Но все это меня не касалось. Я не собирался отплатить Ди за ее гостеприимство своими домыслами насчет того, что она делала для своего гонимого босса.

Около полудня в полицейском участке я встретился с длиннолицым Хэллинаном и лопоухим майором Пембертоном. Мы сидели за столом в маленькой комнате для совещаний. Генеральный прокурор расположился во главе столе, а Пембертон в своем безупречном мундире цвета хаки — прямо напротив меня. Оба мужчины имели крошечные усики и вид британской невозмутимости.

— Мистер Геллер, — произнес Хэллинан с улыбочкой, не превышавшей размера его усов, — наверное, вам интересно, почему я столь охотно откликнулся на вашу просьбу о встрече?

Я откинулся на спинку жесткого кресла.

— Откровенно говоря, да. Я не думал, что занимаю такое высокое положение в вашем хит-параде.

Хэллинан вскинул одним плечом.

— Вы выполняли вашу работу, так же как я и майор Пембертон.

Пембертон кивнул.

— При всем моем уважении к майору Пембертону, — сказал я, — я считаю, что полковнику Линдопу следовало бы продолжать это дело. Его свидетельские показания были бы нам полезны.

— Как оказалось, — проговорил Хэллинан с едва заметной гримасой раздражения на лице, — защите вовсе не потребовалось его свидетельство для того, чтобы выиграть. Однако, позвольте мне заметить, что я не считаю Корону «проигравшей стороной». Я удовлетворен тем, как убедительно и справедливо мы представили в суде это дело.

— Вы считаете приемы Баркера и Мелчена справедливыми?

Лицо прокурора ожесточилось; Пембертон отвел взгляд куда-то в сторону.

— Я говорил только о нашей деятельности и, возможно, лишь за исключением порочной стратегии мистера Эддерли по отношению к маркизу де Висделу, я считаю, что мы действовали вполне справедливо. А теперь, когда вы звоните и заявляете, что можете помочь нам в поимке «настоящего» убийцы, я должен заявить вам открыто, что с моей точки зрения это дело полностью закрыто. Думаю, майор Пембертон со мной согласен.

Пембертон снова кивнул.

— Мы готовы поговорить с вами, — продолжал Хэллинан. — Нам представляется, что хотя его и оправдали, обвиняемый все-таки был виновен.

— Почему же вы тогда согласились встретиться со мной, — удивился я.

— Чтобы дать вам возможность высказаться. Возможно, вам покажется невероятным, но я восхищен работой, которую вы проделали в отношении дактилоскопической Экспертизы.

— Восхищены?

— Безусловно. Мистер Геллер, губернатор вполне был прав, оценив дело Оукса как слишком важное для сил местной полиции... Со всем уважением к майору Пембертону, наши возможности ограничены. Но я могу конфиденциально заявить, что попытка герцога получить помощь от полиции Майами оказалась... неудачной.

— Это, наверное, один из примеров той британской изворотливости, о которой так много говорят?

Хэллинан не обратил внимания на мой сарказм и продолжал говорить:

— Несколько дней назад я написал в ваш федеральный отдел уголовного розыска — то есть, по вашему, ФБР — о моих серьезных сомнениях в отношении дактилоскопических изысканий Баркера и Мелчена. С точки зрения ФБР, мои сомнения были вполне обоснованными. Снятие Баркером этого отпечатка, его беспечное нежелание фотографировать его были ахиллесовой пятой обвинения. И вы это обнаружили.

— Я старался.

— Поэтому, — вздохнул Хэллинан, — я считаю, что вы заслуживаете право быть выслушанным.

— Я ценю это, — сказал я. — Думаю, вы понимаете, что все заявления и улики, которые могли быть истолкованы в пользу обвиняемого, игнорировались.

— Не уверен, что могу полностью согласиться с вами. Но по телефону вы сообщили, что у вас имеются улики, которые не были представлены в суде самой защитой...

Я пожал плечами.

— Они были бы объявлены не относящимися к делу. Но поскольку вы ставите под сомнение факт невиновности де Мариньи, эти улики становятся не просто важными, но решающими.

