Главному инженеру-бинджи было неудобно; чтобы уравнять сидящих за столом, ему выделили коротконогий стульчик вроде пуфика, и инженер торчал над скатертью, как великан, по пояс врытый в землю. Он опустил плечи, прижал локти к туловищу и тем не менее ощущал себя неуклюжим, слишком большим и грузным, чужим в обществе низеньких эйджи. Бинджи опасался, что стульчик под ним хрустнет и развалится. Посуда, столовые принадлежности – всё было приспособлено для землян, и он тоже был принуждён к ним приспосабливаться, говорить только на их языке и ограничивать силу голоса. Он чувствовал себя свободно, лишь уединившись в каюте.

Вахтенный офицер № 47 поспешно подошёл и прошептал нечто на ухо капитану; у того вздёрнулись брови.

– Бунт?

Все перестали жевать и хлебать.

– Немыслимо. – Капитан смял и отбросил салфетку; стюард тихо подобрал её и приготовил новую. – Господа, мне только что сообщили, что команда взбунтовалась. Признаться, это кажется вздором. Ну-ка, дружок, доложи всем.

Номер 47 откашлялся.

– Лесоповальный, печной, моторный и резервуарный сегменты выдвигают какие-то странные претензии. Они требуют жвачки, денег и танцев. – Номеру 47 было неловко оглашать подобные нелепости, но капитан велел. – Они говорят, что прекратят обслуживать механизмы и системы.

– Жвачки?.. – От возросшего внутреннего напряжения на лице главного инженера желваками проступили сжавшиеся мышцы.

– Так точно.

– Господин капитан, это серьёзная проблема, – обеспокоенно сказал главный инженер. – Возможно, у нас возникли сложности с питанием.

– Какие сложности? склад пищеблока полон! я лично проверял.

– Дело не в количестве консервов. Жвачка – некорректный термин; здесь ошибка в переводе. Им нужна травяная… растительная пища, много овощей…

Тот, кого команда готова была оглушить ключом и сжечь, заговорил твёрдо и быстро, заметно громче, чем требовали приличия:

– Биндэйю надо много овощной еды, клетчатки. Иначе возникают трудности с пищеварением. Разумеется, рацион команды не входит в пределы моей компетенции, но я полагаю, что их питание…

– Господин главный инженер, – отчеканил капитан, лёгкой гримасой обозначив, что он недоволен повышенным тоном бинджи, – я попрошу вас не выходить за пределы компетенции. Мы вас выслушали; достаточно. М-м, овощи!.. Теперь я верю, что это – бунт. Бунтуют как раз по ничтожным причинам. Господин главбух, после завтрака рассчитайте выплату наличными за… за неделю в размере тридцати процентов заработка. Оформите как аванс. Пусть докармливаются за свой счёт; судовая касса не для того, чтобы потакать прихотям работяг. Танцы им устраивай!.. каково?! Разрешите рабочим покупать овощи у зверобоев. Никаких отдельных рейсов служебного катера! Откройте выход 4-3. И ещё… – доверительно склонился он к начальнику охраны, понизив голос, – выясните, кто начал бунт. Премия доносчику – двести экю. В конце рейса мы решим, как расплатиться со смутьянами. А вы, – добавил он громче, обращаясь к офицеру связи, – огласите моё распоряжение по общей сети. Разумеется, никакого выходного дня – мы предприятие непрерывного цикла, производственное задание для нас важнее всего. Пусть развлекаются посменно, согласно распорядку вахт. Агрегат должен двигаться без остановок.

Затем и существуют капитаны на судах, чтобы единолично решать проблемы любой сложности. Столовая повеселела и вернулась к прерванному завтраку. Голоса стали светлей и тише.

– Как вам понравилось выступление жвачной обезьяны? – промолвил шеф охраны, склонившись к тарелке.

– А вы хорошо проверили его досье? – ответил вопросом капитан, тем самым перехватив инициативу. – Вы уверены, что он не имел ничего общего с какими-нибудь радикалами?.. на ЛаБинде масса радикальных группировок.

– Консульство предоставило его послужной список и биографию, – пошёл на попятную шеф-охранник, стремясь перевалить ответственность со своих плеч.

