Словно в ответ на его тревожные мысли, рядом послышался стук сапог, и кто-то встряхнул его за плечо. Делая вид, что очнулся от глубокого сна, Катон моргал глазами, глядя на склонившийся над ним темный силуэт дежурного опциона. При свете тусклой масляной лампы лица его было не разглядеть.

– В чем дело?

– Прошу прощения, но один из воинов утверждает, что слышал какие-то звуки перед воротами.

Катон показал на мощную фигуру Макрона, оглашающего комнату громогласным храпом.

– Неужели этот воин умудрился расслышать что-то еще, кроме храпа центуриона? Удивительно… Сейчас приду.

Катон стремительно поднялся с места и, надев шлем, стал на ходу застегивать ремни. Подойдя к спящему другу, он пнул его в бок носком сапога.

Макрон застонал, что-то бормоча во сне, но тут же открыл глаза и сел, яростно теребя густые кудри.

– Ну что там?

– Похоже, враг зашевелился.

– Вот как. Что ж, идем, посмотрим, что происходит. – Он взял шлем и встал.

Вверху, на площадке, опцион рассматривал раскинувшийся внизу склон. Он указал на высокую фигуру в углу:

– Вот этот воин, господин префект.

Моросил мелкий дождик, звезд на небе не было видно, только нависшие над землей тяжелые темные облака. Офицеры бесшумно подошли к часовому и встали рядом.

– Ну, приятель, говори, что стряслось, – обратился к нему Макрон.

– Минуту назад я слышал лязг оружия, – не оборачиваясь, ответил часовой. – Будто древко копья ударилось о край щита.

– Точное описание. Ты уверен?

– Я много раз слышал этот звук, так что узнал сразу. Да, господин, уверен.

– Хорошо.

Макрон подался вперед и вместе с Катоном стал всматриваться в темноту. Некоторое время они не двигались, но вот Макрон отошел назад, качая головой.

– Что бы там ни было, сейчас все спокойно.

Катон не двинулся с места. Воспаленный мозг лихорадочно работал. До восхода солнца оставалось не больше часа, но светлеть станет гораздо раньше. Самое удачное время для штурма. Защитники крепости провели бессонную ночь, устали и измучились, а потому любая мелочь может вывести их из равновесия и повлиять на боевой дух.

– Говорю же, все тихо, – настойчиво повторил Макрон.

– Я слышал, центурион, – с нескрываемым раздражением оборвал друга Катон. – И буду признателен, если впредь вы не будете высказывать свое мнение, пока я не попрошу.

Макрон обиженно засопел и с поклоном отрапортовал:

– Как прикажете, господин префект.

– Вот и прекрасно. – Взглянув в последний раз на склон, Катон лишний раз убедился, что в данный момент крепости ничего не угрожает, и снова обратился к Макрону: – Как только начнет светать, приведите на башню Маридия, чтобы показать Каратаку. Закуйте его в цепи в ближайшей конюшне, но так, чтобы быстро доставить сюда, если возникнет необходимость.

– Слушаюсь, господин префект.

Отдав честь, Макрон направился к опциону, ожидавшему у лестницы, ведущей вниз, в караулку. Катон с чувством вины проводил друга взглядом. Он не хотел обидеть Макрона, но бессонная ночь и грызущее чувство надвигающейся опасности сделали свое дело, вконец испортив настроение. Катон уже хотел под каким-нибудь предлогом окликнуть друга и извиниться за грубость, но в этот момент со стороны строевого плаца раздался слабый жужжащий звук. Он становился все громче и, казалось, доносился с широкой площадки непосредственно перед фортом. Все воины в крепости тоже его услышали и вытянули шеи в том направлении, откуда он шел. В темноте раздались отрывистые слова команды, и шум прекратился. Катон мгновенно узнал этот звук и понял, какая опасность грозит крепости.

– Ложись! – крикнул он, сложив рупором ладони. – Ложись все!

Мгновение спустя воздух наполнился грохотом: каменные снаряды ударялись о деревянные доски и бревна парапета вдоль стены поверх караульной будки. Большинство снарядов попадали в цель, а те, что со свистом пролетали над стеной, благополучно падали на лагерь. Уже слышались полные нестерпимой боли вопли – выпущенные из пращи снаряды попали в незащищенных часовых.