— Невиновность де Мариньи — это приговор суда; и это означает, что он невиновен с точки зрения закона. — На лице Хэллинана появилось выражение холодного негодования. — Я считаю графа и его безнравственного компаньона де Висделу жалкими, неисправимыми и достойными порицания представителями человечества. И я с удовольствием могу сказать, что депортация является для них лучшим наказанием. Мы обнаружили в их совместном владении четыре бочки топлива с маркировкой британских ВВС.

— Я тоже не в восторге от де Мариньи, — сказал я. — Но это не делает его убийцей сэра Гарри.

— И вам бы хотелось продолжать расследование?

— Да, но сначала я бы хотел получить возможность представить вам улики и версии, о которых вам неизвестно. Вы хотите, чтобы я начал прямо сейчас?

Хэллинан взмахнул рукой.

— Нет. Хотелось бы, чтобы вы сделали ваше заявление в письменной форме... Ничего формального, никаких официальных показаний. Просто письмо, с которым я мог бы обратиться к Его королевскому высочеству, когда он вернется.

— Понимаю, — согласился я. — Без благословения герцога, я — не у дел?

— Это действительно так. Однако, если ваши доказательства окажутся настолько убедительными, что ни один добропорядочный человек не станет препятствовать возобновлению расследования по этому делу, я смогу признать, что ваш «бизнес» процветает.

Я кивнул.

— Что ж, это весьма справедливо.

Майор Пембертон, который до этого оставался лишь немым участником разговора, вдруг заговорил:

— Я обещаю вам со своей стороны полное сотрудничество.

Я усмехнулся.

— Отрадно видеть, что Баркер и Мелчен не настроили вас против всех американских детективов.

Оба улыбнулись мне в ответ; и хотя их улыбка была не слишком уж теплой, такой прием оказался свыше всех моих самых смелых ожиданий.

— Мне потребуется весь уик-энд, чтобы написать это письмо, — сказал я. — Вы получите его в понедельник.

Хэллинан поднялся и протянул мне руку на прощанье.

— Благодарю вас, мистер Геллер, до свидания.

В этот вечер я ужинал с Годфри Хиггсом и его женой, которые пригласили меня посмотреть легендарный клуб «Джангл», что располагался в отеле «Форт Монтейг».

Одной стороной клуб выходил на океан, другой — на озеро, а с остальных двух сторон к нему вплотную подступал полный сказочных ароматов тропический сад. Тщательно продуманный сельский интерьер манил посетителей в сумрачный зал, в котором повсюду росли папоротники и пальмы и сновали официантки, одетые в симпатичные саронги. На зеленом столе под раскрытым зонтом, за которым мы сидели, было полно тарелок с всевозможными яствами, среди которых особенно выделялись крабы, лангусты, свежие фрукты, салаты из овощей и горшочки с загадочным, но весьма вкусным содержимым.

— Я в восторге от того приема, который оказал вам наш генеральный прокурор, — заявил Хиггс, приступив к густому супу. — Я почти поражен этим.

— Это указывает нам на одно обстоятельство, — заметил я.

— Какое же?

— Хэллинан не замешан в фабрикации обвинения против Фредди.

— Интересное наблюдение, Нат. А кто же тогда организовал это?

— Ну, наверняка Баркер и Мелчен. Вопрос в том, чье поручение они выполняли. Герцога Виндзорского? Или Мейера Лански?

— Их пригласил герцог.

— Верно! И это означает, что я останусь в дураках, написав это письмо.

В этот момент заиграл клубный ансамбль.

Хиггс выгнул брови.

— По крайней мере, вы теперь узнаете истинное положение дел.

— Да, по крайней мере.

Хиггс отложил свою ложку и пристально посмотрел на меня.

— Нат, — сказал он. — Теперь, когда Фредди оправдан, я больше не имею официального статуса в этом деле.

— Я это понимаю.

— Тем не менее я хочу, чтобы вы знали, что всегда можете рассчитывать на меня и на те средства, которыми я располагаю.

Мы улыбнулись друг другу. За весь остаток вечера мы ни разу не вернулись к этой теме. Я в основном потягивал «знаменитый» (как говорилось в меню клуба «Джангл») ромовый пунш. Впрочем, я особенно не усердствовал.