— Вижу — буркнул я, мрачно вглядываясь за гигантскую осадную машину из почерневшего от смолы дерева, тяжко катящегося вперед по расколотым бревнам подкладываемым под колеса.
Это сооружение раза в четыре больше того метателя что установлен над нашим поселением и теми что катятся чуть поодаль. Насколько далеко может метнуть он камень или иной снаряд?
— Что на тех телегах?
— Того не ведаю — покачал головой священник, с подозрением вглядываясь в десяток кривобоких, но явно прочных телег, сколоченных уж точно не человеческими умелыми руками. На каждой телеге лежало что-то большое, прикрытое тяжелым пологом из сшитых звериных шкур.
— Ох… — закашлялся я невольно, уцепившись взглядом за странные крохотные фигурки сидящие на краю одной подводы.
— Это же… — пробормотал Стефий.
— Детишки — жестко произнес священник — Некроманты прежде всего бьют по духу. И только затем наносят удар по телу. Не отводите взоров! Смотрите! Смотрите насколько жесток и темен наш враг!
Их было семь или восемь — совсем маленьких детишек обращенных в мертвяков. С такого расстояния нельзя было разглядеть подробности, но пропорции фигурок говорили сами за себя, равно как и потемневшие лица обращенные на нас. Еще четверть лиги и мы сможем разглядеть остальные детали,… но и так уже ясно, что на краю подводы сидят рядком мертвые дети, держатся за руки, и беззаботно болтая ножками, едут к нам в гости.
Ах ты ж ублюдок из ублюдков!
В последние дни я замечал некоторую свою безразличность ко всему, но сейчас мои чувства были крайне горячи, мне к груди будто бы раскаленный прут железа прижали.
Дрожащей рукой выудив из мешка шкатулку, я едва не сломал ее, открывая, а затем приблизил лицо к задрожавшим внутри костяным обломкам и отчетливо прошептал:
— Я испепелю твою душу, Тарис! Либо сожру ее!
Возможно, мне показалось, но я отчетливо расслышал тихий веселый смех донесшийся из шкатулки.
— Охолони, Корис! Этого он и добивается! Сжигающего тебя огня ярости — старик сбросил с плеч плащ и подхватил из рук Стефия плотно закрытый глиняный сосуд — Приди в себя.
— Знаю. Но мои слова не были просто гневным обещанием, отче.
— И нет у тебя власти сжигать души, Корис! Не богохульствуй! Это дано лишь Ему. Стефий, разжигай уже!
Понукать и не требовалось.
Стефий давно уж стоял на коленях и при помощи принесённых с собой тлеющих углей раздувал пламя под небольшой вязанкой хвороста, положенной меж двух камней у самого края скалы. Шаг в сторону — и пропасть. К по-весеннему ярким небесам потянулся сероватый дым и сквозь него я смотрел на шагающего к нам врага, перед этим взглянув на подходящих стрелков и монахов.
Первый заслон, первый рубеж обороны. И видит Создатель — я буду на каждом из этих рубежей!
Громко и четко зазвучали слова неизвестной мне молитвы — и я по привычке прислушался с опаской к телу. Ничего, ни малейшего намека на обжигающую боль. Хотя веры и силы в священных словах хватало — от загоревшегося сухого хвороста рванулся толстый столб серого дыма, протек между поднятых к небу рук отца Флатиса и беззвучно канул вниз. Не выдержав, я шагнул к краю обрыва. Серый дым ударил в дно ущелье, там начала вспухать большая дымовая кочка, расширяющаяся и становящаяся все выше, перекрывая ущелье густой дымной завесой.
— Едкое очищение — с восхищением пробормотал на мгновение метнувшийся ко мне Стефий — Только слышал о нем! Едкое очищение Тудредиориса Светлого!
Одарив меня мало понятными, но несомненно важными словами, паренек кинулся обратно, торопясь вернуться к горящему хворосту, куда послушник нет-нет да подкидывал горсть мелкоизмельченной сухой травы.
Выглядело несколько… безобидно…
Но тем временем перевые ряды противника вышли на дистанцию финального рывка. Им оставалось шагов двести до входа в ущелье. Костяные пауки, киртрассы, гоблины и шурды. Их и послал вперед Тарис или его полководец Риз Мертвящий. Тут гоблины с шурдами и заартачились. Но лишь на на пару ударов сердца!
Раздался пронзительный единый вой, шурды и гоблины вздели над головами оружие и ринулись в атаку!
