Своего отражения он не увидел. Очевидно, та сторона оконного стекла тоже была зеркальной.

— Поляризованное стекло, — проворчал Колдстад. — Да, не такое уж это невинное учреждение.

Выходя из кабинета, он бросил осколок стекла в корзинку для бумаги. Вид у спецагента был такой, словно голова у него прямо-таки раскалывалась на части.

Дежурный сержант Трой Тримэйн чего только не перевидал на своем веку.

За тридцать лет службы в полиции Порт-Честера, штат Нью-Йорк, он успел насмотреться на все человеческие слабости и пороки. Ежедневно тридцать лет подряд жулики, сумасброды и тупицы всех сортов чередой тянулись сквозь входные двери из матового стекла и приближались к старомодной стойке дежурной части.

Этот тощий парень не походил ни на кого из них. Собственно, у него был вид честного человека. Глубоко посаженные карие глаза прямо-таки светились искренностью. Сержант Тримэйн даже готов был умножить свою пенсию на коэффициент правдивости этого тощего парня.

Тот же, стиснув пальцами край стойки, чистосердечно выпалил:

— У меня пропала жена.

Тримэйн сам был женат и потому сразу же ощутил сочувствие к несчастному. Но служба прежде всего.

— Когда?

— Два дня назад.

— Дело об исчезновении заводится только по истечении трех дней.

— Я сказал «дня»? Я оговорился, хотел сказать «недели».

Именно в этот миг в голове Тримэйна и должен был прозвучать сигнал тревоги. Но парень сокрушался так искренне~ Он выглядел именно так, как и должен выглядеть человек, потрясенный исчезновением жены.

Трой задумчиво протянул:

— Вы сказали «два дня».

— Я немного не в себе. Я имел в виду две недели.

— Как ее зовут?

— Эсмеральда.

Трой удивленно поднял глаза.

— Эсмеральда?

— По матери она тоже Эсмеральда. Эсмеральда Лолобриджида.

— Значит, вы~

— Римо Лолобриджида. — И тощий парень протянул удостоверение на имя частного детектива Римо Лолобриджиды.

— Вы сами пытались ее разыскать? Римо Лолобриджида горестно кивнул.

— Ну да. Всю прошлую неделю.

— Но вы только что сказали, что она пропала две недели назад!

— Меня неделю не было в городе~ Слушайте, это очень серьезно! Я должен ее найти.

— Ладно, направлю вас к оперативнику. — Трой вытянул свою бычью шею и позвал проходившего мимо человека в форме. — Эй, кто там сегодня дежурит?

— Бойл, — прозвучало в ответ. — Но сейчас он на обеде.

— Черт побери! Ладно, я займусь сам. Сообщите-ка мне ее данные, дружище.

— Я бы дал ей лет двадцать восемь.

— Как?

— Мне кажется, она обманула меня перед свадьбой насчет своего возраста. Ну знаете, как это бывает с женщинами.

— Верно.

— Карие глаза, длинные каштановые волосы, стройная.

— Есть какая-нибудь фотография?

— Нет. Она стеснялась фотографироваться.

«Ничего себе!» — подумал Трой, но промолчал.

— Как же мы найдем вашу жену без фото, приятель?

— А здесь нет полицейского художника? Я достаточно подробно опишу ее внешность.

Тримэйн немного поразмышлял и согласился.

— Что ж, попробуем. — Он поднял трубку. — Де Вито, к тебе сейчас придет парень, у которого пропала жена. Ну да. Нет, фотографии нет. Вернее, вообще нет фотографии. Возьмешься? Ну конечно. — Тримэйн указал на дверь. — Вон та дверь. Де Вито вам поможет Удачи, дружище.

— Спасибо, — кивнул, удаляясь, тощий парень.

И только тут Трой Тримэйн сообразил, что на улице, пожалуй, чересчур холодно, чтобы разгуливать в одной майке. Но было уже поздно.

Полицейский художник Тони Де Вито тоже не обратил внимания на не по сезону легкую одежду тощего парня.

— Сначала посмотрите на возможные очертания головы, — бросил он, пригласив посетителя в кабинет. — Чтобы нам было с чего начать.

Тощий парень пролистал книгу и выбрал красивый овал. Тони перерисовал овал в свой блокнот.

— Теперь глаза, — кивнул он. — Какие глаза были — я имею в виду есть — у вашей жены?

