— Засунуть и Толяныча в группу банковских грабителей? — понял Яша.

— Да. Говори Кострецову, что Толяныч стакнулся за твоей спиной с Ашотом, задумавшим ограбление, и, как местный, послужил ему хорошим подсказчиком. Теперь на него можно валить любое.

— Хреново я буду выглядеть, если такого ухаря у себя под боком проглядел.

Осиповский подбодрил:

— И на старуху бывает проруха. Но ты и свою квалификацию подкрепи. Пой, что заподозрил Толяныча сразу после ограбления. Стал за его связями наблюдать и вышел на Ашота с Молотом. Отсюда, мол, и первичная информация Кострецову. Но о Толяны-че Кострецову сразу умолчал: следил дальше. И вот, мол, как резко повернулось!

Ашот с Толянычем сговорились по дележке награбленного против Молота с Мавриком. Убрали Молота, а Маврик Толянычу отомстил. Вот так более-менее выстраивается… Кострецову по этой версии тоже будет удобно на своем участке труп Толяныча списать. А Маврика теперь ищи-свищи. Наглухо, очевидно, ушел в тину.

Яша подумал: «И крут же Юра Осиповский! За полного дурака Кострецова держит. Зачем все-таки ему против своего кроить? А может, сам хочет дело Ахлопова раскрыть? Похоже. Дело громкое. Значит, есть у Осиповского какие-то зацепки по его расследованию».

Чтобы проверить эту догадку, он спросил, подразумевая ГУУР:

— А по нашей конторе дело Ахлопова крутят?

— Имеют в виду. Сходные по почерку московские преступления анализируются.

Яша решил, что угадал интерес Осиповского в нейтрализации шустрого опера Кострецова.

— Да, вспомнил, — сказал Осиповский. — При ограблении Ахлопова использовали и знание сейфовых кодов. Это там главный вопрос. Перекинь ответ на него тоже на Толяныча, чтобы у Кострецова все прояснилось как стеклышко. Мол, Толяныч эти коды как-то пронюхал, о чем тебе стало известно из подслушанного телефонного разговора Толяныча и Ашота.

— Не круто ли? Глухарь Толяныч и такая тонкая разведка, как коды.

— А тут все круто: добыча в десять миллионов долларов и два трупа вдогон, — энергично произнес Осиповский.

— Ну да. Толяныча-то уж не допросишь. И все же так лихо крыть Кость «дезой» я опасаюсь. Он лишь на вид болтун и зубоскал, а нюх точно как у легавой.

— Нюх? — переспросил Осиповский. — А я, пожалуй, на этого Кострецова сам посмотрю. Завтра и заеду к нему.

— Тебе виднее. Заодно и меня поддержишь перед ним.

— Само собой. Скажу, ты мне все, что сейчас прокрутили, доложил. Я и заехал о тебе пару теплых слов сказать. Ты-то, мол, не можешь засвечиваться, от Маврика вынужден скрываться.

— А так оно и есть.

— Ну вот, — засмеялся Осиповский, — ахлоповское дело мы уже до деталей расследовали! А Кострецов пусть доказывает эту версию. Если он тебя где-нибудь перехватит, гни, как договорились.

— Тебе виднее, — повторил Тундра, радуясь, что его разработка легла начальнику «в цвет».

— Все ясно?

— Все.

— Бывай здоров! — Осиповский положил трубку.

Яша вышел на кухню, сел ужинать. Успокоившись, продолжал удивляться тому, как рьяно Осиповский развил его «дезу» Кострецову. Но собственные дела с Ашотом одолевали Яшу гораздо сильнее.

После налета на зал Ашот оказался «один на льдине». Тундре было ясно, что Маврик «отмазывать» того не станет. Закусочную на Сретенке теперь можно брать голыми руками.

О своем зале Яша не жалел. Все равно пришлось бы его продавать. Тем более что и из пожара, устроенного налетчиками, можно извлечь ощутимую выгоду. Во-первых, зал был застрахован на крупную сумму, которую выплатит страховая компания. Во-вторых, немалую компенсацию за ущерб Тундра собирался «снять» с Ашота. За убийство Молота киллер Толяныч сам расплатился. А за сожженное Яшино добро особый спрос.

Яша знал, что сейчас Ашот действительно был без свободных, то есть оборотных, денег. Но это, если не касаться основного капитала армянина, наверняка вложенного им куда-то. Теперь Ашоту, прикидывал Яша, придется для окончательного расчета тряхнуть мошной. И плюс к этому — отдать закусочную за головешки зала на Чистяках.

