Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул свежий морозный воздух и улыбнулся. Все! Все вопросы решены. Не только со взносами, но и вообще все. Партком был последним местом, куда мне нужно было зайти, чтобы рассчитаться. До этого была бухгалтерия, кадры, первый отдел, завхоз и профком. Так что теперь я официально безработный. Ну или, если взглянуть с другой стороны — профессиональный писатель.
Уволиться из Минморфлота я решил сразу же после того, как получил гонорар. Семьдесят пять тысяч — это, по советским меркам, немыслимые деньги! Средняя зарплата в СССР в текущем году, вроде как, должна составить чуть больше двухсот пятидесяти рублей. И это с учетом уже разгоняющейся инфляции… Зарплата Горбачева если я правильно помнил, пока что составляет рублей восемьсот. То есть в год он должен получать немного меньше десяти тысяч. То есть я, одним махом, получил почти восемь годовых зарплат «директора СССР»! Ну какой начальник способен это выдержать? Так что я решил не дразнить волков и уйти…И хотя я знал, что СССР осталось жить всего два с небольшим года — а после его развала деньги начнут стремительно превращаться в «фантики», время на то, чтобы их потратить с толком, еще есть. И планы на них — тоже! Тем более, что неумолимо накатывающих девяностых я не боялся. Не с теми стартовыми позициями, что у меня сейчас были… Ибо даже после того, как страна рухнет, и деньги начнут стремительно дешеветь, для себя я особенных проблем не предвидел. К тому моменту я должен окончательно укрепить свои позиции как самый раскрученный и популярный из молодых фантастов, поскольку я потихоньку начал возвращать свой старый стиль, который здесь и сейчас смотрелся этаким «американским» — то есть практически без коммунистической идеологии, с не очень большим количеством всяких пространных отступлений, зато весьма динамичный и с изрядной долей юмора. Этот стиль будет дико популярен в следующее десятилетие. Так что заработки у меня будут. Ну, учитывая, что фантастику, как жанр, ждали впереди весьма обильные десятилетия. Достаточно вспомнить, что от трети до половины всех книг, продаваемых на самой большой оптово-розничной книготорговой площадки девяностых — книжном рынке в спорткомплексе Олимпийском, обороты которого достигали десятков миллионов в день, были фантастикой. Да, в начале девяностых народ в первую очередь накинется на американскую и вообще западную фантастику, но пример моего старого друга — Василия Головачева, показывал, что наши авторы вполне способны удержаться «в топе» и в это нелегкое время. Да и многие из весьма популярных авторов начали именно тогда. Первые романы Пелевина и Лукьяненко вышли как раз в девяносто втором. А чуть позже русская фантастика на какое-то время вообще почти вытеснит с рынка и американцев, и англичан, и французов, чьи тиражи по сравнению с нашими авторами в некоторые года составляли жалкие проценты. Ну ладно, пусть десяток-полтора процентов… Так что в будущее я смотрел вполне уверенно. Пробьемся!
Когда я добежал до нашей квартиры, Аленка уже вернулась из школы. Я разулся, чмокнул ее в лоб, помыл руки и прошел на кухню. На кухне на столе стоял букет из трех десятков роз. Я нахмурился.
— Опять?
Она виновато посмотрела на меня и, вздохнув, опустила глаза. Я зло дернул щекой. Вот ведь привязался… Салгомаев со своим кавказским темпераментом оказался неугомонным.
