– Какого черта вы себе позволяете? – мрачно поинтересовался француз, кивая на автоматы. – Что за нелепый спектакль, и откуда на моем судне взялось оружие?

– Садитесь же, – спокойно повторил Сильверстоун, – ибо от нашего разговора зависит не только дальнейший маршрут «Бретани», но также и то, под чьим командованием она отправится в свое новое плавание.

Гильбо пожал плечами и сел. Англичанин медленно опустился напротив, не сводя с него пристального, сверлящего взора.

– Итак? – нетерпеливо спросил француз.

– Вы сейчас подниметесь на капитанский мостик и отдадите приказ поднять якорь.

– И куда же мы отправимся?

– Обратно в Европу.

Гильбо ожидал чего-то подобного, а потому не стал разыгрывать удивления.

– Я должен знать конечный порт следования.

– Об этом вы узнаете, когда мы пересечем Атлантику.

– Но зачем вам все это нужно?

– Излишний вопрос, капитан, тем более что, я жду от вас не вопросов, а согласия.

– А если я откажусь?

– Тогда команде будет объявлено, что ее капитан при смерти, а потому командование судном берет на себя второй помощник…

– А, черт, этот проклятый Лефевр?

– Совершенно верно. Собственно говоря, вам, как и членам вашей команды, нечего бояться возвращения, тем более что сейчас во Франции существует дружественное Германии правительство во главе с маршалом Петеном.

– Но я не могу поднять якорь без разрешения гаванских властей!

– Вы немедленно радируете им, что пароход отплывает… ну, допустим, в Африку.

– Однако когда пассажиры узнают о возвращении в Европу, они могут взбунтоваться.

– Это уже не ваша забота. Кроме того, поскольку мы отплываем немедленно, а сейчас глубокая ночь, некоторое время можно будет держать конечный пункт нашего плавания в секрете. Утром же вы объявите пассажирам о том, что мы идем в Мексику. Предупреждаю, что в течение всего плавания вы и ваша команда будете находиться под присмотром моих людей. Малейшие попытки затеять заговор или предупредить пассажиров будут немедленно караться смертью.

– Неужели тот чехословацкий комиссар был прав и вы, англичанин, являетесь агентом злейшего врага Великобритании – Гитлера?

– Сейчас не время выяснять эти ненужные подробности, – поморщился Сильверстоун. – Я жду вашего ответа. Вы согласны выполнять мои приказания?

– Согласен… и будьте вы прокляты!

Эмилия не ложилась спать, ожидая возвращения Берты, поэтому безумно усталый комиссар Вондрачек застал ее полностью одетой.

– О, вы уже вернулись? – радостно воскликнула она, открывая ему дверь каюты. – Как я рада вас видеть!

– Радоваться нечему, – пройдя внутрь и плотно закрыв за собой дверь, отвечал Вондрачек. – Немедленно собирайте свои вещи и… Где, черт подери, ваша дочь?

– Она сейчас придет.

– Хорошо. – И комиссар, не дожидаясь приглашения, без сил опустился на край постели. – Собирайтесь, собирайтесь, мадам, мы немедленно покидаем пароход. Я вернулся только за вами.

– Как? – изумилась Эмилия. – Мы спускаемся на берег? Но каким образом?

– У левого борта нас ждет рыбацкая лодка. Чтобы ее нанять, я отдал чуть ли не все свои сбережения – эти кубинцы ужасно любят торговаться… Сейчас туман, и если повезет, нам удастся сбежать незамеченными. Это наш последний и единственный шанс.

– Сбежать? Но почему? Что случилось?

– Собирайте свои вещи, – в третий раз повторил Вондрачек. – А пока вы будете это делать, я постараюсь вкратце рассказать вам о том, что мне удалось узнать на берегу. Ох, знали бы вы, каких трудов мне это стоило…

Гавана готовилась к проведению консультативного совещания министров иностранных дел американских государств. Главный вопрос, который больше всего заботил представителей Западного полушария, – это вопрос о местных владениях воюющих европейских стран. Вывод напрашивался сам собой – только американские государства имеют право захватывать американские же колоний представителей Восточного полушария! Место проведения совещания было выбрано не случайно – недавно к власти на Кубе пришло проамериканское правительство Батисты, которое в данный момент успешно боролось с местным Революционно-коммунистическим союзом.