Знал Тундра и то, что в крайнем случае Ашоту помогут земляки. Армяне — богатейшая нация, у них диаспора по всему миру.

В общем, Яша намеревался сорвать еще больший куш, чем планировал в начале операции. Погибшего сегодня Толяныча он, точь-в-точь как и его гууровский куратор Юрий Осиповский, уже вспоминал лишь удачно легшей фишкой в многоходовой партии.

На следующее утро после поджога Яшиного зала и убийства Толяныча капитан Кострецов сидел у себя в отделе и обдумывал эти происшествия. Дверь в комнату открылась, и на пороге возник подтянутый мужчина лет сорока. Дорогой костюм с белой сорочкой и шелковым галстуком, внимательные глаза на удлиненном лице, высокий лоб.

Он подошел к столу Кострецова, присел на стул и представился:

— Оперуполномоченный ГУУРа майор Осиповский. — Любезно улыбнулся. — Звать Юрой. А ты Сергей Кострецов?

Капитан слышал это имя еще от своего погибшего друга из ГУУРа Леши Бунчука. Отзывался тот об Осиповском неприязненно. Но раз майор сразу перешел на «ты», Сергей тоже прикинулся рубахой-парнем:

— Ага. Здорово, Юра! Слышал о тебе много хорошего.

— От Яши Тундры? — небрежно спросил Осиповский, ловя Кострецова на слове и проверяя заодно, соблюдает ли его осведомитель конспиративность своего гууровского куратора.

— Нет. Лешу Бунчука я знал, вместе в нашей «Вышке» учились, — хитрил и Кострецов, не выдавая на всякий случай свою дружбу с Лешей.

— A-а. Отличный опер был Бунчук и мужик — золото. Розыск его убийц не закрываем. Обязательно найдем. А про Яшу Тундру я упомянул потому, что он — наш с тобой человек, — улыбался Осиповский, расстегнув пиджак и открыто смотря Кострецову в глаза.

Сергей своего взгляда не отводил, улыбался в ответ, тоже полностью куртку расстегнул. Даже руки на стол положил так же, как майор. Он отлично знал: чтобы наладить взаимопонимание, вызвать непринужденность при общении, желательно копировать позу и жесты собеседника. Это «отзеркали-вание» подчеркивает, что вы разделяете его мнение, располагает к вам. Демонстрировал Кость, что всей душой готов не только поговорить, но и выпить с коллегой из самого. ГУУРа.

— Знал, что Яша на вас работает, но не знал, что именно на тебя, — сказал он и улыбнулся еще шире.

Осиповский капитану не понравился, замечания Бунчука на его счет подтверждались. Кострецов чуял: познакомиться Осиповский пришел неспроста. Что-то затевалось, причем с использованием Яши. А у Яши труп и поджог, объяснить которые тяжеловато будет.

Осиповский извлек сигареты и прикурил от японской зажигалки «Колибри», изготовленной из чистого серебра. Дым он пускал вверх, что заявляло об уверенности в себе.

— Яша вчера мне докладывал. Объяснил всю эту заваруху с убийством Толяныча и пожаром.

Он начал излагать то, что они с Яшей репетировали в ночном телефонном разговоре.

Кострецов слушал, не сводя глаз с энергичного, самоуверенного лица майора. Как и предугадывал Тундра, всю жизнь выживавший благодаря своему чутью, капитан не вдумывался в логику излагаемого Осипове — ким. Он оценивал мимику, тембр голоса собеседника — «вынюхивал» искренность говорящего. Причем сам Кость лицедействовал по полной программе, изображая крайнее внимание и удивление, восхищение майорским анализом ситуации и Яшиной разработкой группы ашот-Молот-Толяныч. Все должно было вдохновлять майора на продолжение речей.

Поведение и рассказ Осиповского были Кострецову сомнительны. Если, услышав версию по делу Ахлопова от Тундры, он озадачился наполовину, то сейчас почувствовал: его хотят совершенно запутать.

Осиповский говорил, а Кострецов стал прикидывать:

«Все эти песни сам Яша сочинил или Осиповский пользуется трещащей по многим швам легендой, чтобы обелить своего стукача? Ведь безупречность ограбления банка исключает такое дикое поведение его исполнителей в дальнейшем. Перессорились из-за добычи? Но делить ее не принято по горячим следам, всегда выжидают немалое время. Тупой Толяныч коды достал? Да тот ни одной книжки в своей жизни не прочитал, газет в руки не брал и считать умел лишь до ста… А главное, выходит, что Яша знать не знал о работе Толяныча на Ашота и Молота! Прожженный хитрюга Тундра на три метра землю под собой видит, а происки Толяныча не рассек…»