили в покойники. Пропали и пропали…
– Я не сказал, что уверен в проделках Мийо. По факту мы вылетели с Иносенты и не прибыли в Купер-Порт. Диспетчеры флаеродрома радировали нам запрос, а мы не отвечали. Логично предположить, что именно второго числа мы сделали аварийную посадку, причём разбились, иначе бы поддерживали связь. Тут и пожар, и всё вместе.
– Как-то неправильно. – Джифаренге размышлял вслух. – Нигде людей сразу со счетов не сбрасывают. Ждут срок, потом назначают суд. И суд определяет – этот умер! А нас пометили вторым числом. Выходит, кто-то уже второго доложил нас как погибших.
– С чего ты взял?
– Да по справке о жилье! В квартиру, что была записана за вами, уже третьего числа вселились посторонние! Кто бы их пустил, не зная, что вы окочурились?
– Что ж ты сразу не сказал?
– А вы не спрашивали.
Форт пересчитал свои личные вещи, ныне опечатанные на хранении в полиции. Всего-то и осталось, что рюкзак в кладовке Ментона. А Джифаренге умнее, чем кажется…
– Сдаётся мне, Мийо позарился на флаер. По бумагам флаер списан, а в натуре он целёхонький, – продолжал Джифаренге, помогая мозгам языком.
Это приходило на ум и Форту. Стоило задуматься о том, что «Центурионом» – даже не по остаточной стоимости, а даром! – завладеет гладкий брюнетик со снисходительной улыбкой, как просыпалась ярость. Махинация так явно попирала все понятия о совести, законе и порядке, что впору развести руками. Ладно бы подлец Луи Маколь, которому положено обманывать в силу принадлежности к ворам – но должностное лицо, госслужащий, чиновник!..
Впрочем, представление о честности государственных людей было у Форта сильно подпорчено с того дня, когда он понял, что его разум похитили ради изготовления центрального процессора для космического истребителя. Перехлёст с комиссаром Сато только прибавил недоверия. Теперь ещё и Мийо вдобавок. Так можно и совсем в системе государства разувериться!
Перелистав воспоминания, Форт нашёл очень мало лиц, на которых мог бы положиться. Врач Уле Эмэнии; капитан «Ноаха»; Эш и Далан… А из действительно важных персон – лишь бригадный генерал Акиа, но это был не чиновник, не назначенец, а человек с врождённым благородством…
– Пожрать бы, командир. – Джифаренге напомнил, что он из мира биологии, а не технологии. – У вас своя пастила есть?
– До конца весны буду брать в «Роботехе».
– А потом?
– Если смогу договориться с Ментоном. Чтобы покупать еду, надо зарабатывать.
– Когда вернём флаер…
– Когда докажем, что мы – это мы. Не раньше.
– Надо скорее. Денежек у нас не много… В паре кварталов отсюда кормят дёшево, а тут жратва дорогущая.
Они шли через Пигаль – традиционный для городов ПМ район весёлых домов. Кондиционированное пространство Купер-Порта так стиснуло улицы, что толпа уплотнялась до вязкой толчеи; электрокар полиции или развозчик товаров прижимали всех к стенам. По обе стороны в телах домов на высоте второго этажа проходили глубокие выемки вроде столярных шпунтов, где ездили узкоколейные шахтёрские трамваи; над головами улицу в три яруса пересекали пешеходные мостки, и где-то вверху сквозь прозрачный уличный потолок беспощадное солнце накачивало в город парниковый эффект.
