И вдруг он услышал сверху шорох. Мишка поднял голову. На него прямо с потолка упал безрукий Пачкин, а его единственная рука облетела Коновалова сзади, врезала ему по почкам, потом по ведру, отчего у Мишки в голове всё зазвенело, потом схватила его за шиворот и тряхнула вперед. Всё это произошло за одну секунду. Мишка не успел опомниться, не успел выдернуть из ящика вилы, вообще ничего не успел, а Пачкин уже рвал зубами телогрейку.

Обрывки материи и куски ваты летели в разные стороны. Проклятая рука подлезла под ведро и пыталась снять его с Мишкиной головы. Но Мишка крепко прижал подбородком ручку ведра к груди и не давал руке сорвать его с головы. Тогда рука схватила Мишкину шею и вцепилась в нее когтями. Мишка взвыл от боли. Еще немного – и монстр доберется до его тела. Коновалов рванулся в сторону, пытаясь освободиться. Но силы были неравные. Мишка располагал только силой своих мышц и сухожилий, а упырю давал силы сам дьявол. Мишка прекрасно помнил то время, когда Витек еще жил в деревне и Коновалов частенько справедливо навешивал ему кренделей. А теперь он зажал Мишку своими ногами так, что у Коновалова от боли потемнело в голове. Да… сухожилиями и мышцами дьявола не одолеешь! Но есть еще Божья сила, перед которой дьявол пасует. И она снизошла на Мишку! Его осенило.

Мишка судорожно провел рукой по воздуху и схватил колодезную цепь, другой рукой он со всей силой, на какую был способен, обхватил упыря за шею и крикнул:

– Тяните! Тяните, мать вашу!

Цепь натянулась, и Мишка вместе с монстром медленно начали подниматься вверх. Упырь, сообразив, что сейчас будет, попытался освободиться и спрыгнуть. Но Мишка крепко держал его за шею. Теперь к силе его сухожилий и мышц добавилась Божья сила, и она давала возможность Коновалову действовать с упырем на равных.

Монстр взвыл и ударил Мишку коленом в пах. От боли Мишка чуть не упустил гада, но Бог снова помог ему выдержать.

Коновалов ударился ведром о потолок погреба. Ведро его спасло. Если бы он приложился головой без ведра, то было бы ему в десять раз хуже.

– Майна-вира! – закричал он.

Коновалов с Пачкиным немного опустились обратно вниз, а потом их рвануло, и они выскочили из погреба в избу.

Пачкин загорелся уже в избе и поджег собой Мишкину одежду. Рука монстра полыхала у Коновалова на спине. Мешалкин и Абатуров продолжали накручивать ручку. Коновалов и Пачкин проехали по полу, врезались в подоконник, проехали по подоконнику и свалились вниз. Тут Мишка отцепился от упыря и откатился в сторону. Он сбил рукавом телогрейки пачкинскую горящую руку и стал освобождаться от одежды.

Когда они с монстром проезжали по подоконнику, загорелись занавески, теперь они полыхали вовсю.

Никто не подумал, что получится столько огня. А воды из колодца набрать было нечем – ведро-то они продырявили.

Через минуту от вампира остались кучка пепла и почерневший череп с зубами. А еще через полчаса сгорел дом Абатурова. От дома остались только каменные стены. Если бы дом был не каменный, а деревянный, наверняка бы огонь перекинулся на всю деревню.

Абатуров поскреб затылок.

– Жаль дом. Сто лет простоял…

– И ночь продержался, – пошутил Коновалов.

– Говно ты, Мишка, человек! У человека всё сгорело, а он ухмыляется… сука! У человека ничего, кроме штанов сраных, не осталось, а ты ему такие слова! Тьфу на тебя, антихристоса! – у деда Семена на глаза навернулись слезы.

– Не обижайся, антииуда, – Мишка приобнял Семена за плечо. – Ты у нас, старикан, молодец… Ты не расстраивайся, мы вампиров перепротыкаем, и вся деревня – наша. Живи, хоть в сельсовете, хоть в клубе! Все – ничье!

– Да… – Абатуров почесал бороду и наморщил лоб. – Не пойму чего-то я… вроде ты всё правильно говоришь, а всё как-то неправильно… Чего-то ты неправильно говоришь… Вот только не пойму – чего…

– Чё ж неправильно?.. – Коновалов посмотрел на череп. – Если мы не займем, то понаедут из Москвы носатые и всё сами захватят! И опять в деревне какая-нибудь дрянь начнется!