Из темноты снова послышался отрывистый приказ, и Катон сразу же узнал голос. Каратак! В ответ раздался оглушительный рев, и земля перед крепостью, казалось, ожила. Тысячи воинов поднялись из высокой по колено травы и устремились ко рву внизу крепости.

– Труби тревогу! – собрав все силы, гаркнул Катон. – Занять места на стене!

Со страшным грохотом снаряды из пращи ударялись о деревянное ограждение, заглушая пронзительные звуки длинной медной трубы, разносившиеся по крепости, призывая воинов к оружию. Воинственные крики врагов вскоре затихли, так как силуры стали карабкаться по склону по направлению к внешнему рву. Лишь изредка раздавались окрики, подбадривающие воинов, да проклятия в адрес засевших в крепости римлян. Осмотрев башню, Катон обнаружил, что один из воинов упал, сраженный снарядом. Над ним склонился Макрон, поддерживая легионера за плечи.

– Что с тобой, солдат?

Катон подошел к ним и присел на корточки. Воздух вокруг был наполнен свистом пролетающих над головой камней. Из горла раненого легионера вырывались булькающие хрипы, и Катон, заметив темную вмятину на шлеме, прикоснулся к ней рукой. Да, несомненно, глубокая вмятина осталась от удара каменного снаряда, и даже если он не раздробил череп, воин потерял сознание и выбыл из строя.

– Отнесите раненого за башню, – приказал Катон легионеру, присевшему на корточки рядом с ним.

Обойдя караульную будку сзади, Катон посмотрел вниз на форт. Несмотря на моросящий дождь, огонь в жаровнях старательно поддерживался, и в его отблесках префект разглядел людей, торопливо поднимающихся по деревянной лестнице, ведущей на покрытые дерном земляные валы. Центурионы и младшие офицеры покрикивали, призывая поспешить и пригнуть головы. Легионеры занимали отведенные им места и, встав на одно колено, прикрывались щитами. Они заняли позиции по обе стороны главных ворот, а фракийцы стали с флангов. Радуясь в душе хорошей выучке гарнизона, Катон отправился на поиски Макрона и вышел на площадку перед башней. Снаряды по-прежнему ударялись о бревна, но Катону нужно было непременно проследить за продвижением противника. Собравшись с духом, он укрылся за зубцом на крепостной стене и осторожно выглянул из-за него, пытаясь рассмотреть, что происходит у рва.

Темный склон кишел фигурками людей, и первые вражеские воины уже добрались до края рва и начали спускаться вниз, на скрытое тьмой дно. И сразу же послышался звон черепков разбитой глиняной посуды. По всей империи, наряду с другими препятствиями, на дне рвов втыкали такие черепки, чтобы задержать нападающих. Раздались истошные вопли поранивших ноги об острые края. Стрельба из пращей внезапно прекратилась, силуры опасались задеть товарищей, приближающихся к оборонительным сооружениям.

Встав в полный рост, Макрон приложил ладони к губам и крикнул, чтобы услышали на всей стене:

– Готовь вязанки хвороста!

Несколько человек притащили хворост на вал, где их товарищи уже подносили факелы к жаровням, готовясь поджечь вязанки.

– Зажигай! – приказал Макрон. – И бросай через стену!

Хворост был обильно смазан дегтем и загорался быстро, но из-за дождя с некоторыми вязанками пришлось повозиться. Однако вскоре и их охватило пламя. Как только хворост хорошо разгорался, два солдата подцепляли вязанку вилами и, размахнувшись по сигналу, швыряли через крепостной вал. Объятый огнем хворост с ревом летел сквозь тьму и падал на землю, разбрасывая во все стороны снопы искр, и постепенно затухал, освещая красными отблесками окрестности. Некоторые вязанки не долетали до цели и падали в ров, прямо на атакующих силуров. Послышались испуганные крики, люди пытались увернуться от сыплющихся на голову пылающех веток. Кое-кому не повезло: их опалило огнем, слышались крики боли. В свете горящих вязанок хвороста Катон разглядел небольшие группы воинов, промокших под дождем, которые уже карабкались по склону с топорно сделанными осадными лестницами.