— Погоди — велел я и повернулся к священнику — Сможете исцелить пташек и зверей?

— Только если прикоснуться к ним сумею — вздохнул священник — Темных ритуалов над ними не проводили. И не нежить это. Обычные звери накачанные чужой жизненной силой. Если коснусь и прочту молитву… все будет исправлено.

— Спускаться не дам! Кто знает, может это ловушка? Я нежить и чужую жизненную силу чую, но тут столько зверья собралось, что толком не поймешь ничего — отрезал я — Литас! Тащите веревку, вяжите на ней петлю и накидывайте на стоящих вниз зверей. Потом подсекайте и втаскивайте. Связывайте им лапы или копыта. Стягивайте волку пасть. После чего отец Флатис снимет проклятье. Вот тогда-то и добьете оленей. Волка от проклятья попытаюсь освободить я сам.

— Хорошо, господин Корис. А… а птицы? Вон как филин смотрит… от света дневного бедолага и прищуриться не может…

— Тарис нас сейчас видит? — вновь задал я вопрос священнику.

— Нет. Птицы или звери должны к нему вернуться.

— Тогда сожгите птиц, отче — попросил я — Даруйте им быструю смерть.

— Даруйте смерть… эх… — вздохнул старик — Да будет так,… но тогда и зверей могу так же…

— Нет. Там два оленя! Столько мяса,… а до птиц нам не дотянуться. Радуйся, Литас, раньше была у тебя охота, а теперь звериная рыбалка.

— Радовать тут нечему, господин…

— Но и горевать не над чем! Веревка где?

— Уже послал за ней.

В-в-вах!

Тот самый филин зыркающий огромными глазищами вмиг полыхнул огнем. Затрещали сгорающие перья, потянулся дым, послышался короткий птичий крик, и на камень упала дергающаяся обгорелая птичья тушка. М-мать,… обгоревший филин с пережженными лапами и крыльями все еще жил… новая огненная вспышка, из бьющей о камень птичьей головы рванулось пламя, и филин наконец-то затих,… Плотно сжав губы, отец Флатис протянул руку к следующей ни в чем неповинной птице. И снова полыхнуло пламя…

А если бы не было у нас волшебника с огненным даром?

Истыкать птиц стрелами? Руками ведь до них не дотянуться, высоко сидят. Не заставлять же людей или гномов карабкаться по отвесным мокрым стенам. Но и получить в итоге живую птицу превращенную в подушечку для иголок и продолжающую смотреть… страшно как-то… а еще эти редкие жалобные крики выворачивающие нутро наизнанку…

Проигнорировать птиц? Но их взгляды… к тому же чувствует мое сердце, что если в ближайшее время Тарис не пойдет на штурм, то подобные «гости» навестят нас еще не раз, дабы ввести наши души в смущение. И тогда вокруг поселения прибавится число подобных «живых» чучел неотрывно смотрящих на тебя слезящимися глазами и жалобно плачущих прося их отпустить или убить…

Будь же ты проклят, Тарис с черным сердцем! А если бы ты сам оказался на месте этих зверей?

Впрочем,… он ведь и оказался. Почти два века пролежал заживо погребенный, плача, стеная, проклиная… вот только полученный им самим урок не пошел впрок, раз уж он продолжает творить подобную гнусь…

— Когда я доберусь до глотки Тариса — спокойно вымолвил я, глядя как вспыхивает очередная птичка невеличка — Я подарю ему такой кошмар, что погребение заживо покажется ему раем!

— Его надо сжечь! А пепел развеять! — отрезал старик — Если уж добрался до гадины — дави быстро и беспощадно!

— О — заметил я — Пощады не будет точно! Уж мне вы можете поверить! Однажды я эту тварь спустил под лед!

— И возразить то нечего — вздохнул старик, вновь поднимая задымившуюся руку.

По ущелью поплыл сероватый дымок с запахом сгоревшей плоти. Я даже не поморщился — привычный для меня запах, особенно после зачисток шурдских гнездовищ.

Веревочная петля захлестнулась вокруг волчьей шеи, зверя рвануло вверх и вперед, ударив о твердый камень стены. Замершее животное даже и не пошевелилось, лапы остались выпрямленными. Лишь глаза жили, да из пасти сорвался тонкий испуганный визг.

— Пробуй — кивнул старик на неподвижного зверя перевалившегося через край — Но у тебя не получится.

— Почему?