– Это да…

– Чего да? Не так, что ли? Конечно, понаедут!

Абатуров улыбнулся:

– А я, Мишка, знаю, почему ты носатых не любишь!

– Ну?..

– Это потому, что у тебя на немок встает.

– Ну и что? – Мишка посмотрел на Ирину и почему-то опустил глаза. – Это плохо, что ли… что встает?.. У тебя, что ли, не встает на них? Ты, дед, расист!

– А ты антисемит!

– Антисемит у тебя в жопе!

– Ладно, хорош… Согласен я. Если не занять, то понаедут разные… – он покосился на Мешалкина.

Юра вдруг разозлился:

– Чего ты косится?!. Мне ваша деревня не нужна ни в год ни разу! Я из-за вашей вонючей деревни семью потерял! Я проклинаю тот день, когда привез их сюда впервые!.. – он резко выдохся и заплакал.

Наступила долгая неловкая пауза.

А я проклинаю всю Россию! — подумала Ирина.

– Перестаньте издеваться над человеком! – выпалила она. – Перестаньте его доводить! Зачем нам нужна ваша деревня?! Таких деревень по всей России столько… Нет же! Всем нужно именно вашу занимать!

– То-то вы здесь стоите! – Абатуров прищурился. – А то бы и стояли теперь в другой деревне! Ишь, мля, деревня ей наша не нравится! Вертихвостка-сникерс! – от последнего замечания Ирина вздрогнула. – Да если хочешь знать, дед мой здесь жил и дед моего деда! В этом самом доме! – Он показал вилами. – Этот дом уже раз десять горел! И все зачем-то его опять восстанавливали!.. И почему-то ни в какую такую другую деревню деды мои не уходили! А она говорит, что деревень таких до хрена! Одна такая деревня! Где мы родились и всю жизнь прожили!

– Да… одна! – голос Ирины звучал язвительно. – Одна такая, другой такой не найдешь, где по ночам людей вампиры кусают!

– Точно… кусают, – не сдавался дед. – Плохую бы деревню никто бы не стал кусать. На плохую деревню дьявол бы нападать не стал! Потому что Красный Бубен имеет важное стратегическое значение! – он поднял палец.

Ирину переполняла злость, но профессионал взял верх, и последнее предложение Абатурова она автоматически занесла в записную книжку своего мозга.

– Ага, имеет! Вот и оставайтесь здесь в своей стратегической деревне! А я пошла! – она резко развернулась и быстро зашагала прочь, прямо через поле, туда, где за небольшой лесополосой проходило шоссе.

Никто не стал ее останавливать. Мужчины повернулись и молча смотрели вслед удаляющейся фигуре.

– Зря ты так, – сказал деду Коновалов. – Хорошая девчонка… И так, вообще…

– Баба с возу… – ответил Абатуров неуверенно. Ему стало стыдно. И почему-то не хотелось, чтобы Ирина уходила.

И всем остальным тоже не хотелось, хотя они и понимали, что для нее так будет лучше. Она уходила от опасности.

– Эх, – Коновалов вздохнул и перевел тему. – А вот если бы огонь перекинулся с твоей исторической избы на всю деревню, тогда бы, может, все вампиры сгорели.

– Вампиры от такого огня не умирают. Они умирают только от солнечного света и от огня, которым сами загораются… изнутри… А еще от осинового кола и серебряной пули… А от такого огня они не погибают… Маленько обгорают и всё…

– Как отдыхающие на юге? – спросил Мишка.

– Точно… Типа того… Сметаной помажешься – и пройдет…

– А еще они чеснока боятся, – сказал долго молчавший Мешалкин.

– Боятся, – Абатуров кивнул, – но не помирают.

– Смотря сколько съесть, – сказал Коновалов. – Если кило съесть, то можно запросто кинуться… У нас случай в армии был. Одному хохлу его родичи с Украины прислали посылку… сала прислали и чесноку два кэгэ. А он, чтоб не делиться, ночью съел всё сало и килограмм чесноку… И помер…

– То – человек, а то – вампир… Вампир чеснока жрать не станет…

– А если ему в глотку затолкать?

– Попробуй затолкай.

Коновалов поднял с земли череп и осмотрел.

– Во-во, – сказал Абатуров. – Что ж ты Панкину не затолкал?

– У меня с собой не было… Эх… – снова вздохнул Мишка. – Был человек и нету…