У авторитарных течений и тоталитаристского интегрализма имелись и общие черты. Интегрализм стремился добиться своих целей посредством партии, которая мобилизовала бы недовольных и штурмом захватила бы власть. Авторитарное же течение не делало ставку на партию, зато уповало на государство; оно не верило в широкую мобилизацию всего общества, но полагалось на прозорливость отдельных политиков. В конечном счете фашистская доктрина привела бы государство к кризису, а авторитарный этатизм — к его укреплению. «Авторитаристы» действовали изнутри самого государства; в наивысшей степени их влияние воплотилось в деятельности руководства вооруженных сил.
Весь период 1930–1945 гг. стал временем укрепления армии, особенно сухопутных войск. Это выражалось в росте их численности, в постоянном совершенствовании воинского снаряжения и в завоевании армией авторитета. Перед лицом армии теряли свои позиции военизированные подразделения штатов. Между тем, в первые месяцы после революции 1930 г. армия отнюдь не представляла собой сплоченную силу. Причиной тому был не только тенентизм; проблема заключалась в активной деятельности многих членов высшей армейской иерархии, которые симпатизировали Старой республике[129]. Сам же военный лидер революции имел всего лишь звание подполковника; чуть больше чем за год ему следовало присвоить три воинских звания, чтобы привести его к генеральскому чину. Революция 1932 г. способствовала очищению армии. В том году 48 офицеров, из них 7 генералов, были высланы. В конце 1933 г. 36 из 40 генералов, находившихся на действительной военной службе, получили продвижение по службе от нового правительства.
Тем самым консолидировалась преданная Жетулиу Варгасу группа военных, в которой выделялись два персонажа: Гоис Монтейру и Еурику Гаспар Дутра. Гоис Монтейру разрабатывал политику вооруженных сил, а Дутра был ее основным исполнителем. После 1937 г. они оба «монополизировали» высшие посты в армии. Гоис возглавлял Главный штаб с 1937 по 1943 г.; Дутра был военным министром с 1937 по 1945 г., в 1945 г. он оставил этот пост, поскольку баллотировался на пост президента, а военным министром стал Гоис Монтейру, который, впрочем, занимал эту должность еще в 1934–1935 гг.[130] Эта новая группа высшего военного командования сохраняла верность правительству Варгаса, за исключением нескольких случаев, вплоть до самого 1945 г.
1934 г. был отмечен выдвижением требований со стороны рабочего движения и брожением внутри среднего класса. В городах Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу, Белеме и в штате Риу-Гранди-ду-Норти разразился целый ряд забастовок, среди которых можно отметить стачки в секторе услуг, а именно на транспорте, в банковском секторе, в сфере коммуникаций. Стремительно развивалась кампания против фашизма, достигшая наивысшей точки в октябре 1934 г. в ходе яростного столкновения между антифашистами и интегралистами в Сан-Паулу.
Ответ со стороны правительства последовал в виде предложенного в начале 1935 г. Закона о национальной безопасности (ЗНБ — Lei de Segurança Nacional, LSN), принятого Конгрессом при помощи либералов. Закон давал определение преступлениям против политического и социального строя, считая таковыми в том числе забастовки госслужащих, подстрекательство к вражде внутри вооруженных групп, разжигание ненависти между социальными классами, подрывную пропаганду, организацию ассоциаций или партий с целью свержения политического или общественного строя незаконными методами.
Одновременно с дискуссиями вокруг ЗНБ коммунисты и близкие к ним левые тенентисты занимались организацией Национально-освободительного альянса (НОА — Aliança Nacional Libertadora, ANL). Он был создан 30 марта 1935 г. в Рио-де-Жанейро. Молодой студент-правовед Карлус Ласерда зачитал манифест НОА и предложил в качестве его почетного председателя кандидатуру Луиса Карлоса Престеса, который и был избран при всеобщем одобрении без голосования. Действующим же председателем НОА стал капитан военно-морских сил Эрколину Каскарду, который в 1924 г. возглавил восстание на броненосце «Сан-Паулу».