— Наложенная темная волшба использует не только закачанную некромантом силу, но и жизненную энергию самого зверя. Потому и стоят зверушки жуткими живыми пугалами и чучелами до самой смерти. Но ты попробуй забрать чуждую волку силу. А остальное я сам сделаю.

— Хорошо — кивнул я, подступая к вытянувшемуся на вершине стены волку, выглядевшему как окоченевший труп — выпрямленные лапы торчат словно палки, хвост, неестественно изогнувшись, указывает в небо.

— Топором бы его по шее, чтобы не мучился — прогудел Рикар — А, господин?

— Тоже способ — согласился я — Но сначала снять бы долитую проклятым Тарисом силу.

— Коснись морды кончиком указательного пальца — прошелестел за моей спиной отец Флатис — Едва-едва. Всю ладонь не прикладывай. В волке столько силы, что она переполняет его, готова излиться… просто погладь животину невинную…

Промолчав, я вытянул руку, коснулся подушечкой указательного пальца мохнатого лба лесного хищника, не обращая внимания на уставившиеся на меня слезящиеся глаза зверя. Я прикоснулся… и резко отдернул руку, ибо ощутил, как сквозь пальцы и запястье в меня рванулся невидимый, но живительный, мощный и… вкусный поток энергии. Перед моими глазами вспышками промчалось несколько коротких и абсолютно незнакомых мне видений…

… смутные и непривычные высокие очертания оленя, будто я смотрю на него снизу-вверху. Перед глазами покачиваются голые ветви кустарника, мои бока колет мороз, лапы почти занемели от холода…

…а вот меня подтаскивают и бросают на землю. Все тело перепутано веревками. Не могу пошевелиться. Скалящиеся лица шурдов, глухое бормотание, крики, визги, на земле рядом бьются животные — волки, олени, птицы со связанными крыльями и лапами… меня обуревает дикий страх, мышцы трещат от неимоверного напряжения, но веревки слишком крепки. На меня падает тень, к моей морде наклоняется высокая фигура в белом, тянется рука и я скалю клыки в беспомощной попытке напугать врага…

…человеческие жуткие крики, полыхающие дома… женский горестный крик больше напоминающий вой… звуки рассыпающегося бревенчатого дома… утробный рев неведомого монстра,… проламывающийся забор и нечто огромное и округло надвигается из пролома, продолжая издавать утробное рокотание…

— Фуф! — рывком пришел я в себя — Какого черта!

Ответом было скуление, на камне бился волк, над которым склонился отец Флатис.

— Ты его едва не убил — заметил старик — Едва не выпил досуха.

— Я вообще не понял что случилось! — признался я, утирая взопревшее лицо — Проклятье! Но волк жив?

— Уже нет! — заметил присевший Рикар, с коротким хеканьем всаживая в грудь волка длинный нож.

Короткие судороги агонии и лесной хищник замер на всегда. А здоровяк уже зычно командовал:

— Ну что там с оленями?! Поднимайте уже!

— Отпустить бы зверя невинного — вздохнул отец Флатис.

— Это мясо и шкура — качнул я головой — Мы не в том положении, чтобы разбрасываться едой. К тому же, куда мы его отпустим? В ущелье? На другом конце ждут шурды… и через день волк снова вернется сюда, чтобы принять вид живой мученической статуи. Нет уж. Отец Флатис, только что я видел странные видения… вроде волчьи и чьи-то еще… это как понять?

— Так и понять — воспоминание то были, а не видения.

— Раньше я много раз убивал нежить, убивал зверей, убивал шурдов и простых гоблинов. Но я никогда не видел никаких видений.

— Убивая оружием такого не увидишь. Если только оружие не особое.

— Убивал и щупальцами. Руками.

— Тогда ты был вообще не пойми кем, Корис. То ли нежить, то ли ледышка. Да и убивал не ты, а щупальца,… но чтобы суметь увидеть обрывки воспоминаний, надобно этому учиться. Я обучался долго. А как у тебя получилось… и вовсе не ведаю — прищурился старик — Ох,… что ж с тобой сотворили-то? И волка едва не выпил за мгновение. Не отдерни ты руку вовремя.

— Да уж — вздохнул я, выпрямляясь и переводя взгляд на суетящихся мужиков, что наконец-то заарканили одного из оленей и затаскивали сейчас его наверх, с натугой тяня веревку — Я увидел его лицо…