Все началось еще во время новоселья. Он весь вечер не отрывал взгляд от моей жены, при каждом удобном случае рассыпаясь в комплиментах. Причем, со стороны это выглядело настолько вызывающе, что Вагифов, при прощании, даже потихоньку извинился передо мной. Но, к сожалению, на этом все не закончилось. Сначала нам на квартиру начали доставлять букеты роз. Каждый день. В Москве. Зимой восемьдесят восьмого-девятого годов, когда полки магазинов в стране стремительно пустели. То есть не просто качественный товар заменялся на низкокачественный или, там, вроде как стандартные упаковки товаров худели с литра до девятисот миллилитров или с килограмма до восьмисот граммов, а товары просто исчезали с полок. Совсем. Оставляя после себя либо широко расставленные трехлитровые банки с березовым соком, либо просто девственную пустоту витрин и холодильных ларей, аккуратно протертых тряпочкой. Последние даже не подключали. Незачем… И в этих условиях для моей Аленки каждый день доставляли роскошные букеты. А я довольно долго не имел возможности ничего этому противопоставить. Потому что наш проект с издательством только входил в начальную фазу, и денег у нас не было катастрофически. Да мы в этот момент даже талоны на сахар полностью не могли отоварить! Только на еду… Когда я, не выдержав, спустил с лестницы водителя, притащившего очередной букет, таскать их к нам домой перестали. Зато принялись делать это Аленке на работу. Причем, несколько раз Салгомаев сделал это самолично, заехав в школу и, попутно, очаровав директрису с завучами. Так что даже если моя жена отказывалась принимать букеты из рук водителя, они все равно оказывались на ее столе в преподавательской. Более того, похоже, некие «старшие товарищи» начали капать ей на мозги. Ну типа: «Не будь дурой — такой человек за тобой ухаживает! Что там твой писателек — фантастишку пописывает, а денег нет. Видели же как ты последние копейки в кошельке выуживаешь!» Она мне об этом не рассказывала, но регулярно приходила домой раздраженной или зареванной, однако, нашлась пара доброжелательниц, разыскавших мой телефон и сообщивших мне «всю правду». Правда мне показалось, что при этом они больше прощупывали почву насчет того, чтобы «замутить» со мной, когда Салгомаев добьется своего, нежели стремились меня просветить о разыгрывающихся в школе перипетиях.
— Я из школы через запасной выход вышла, но он меня уже здесь поджидал. Перед подъездом. Ну не выбрасывать же было…
Я зло скрипнул зубами. А потом вздохнул и, сделав шаг, осторожно обнял ее.
— Похоже, придется съезжать. А тебе — увольняться, — задачей обеспечения семьи постоянным жильем в Москве я начал вплотную заниматься уже месяца три как. Но пока она с места не сдвинулась.
Дело в том, что, как я и ожидал, «советские евреи» в настоящий момент густым косяком потянулись на Запад. Вернее, сначала на Юг — на Землю обетованную. То бишь историческую родину. Но для многих она была всего лишь транзитным пунктом. А кое-кто из самых продвинутых вообще туда не заезжал ни на миг, отправляясь напрямую в благословенную Америку.
Я застал времена, когда некоторые из них вернулись назад. Старые. Разбитые. С потерянным и потухшим взглядом, в глубине которого таилось удивление — как же так? Они же все так отлично рассчитали! Ибо в их картине мира все было очевидно и понятно — здесь всегда была и будет полная «жопа», ну такой тут живет убогий народ с рабским сознанием, а вот в цивилизованных и демократических странах все точно будет совсем по-другому… Что же пошло не так?!
Но в настоящий момент все пока происходило по их расчетам. СССР, все больше и больше ускоряясь, уже даже не катился, а вертикально падал в ту самую незабвенную «жопу». Так что сейчас эти люди, получившие «пропуск в рай», свысока поглядывали на остающееся «быдло», параллельно изо всех сил, стараясь выжать по максимуму из того набора материальных благ, которые они сумели отжать у государства за время жизни в «проклятом совке». Ну а у меня было что им предложить… Так что, сразу после организации нашего издательства я совершил «забег» по нескольким паспортным столам нашего и соседних районов, одарив паспортисток тортиками и иными «кчайностями», как это называл мой друг и замечательный писатель из Николаева Воха Васильев… После чего попросил информировать меня о случаях, когда люди будут выписываться из квартир целыми семьями, намекнув, что в этом случае моя благодарность будет куда более весома. Потому что это, с большой долей вероятности, могло означало эмиграцию. То есть, так сказать, «сети» были раскинуты, но пока оставались пустыми… Впрочем, до начала этих проблем со «звездой сцены» я по этому поводу не особенно волновался — квартира, в которой мы сейчас жили, у нас была оплачена еще на полгода вперед, да и, скорее всего, с хозяевами можно было договориться и на то, чтобы продлить аренду. Но сейчас, в свете всего происходящего, переезд стал остро актуальным. Вот только переезд проблемы не решал. Один раз пройдется моя радость от нового дома до школы — и все. Новый адрес будет «засвечен», все начнется по новой… Аленка вскинулась.