Базовая программа НОА была ориентирована на достижение общенациональных целей. Ни в одной из ее пяти статей не рассматривалась специфически рабочая проблематика. Речь шла об окончательном прекращении выплаты внешнего долга, о национализации предприятий с иностранным капиталом, об аграрной реформе, о гарантии свобод для народа, о создании народного правительства, в котором мог бы участвовать «любой человек в меру эффективности своей работы».
Образование НОА соответствовало новой линии БКП, которая проистекала из установок Коминтерна, выступавшего за создание по всему миру народных фронтов, направленных против угрозы фашизма. Предполагалось, что НОА и станет подобным примером народного фронта применительно к условиям так называемого полуколониального мира; он должен был объединить в своих рядах представителей различных социальных слоев, готовых противостоять фашизму и империализму.
В то же время созданию НОА способствовала и трансформация, которую пережила БКП с момента вступления в нее Престеса в августе 1934 г. Партия перестала быть мелкой группой, обращенной исключительно к рабочему классу, и превратилась в более сильную организацию и с точки зрения численности, и в плане более разнообразного социального состава ее членов. В БКП вступили военные — последователи Престеса, а также представители среднего класса. Общенациональная проблематика стала превалировать над классовой тематикой, и это совпадало с новой линией Коминтерна.
За несколько месяцев НОА превратился во внушительную силу. По самым скромным подсчетам, в июле 1935 г. в его рядах насчитывалось от 70 тыс. до 100 тыс. человек. При разработке направления деятельности движения его руководители колебались между попытками укрепить «классовый альянс» или перспективой восстания с целью завоевания власти. Идея восстания, по крайней мере на словах, оказалась более притягательной. На собрании 5 июля 1935 г. в память о выступлениях тенентистов (5 июля 1922 г. и 5 июля 1924 г. — Примеч. пер.) Карлус Ласерда зачитал манифест Престеса, в котором тот, находясь на нелегальном положении, призывал к свержению «ненавистного правительства» Варгаса и к завоеванию власти народным, национальным и революционным правительством.
Правительство, которое до этого уже подавляло выступления НОА, получило прекрасный повод для его запрета, что и было сделано декретом от И июля 1935 г. С этого момента, в обстановке следовавших один за другим арестов, БКП начала подготовку к восстанию, которое в ноябре 1935 г. вылилось в попытку военного переворота.
Восстание 1935 г., напоминавшее выступления тенентистов в 1920-е гг., потерпело поражение. Оно началось 23 ноября в штате Риу-Гранди-ду-Норти, предварив собой выступление, которое должно было координироваться из Рио-де-Жанейро. Правительственная жунта удерживала власть в столице штата г. Натал в течение четырех дней, после чего была свергнута. Далее последовали восстания в Ресифе и в Рио-де-Жанейро, в последнем случае выступление приобрело более широкий масштаб. Там имело место столкновение между восставшими и силами правопорядка, в результате чего еще до окончательной капитуляции погибло много людей.
Что же могло побудить БКП, располагавшую решающей доя нее поддержкой Коминтерна, впутаться в авантюру ноября 1935 г., когда уже было очевидно укоренение стратегии народных фронтов? Все указывает на то, что попытка переворота в Бразилии представляла собой последний всплеск прежней политики БКП, подпитывавшийся преувеличенными выводами бразильских коммунистов о наличии в стране предреволюционной ситуации. В некоторых регионах на решение выступить оказали влияние и тенентистские методы борьбы.
События 1935 г. имели серьезные последствия, открыв дорогу широкому применению репрессивных мер и наращиванию авторитаризма. Призрак мирового коммунизма достиг громадных размеров, в том числе и потому, что Коминтерн в целях координирования подготовки к восстанию направил в Бразилию несколько своих руководящих кадров.