Комиссар Вондрачек провел в кубинской столице и ее окрестностях весьма бурный день. Доставив гроб с телом Вульфа в местный морг и получив любезное разрешение офицера таможни лично договориться о завтрашних похоронах, он первым делом нанял извозчика – старого мулата – и приказал доставить себя в германское посольство.

Интуиция не подвела старого полицейского. Кроме того, в тот день фортуна была явно на его стороне. Когда Вондрачек задумчиво курил, сидя в обшарпанной пролетке и размышляя о том, как действовать дальше, из ворот посольского особняка вышел какой-то человек. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать в нем того самого, невзрачного, но крайне подозрительного пассажира «Бретани», на которого комиссар уже дважды обращал внимание фрау Лукач и который сошел на берег еще вчера, покинув пароход вместе с представителем Мексики.

Человек медленно двинулся вдоль улицы, оглядываясь в поисках извозчика.

– Трогай! – по-испански скомандовал Вондрачек своему извозчику, делая энергичный жест рукой. За ту неделю, пока «Бретань» пересекала Атлантику, комиссар усиленно штудировал самоучитель испанского языка, а потом наткнулся среди пассажиров на старого венского торговца-еврея, который хорошо знал этот язык и взялся давать ему бесплатные уроки.

Мулат кивнул, поднял кнут, и пролетка стала разворачиваться. Комиссар действовал с удивительным для его лет проворством – сначала он прятался за дырявым откидным верхом, но едва экипаж поравнялся с пассажиром «Бретани», крикнул вознице: «Стой!» – и быстро соскочил на землю. Подручный Сильверстоуна увидел комиссара одновременно с дулом его револьвера, причем сам револьвер комиссар предусмотрительно прикрыл носовым платком, чтобы не привлекать внимания редких в этот жаркий полдень прохожих.

– Быстро садись в экипаж! – скомандовал он на этот раз по-немецки.

Филер, оторопев от неожиданности, несколько мгновений колебался, но, получив вторичный приказ и загипнотизированный решительным видом комиссара, полез в пролетку. Вондрачек последовал за ним.

– Вези нас за город! – приказал он мулату по-испански, а затем вновь перешел на немецкий, обращаясь к своему пленнику: – Вздумаешь сопротивляться, пристрелю не раздумывая. Ты меня понял?

– Да.

– Прекрасно. И знай – я бывший комиссар полиции, так что стрелять умею.

– Куда вы меня везете?

– Если хочешь остаться в живых, то заткнись и отвечай только на мои вопросы.

Лицо человека покрылось крупными каплями пота. Глаза его бегали, но при этом всячески старались уклониться от встречи с пристальным взглядом Вондрачека. «Это хорошо, – невольно подумалось комиссару. – Бегающий взгляд – признак явного труса. Как ни хитер этот Сильверстоун, но помощников он себе выбирает не слишком удачных – то Фальву, то этого болвана. Впрочем, только такие негодяи и способны на безоговорочное выполнение любых приказаний…»

Пролетка медленно катила в сторону пригорода Гаваны, и белые колониальные дворцы по обе стороны дороги постепенно начали сменяться жалкими хижинами окраин с крышами из пальмовых листьев. На пороге этих хижин, степенно покуривая сигары, сидели старики в ветхих соломенных шляпах, а вокруг с криками носились дети, отличавшиеся темно-коричневым или черным цветом кожи.

– Зачем ты сошел с парохода? – Комиссару не терпелось начать допрос.

– Я должен был выполнить поручение герра фон Хаусхофера.

Вондрачек кивнул – со слов капитана Гильбо он знал, что именно на это имя был выдан германский дипломатический паспорт Сильверстоуну.

– В чем оно заключалось?

– Доставить сообщение в германское посольство.

– Что за сообщение?

– Не знаю… клянусь, не знаю – конверт был запечатан!

– Допустим. Но ты должен знать, с какой целью Хаусхофер и все его люди оказались на борту «Бретани»!