Сардынов хмыкнул и резко перевернул Валерию на спину, отчего она испуганно ойкнула. Её глаза распахнулись, рот приоткрылся.

Мужские глаза жадно впились в её лицо. Смотрели, не моргая. И от этого взгляда, в котором сейчас не было ни холода, ни отчужденности, ни закрытости, а лишь чистейшая голодная похоть, Лере стало страшно. Так страшно, как не было страшно в первый раз. Как не было, когда она опускалась перед ним на колени в день знакомства.

В её душе поднялась непонятная буря, сотворенная инстинктами самосохранения. Теми самыми, что спали, когда она пару часов назад неслась по коридорам, желая прекратить избиение. Сейчас они проснулись.

И закричали. Гулко. Беззвучно.

Лера захотела отвести взгляд. Не смотреть в серый омут. И не смогла.

Сардынов словно её загипнотизировал.

Она видела, как подрагивают его ресницы. Видела, как испещрены морщинками уголки его глаз. Видела, как трепещут ноздри от его шумного дыхания.

— Не надо, — полустой сорвался с её губ произвольно.

Сардынов услышал и негромко засмеялся.

Его смех резанул по нервам Леры сильнее всего того, что было ранее. Почему он смеется… И его интонация… Чертова интонация! Куда подевалась холодность и отчужденность? Куда ушел тот надменный «барин», что вместо знакомства предложил ему отсосать? Сейчас над ней нависал вполне нормальный мужчина, чуть подвыпивший и намеренный получить свою порцию секса. И этот нормальный мужчина не нравился Валерии ещё сильнее.

Потому что возникало ощущение «нормальности». Она — голая под ним. Он — голый над ней. И всё почти отлично…

Только душа воет белугой. Всеми правдами и неправдами противясь происходящему. Не позволяет «расслабиться и получить удовольствие». Не позволяет забыть кто она.

— Почему? — так же негромко отозвался Сардынов, когда перестал смеяться. Его губы искривились, но на этот раз не было усмешки. — Я хочу.

Его дальнейшие действия не разошлись со словами. Он уверенно — на правах хозяина! — раздвинул её бедра и оказался между ними.

И всё это время он не отрывал взгляда от её лица. Наблюдал. Впитывал. Ловил каждый оттенок её эмоций.

Лера, не в состоянии более видеть его лица, закрыла глаза.

— Открой.

Черт! Черт…черт…

Пришлось подчиниться. Лера не понимала, что с ней происходит. Откуда взялась паника? Если разобраться, Сардынов ни разу не сделал ей больно. Наоборот. Многие женщины мечтают, чтобы их любовники занялись с ними оральным сексом, а ей достал индивид, который ЭТО дело очень даже любит. Лере даже начинало казаться, что у него «пунктик», касаемый куннилингуса.

Сардынов по-прежнему не спешил. Расставив руки по обе стороны от головы Валерии, он нависал над девушкой. И в какой-то момент Лере это надоело. Сколько можно с ней играть? То пытается поговорить по душам, что ей категорически не нравилось, то старается делать вид, что между ними не контракт, связывающий её по рукам и ногам, а привычные отношения между мужчиной и женщиной.

Он желает продолжения? Он его получит!

Лера шире развела бедра. Ещё шире… Сама того не осознавая, она продолжала смотреть на Сардынова. Её глаза превратились в море эмоций. Где они плескались, балансируя на грани добра и зла. И Тимур не мог от них отвести взгляда. Они заворожили его, притянули.

Девушка действовала с присущей ей толикой отчаяния и авантюризма. Бросилась в омут с головой. Не понимая, как привлекательна и желанна в данный момент. Покоряясь и бунтуя одновременно.

Он входил в неё медленно. Сантиметр за сантиметром растягивая опухшие складочки. Влажные… Молчаливая бунтарка была для него готова. Интересно, она хотя бы понимала, что сейчас происходит?

Нет.

Лишь непроизвольно глаза распахнула шире.

А реснички подрагивают.

Хочется глазки-то закрыть. А нельзя.

Сардынов задвигался. Медленно, но оттого не менее мощно. Проникал в податливое молодое тело молча. Так же продолжая изучать девочку.