– Автобиографию, вы хотели сказать? О себе любой напишет наилучшую характеристику. Задумайтесь-ка, почему именно его отрядили на агрегат. За примерное поведение с ЛаБинды не ссылают…

Приговорённый командой, главный инженер за лишние слова окончательно стал изгоем и среди комсостава. Так-то! в другой раз не разевай рот в защиту отребья, нанявшегося на сжигатель. Он замкнулся и потупил взгляд, чтобы никто не заметил огня бессильной ярости в его глазах.

Услышав обращение правительства Буш-2 к народу, команда восторженно заголосила – победа! открыт выход 4-3! деньги дадут! Случается, что и мечты сбываются.

Зная высоту агрегата и высоту гилея, Форт и не надеялся увидеть с крыши горизонт. Но зрелище, открывшееся наверху, было потрясающим. С обеих сторон мимо ползли лесные стены; впереди деревья однообразно рушились с шумом, покорно ложась и втягиваясь в невидимую пасть, а сзади… за кормой агрегата шла прямая просека, дымящаяся, засыпанная пеплом. Раскидистые ветви-веера, выступавшие в прогрызенный коридор, качались и роняли на крышу увесистые клубки рваных и спутанных эпифитов с их ядовитыми дряблыми яблоками, сочащимися липким нектаром; под ногами, звонко щёлкая, угрожающе подпрыгивая и треща, пугливо метались насекомые обитатели лесного полога – обжигающе-жёлтые, чёрно-лиловые, опушённые жгучими иглами, испускающие из брюшка струйки нервно-паралитического газа, иные величиной с кошку, с десятками ног-крючьев. Унылые безглазые комья миксомицетов ползали, как убежавшие от кулинара порции желе – розоватые, прозрачно-серые, малиновые, переливающиеся изнутри опаловыми созвездиями вакуолей, – привычно растворяя листву и сваливаясь с неогороженных краёв. В колодце выхода 4-3 орал дежурный вентсистемы, обзывая уродами всех, кто раньше времени открывал шлюз и впускал в корабль внешний воздух. Гулко дымили трубы выброса, вскидывая выхлопной газ сизыми султанами выше леса.

Сзади к белёсому курению золы примешивался ползучий чёрный дым пожара. Гилей, высушенный солнцем термидора, загорался и пылал. Солнечный свет, прорвавшийся из просеки в подлесок, буквально на глазах поджаривал сочные, полупрозрачные растения, и они, сморщившись, занимались ползучим огнём. Со звуками петард взрывались спорангии, полные невесомой сухой пыли. Вспугнутые крылатки водоворотами кружились в воздухе с жалобными криками.

«Впереди нас – рай…» – вспомнив слова Руны, Форт с каким-то болезненным чувством сравнил беспомощный лесной заслон перед червём смерти и след червя – прах, дым, пожарище, ничто.

Пилотам было легко найти агрегат сверху. С северо-запада заходил на посадку трёхфюзеляжник с подвесными контейнерами, пара флаеров отстаивалась на крыше кормы. Все, чьи вахты кончились, повалили по мосткам, пихаясь и выкрикивая безобразные слова и лозунги, более приличные в локерии. Стало заметно, что умственный уровень команды рухнул до ноля и ниже, остановившись на последних трёх желаниях – пожрать, напиться и уснуть.

– В складчину, – командовал Джифаренге, – парни, по стольнику! Я поговорю с летунами. Часов пять, и у нас всё будет. И музыка!.. ну-ка, вы – разгребайте танцплощадку!

Форт изучал антенное и радарное хозяйство Буш-2. Вот радар системы позиционирования, вот трэковая связь, вот навигационные устройства. Он не зря пригрел в кубрике Поля – в благодарность парень разболтал всё, что знал об информационной структуре корабля. Пока самые послушные спихивали растительный сор с бортов: «Эй, не поскользнись! навернёшься – поминай как звали!», он проводил время с пользой.

Его заинтересовал небольшой, но, похоже, скоростной флаер ньягонской постройки – лягушачьей расцветки, с непонятными буквами на борту. Похаживая по четвёртому сегменту и любуясь природой, Форт обратил внимание, что экипаж на флаерке – хэйранский, там снуёт пять-шесть красных человечков. А если взглянуть пристальней?.. некоторые лица подозрительно знакомы; надо рассмотреть поближе.

– Трава – три экю килограмм! – чирикал Бисайюге. – Деньги раньше, трава после! Никак иначе! Час, два – и трава. Деньги раньше!