Трусливые шурды и еще более трусливые гоблины мчались на верную смерть, прямо к клубящемуся серому дыму застилавшему ущелье!
— Я говорил! — просипел седой священник, утирая катящиеся по морщинистому лицу капли обильного пота. Старик выглядел так, будто его запрягли в ярмо и вспахали на нем поле. А он всего лишь создал облако странного дыма накрывшего ущелье и больше напоминающего льнущий к земле и гранитным стенам туман.
Две киртрассы и несколько пауков вырвались вперед, оторвались от уродцев шагов на двадцать и резко затормозили. Присели на задние лапы, приподняли передние. На нас уставились ярко светящиеся глазницы древних и еще совсем свежих черепов. Раздался пронзительный визг, в глаза ударил зелеый свет. Послышался такие знакомые и уже мало пугающие призрачные голоса:
«…посмотри вверх и шагни вперед… посмотри вверх и шагни вперед…..затушите огонь…»
И ничего. Усилия тварей оказались тщетны. Мы продолжали стоять высоко-высоко вверху, глядя на нежить сверху вниз. Я, послушник и отец Флатис — мы все устояли перед метальным ударом. Я его даже не заметил, старик поморщился, а Стефий покачнулся.
А я нагнулся, обхватил руками глыбу размером с бочонок из-под эля, и мимоходом подумал, пока легко выпрямлялся с немалым весом в руках: «а где братья монахи?». Нет, понятно, что они не останутся в стороне и встанут на защиту поселения плечо к плечу вместе с нами, но почему их нет здесь? Ведь старик Флатис их несомненный и драгоценный лидер. А для одного так чуть ли не создатель — для юноши с седыми волосами и фанатично горящими глазами.
— Р-ра! — проревел я, мощным толчком посылая глыбу по косой дуге вниз. При наличии дикой физической силы промахнуться было почти невозможно. Я и не промахнулся почти — издавшая дикий потусторонний крик, одна из киртрасс рухнула на бок, потеря все лапы с одной стороны — они превратилсь в костяное крошево. Стефий невольно вздрогнул — я заметил это, когда подхватил следующую глыбу. Верно, мои силы ужасают — никому из подобных людей подобное не под силу.
Под нами слышался многоголосый крик, шурды словно оглашенные рвались вперед. Я с проклятьем швырнул вниз глыбу, разможжив голову одному гоблину и жестоко покалечив еще двоих. И еще одна глыба — плевать пока на пауков, они остановились, а вот вооруженные гоблины рвутся вперед, к поселению.
Именно что вооруженные — мелькнула медленно летящая стрела, слабо ткнувшись в камень у моих ног.
— Пытаетесь попасть, отродье? — зарычал я, поднимая и швыряя сразу два больших камня с зазубренными кромками — Н-на!
Дикий крик боли и ярко красные брызги крови разлетевшиеся в стороны заставили меня улыбнуться. Еще три твари отправились прямиком в ад! И тут вся эта орава, в сто с чем-то рыл, вбежала в серый дым перекрывающий ущелье. И ничего! Они просто скрылись в нем словно в обычнейшем осеннем тумане.
— Обычным живым существам он не повредит — тихо пояснил священник.
— А-а-а-а-а!
— Грах-х-х-ха!
— А-а-а-а-а!
Мученические дрожащие крики донеслись из ущелья, ледяным эхом отразившись от безразличных гранитых стен. Я швырнул в последние ряды врагов следующий камень и лишь тогда спросил у отца Флатиса, продолжающего направлять внизу серые потоки клубящегося дыма.
— А это?
— А это те, кто смешал в себе жизненные силы нескольких существ. Некроманты мелкого пошиба. Те кто на побегушках у более сильных. Те кто могут поднять лишь жалкого паука. И при этом часть чужой силы остается плавать в их крови. И вот сейчас, когда они вошли в дым «едкого очищения», те крохи силы закипели, превратившись в огненные комки.
— Они умрут?
— Да — кивнул старик, стряхивая с ладоней последние сгустки дыма — Через несколько часов. Но им очень больно сейчас. Корис, прекрати метать камни. Стефий, готовь новый костер.
— Да, отче!
— Через несколько часов? — зло выдохнул я, глядя вдаль, туда, где по гребню ущелья бежали к нам люди вооруженные луками и арбалетами. Эти шурды не пройдут далеко. Но к чему такой бесполезный дым?