Валерия лежала, и первое время честно пыталась не двигаться. Злость завладела душой. Даже не злость, а какая-то детская обида. Весь вечер можно было охарактеризовать одним словом — «нелепый». Её нелепые поступки. Его нелепые беседы. И лишь один секс не подходил под это определение.

Когда внизу живота уже появилось привычное тепло, девушка сжала губы. Вот не кончит она! Не кончит и всё тут! Потому что её ответная реакция неправильная.

Заметив, что движения Сардынова стали более резкими, а на лбу выступили капельки пота, не смогла не возликовать. Она догадалась, что он на грани. Что сейчас вот-вот кончит. И не ошиблась. Ещё несколько резких, глубоких движений и Сардынов, негромко застонав, замер.

Лера не кончила. И была этому факту рада.

Медленно выйдя из девушки, Сардынов упал на подушку рядом.

— Теперь спать.

Ну, наконец-то! Не может быть!

Лера даже не пошла в ванную. Сил не было. Как-то разом она выдохлась и эмоционально и физически.

Хлопком потушив свет, Сардынов откатился на другую стороны кровати, создав между их телами воздушное пространство.

Лера же, наконец, смогла прикрыть глаза.

Завтра будет не менее тяжелый день, чем сегодня. Она запланировала нелегкие разговоры с высшим начальством, и не угомонится, пока не получит кое-какие разъяснения.

Проснулась Лера от того, что ей стало трудно дышать. Спросонья девушка не поняла в чем дело. Почему так тяжело? И ещё какие-то странные непонятные, оттого ещё более настораживающие ощущения.

Стон боли, его сложно спутать со стонами удовольствия, заставил её резко вынырнуть из омута сна.

Тусклый свет от фонарей, проникающий сквозь тяжелые шторы, сказал ей, что ночь ещё не закончилась и хорошо, если она проспала пару часов. Так что же изменилось с тех пор?

Лера хотела перевернуться, но не смогла. Та тяжесть, от которой она проснулась — оказалась рука Сардынова, лежащая у неё на груди. Когда он успел перекатиться через широкую постель? И зачем ему это надо? Он спит на своей стороне кровати, она — по другую! И никак иначе.

Пока Лера моргала и пыталась решить, что делать с мужской рукой, снова услышала стон. На этот раз более громкий.

Стонал Сардынов.

Девушка, обругав себя за нерасторопность и не умение быстро реагировать на меняющиеся условия, повернула к нему лицо, и с продолжающим увеличиваться удивлением поняла, что он лежит на спине, практически вплотную с ней. Он её не обнимал. Просто во сне раскинул руки, и одна по чистой случайности упала ей на грудь.

Значит, ни о какой нежности не может идти речи. Вот и хорошо. Вот и славно.

Плохо другое — Сардынову снился кошмар. Теперь девушка в этом не сомневалась.

Дотянувшись рукой до прикроватного точечного светильника, размещенного на стене, она включила его.

И сразу же тихо ахнула.

С Сардыновым происходило что-то неладное. Он спал полностью обнаженным, покрывало было отброшено прочь. Первое, на что обратило внимание Лера, на его тело. Оно было сплошь покрыто испариной. Так точно он пробежал несколько километров, сделал марш-бросок. Женский взгляд скользнул выше — к лицу. Та же история. Капельки пота на скулах, на лбу. Даже короткие волосы увлажнились.

Что за гадство?

Лера осторожно дотронулась до плеча мужчины.

Ноль реакции.

Лишь с пересохших губ сорвался очередной стон да голова мотнулась из стороны в сторону.

То, что Сардынову снился кошмар, причем мужчина полностью погрузился в созданный воспаленным воображением, мир, сомневаться не приходилось. Тело натянуто, как струна. Грудь часто поднимается и опускается. Дыхание сбившееся.

Лера, осторожно убрав с себя его руку, села на кровати.

— Тимур, — позвала она, сделав над собой усилие. Ей не нравилось обращаться к нему по имени. Имя — что-то родное, что-то связывающее посторонних людей, делающих их ближе. Не зря в старые времена, что, порой называли глухими и дикими, своё истинное имя, данное матерью, называли лишь особо близким людям. Остальным — второе. От сглаза. От порчи. Так же и с Сардыновым. Она даже мысленно обращалась к нему по фамилии. — Тимур, очнитесь. Очнись!