— Красивые.

Тони поморщился.

— Нельзя ли чуточку определеннее?

— Печальные.

— Печальные, но красивые. Ладно, — сказал Тони. И почему люди думают, что можно нарисовать красивые глаза? — Они узкие, круглые или квадратные?

— Круглые.

Тони нарисовал круглые глаза.

— Брови?

— Густые. Не выщипанные. Впрочем, не слишком густые.

Тони нарисовал брови, как у Брук Шилдс, посчитав, что лишние волосы потом можно будет убрать.

— Теперь нос. Вздернутый? С горбинкой? Или острый?

— Нет. Больше похож на нос Энни Арчер.

Тони закрыл глаза. У Энни Арчер красивое лицо и запоминающаяся форма носа. Пришлось нарисовать нос по памяти.

— А рот можете описать?

— Не слишком полный, не слишком широкий.

— Хорошо. Что еще?

— Красивый. Добрый. В нем есть что-то материнское.

— Я могу изобразить доброту, но никак не красоту, — возразил Тони. — Подумайте еще.

Они минуты полторы спорили насчет формы губ и в конце концов сошлись на том, что рот, должно быть, смахивает на рот Сьюзен Луччи.

Тони начал водить карандашом по бумаге и вдруг осознал, что совершенно не может припомнить, как выглядит рот у Сьюзен Луччи. Ноги — помнит. Глаза — тоже. А вот рот — проблематично.

— А может, рот еще какой-нибудь актрисы похож на рот вашей жены? — спросил Тони.

— У Минни Маус.

— Ну, ее-то нарисовать — раз плюнуть.

Для первого раза получилось на удивление хорошо. Красивое лицо, хотя глаза смотрели чересчур печально.

— Остались только волосы, — подбодрил Де Вито.

— Длинные, со лба зачесаны назад.

— Сейчас.

Закончив портрет, Тони повертел его в руках и спросил:

— Похоже?

Парень нахмурился.

— Нет, совсем не то. Рот слишком тонкий, нос слишком острый, а глаза вообще не ее.

— А как все остальное? — сухо поинтересовался художник.

— Волосы похожи, — кивнул Римо Лолобриджида.

«Прекрасно, — подумал Тони. — Такая прическа была в моде лет двадцать — тридцать назад, но тем не менее я попал в точку».

— Ладно, — буркнул он, — давайте проработаем элементы. — И он начал стирать нарисованное. — А если глаза будут вот такими?

— Такое впечатление, будто она злится.

— Ну и ладно, пусть будет злюкой. Она когда-нибудь выглядела так, когда сердилась?

— Ни разу не видел ее злой.

— Давно женаты?

— Нет.

— Ладно, а вот так?

— Так вроде похоже.

— Теперь давайте удлиним нос.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем расстроенный муж выпалил:

— Она! Вылитая она!

— Точно? Ну что ж, тогда развесим везде плакаты. Мы свое дело знаем.

Обеспокоенный муж взял у художника лист бумаги и невероятно долго смотрел на портрет. Причем смотрел так, будто не видел эту женщину уже очень, очень давно.

— Вылитая она, — задумчиво повторил Римо.

— Что ж, значит, разошлем.

Тони уже хотел было встать, но посетитель, не отрывая глаз от бумаги, рассеянно протянул руку к правому колену художника. Де Вито почувствовал себя так, словно его стиснули тисками и вновь усадили на твердый деревянный стул.

— Эй!

Парень вдруг железной рукой схватил его за горло. Не отрывая глаз от рисунка, проситель встал.

В глазах художника все потемнело, а когда он пришел в себя, то обнаружил, что сидит на своем стуле, а дежурный сержант плещет водой ему в лицо.

— Что случилось?

— И ты еще спрашиваешь? — взорвался сержант Тримэйн. — Это ты должен мне сказать, что произошло!

— Я сделал рисунок для этого парня, Лолобриджиды, а он вдруг начал чудить. — Пострадавший огляделся по сторонам. — А где он?

— Он? Он отсюда не выходил!

И тут оба обратили внимание на открытое окно. Холодный ветер, казалось, вот-вот разметает бумаги по столу Тони.

— Очень странный тип! И зачем ему это — сначала заставлять нас рисовать его пропавшую жену, а потом убегать с рисунком? — недоумевал Де Вито.