Сергей с удовлетворением тряхнул кудрями. Нужно было выходить на Осиповского. Тем более что увидеться с ним Кострецову требовалось и по поводу ареста Тундры.

Кострецов, пользовавшийся услугами стукача Яши, оказался в таком же положении, как и Осиповский. Но если майор «не сдавал» Тундру по своей корысти, то Кострецов собирался Яшу «взять». Негоже было делать это, не проинформировав Осиповского. Яша перешел к нему от Бунчука.

Сергею, в память о друге, не хотелось подставлять гууровского куратора, какой бы гнидой тот ни был.

Именно это и вынес Осиповский из последней беседы с Яшей. Не знали они лишь, что Кострецову известно теперь, где Яшу следует арестовывать. А капитан, решив поехать к Осиповскому, распространяться об этом не собирался.

Об аресте Яши капитан уже не помышляя, потому что тот теперь нужен ему был именно на свободе, чтобы раскручивать Осиповского.

Кострецов действовал сейчас вразрез с уставом, приказами и инструкциями. На свободе по известному капитану адресу находился опасный преступник, которого надо было срочно изолировать. Но опер Кость, заподозрив Осиповского, мгновенно сделал охотничью стойку на него.

Ходы майора могли быть легко объяснимы. Например, слежка за Серченко потребовалась ему для расследования дела по ограблению Ахлопова, которое контролировало и ГУУР… Задуманная Кострецовым оперативная атака на Осиповского была авантюрой. Но Кость шел на этот шаг не из любви к приключениям, а ради пользы дела. Он выполнял свой долг так, как он этот долг понимал, а не так, как предписывали инструкции.

Безусловно, Кострецов отдавал себе отчет, что, взявшись в одиночку за раскрутку линии Тундра-Осиповский, он подвергает опасно: ти всех своих товарищей, потому что — если его подозрения имеют почву, — майор был адской машиной в рядах оперов. Положившись лишь на свои нюх, смекалку и силу, капитан ставил других под удар, но он решил рискнуть. В ГУУРе когда-то служил Леша Бунчук, из ГУУ Ра ушел он на последнее в своей жизни задание…

Опер Кость все поставил на кон. Понимал, что, поделись он соображениями хоть с кем-то из своих, майор Осиповский, если нечист, моментально уловит утечку. Ведь тот дозванивался уже и до салаги Унь-кова.

Дверь в кабинет открылась, на пороге возник участковый Балдыкин, теребя в руках линялую фуражку.

— Заходи, заходи, Пахомыч! — пригласил Кострецов.

Балдыкин прошагал к столу, скромно примостился на краешке стула, оглаживая седые, но еше густые волосы.

— Здорово, Сергей. Не застанешь тебя на месте, заходил я тут пару раз.

— Наше с тобой место, Пахомыч, на «земле», а не за письменными столами.

Балдыкин согласно кивнул: уж он-то разделял такую идеологию всесторонне. Хитро взглянул и бросил:

— Видел тебя как-то и на «земле», но не решился приблизиться. Ты с другом в «Гриф-клуб» заходил.

С Черчем-то? — Кострецов рассмеялся. — Ага, это мой старинный кореш. Вместе в школе учились.

Иван Пахомович знал в округе всю подноготную приблатненной публики. Понимал, какие дела могут быть у Сергея с бомжом Черчем, но, как опытный мент, виду на этот счет никогда не подавал.

— Ты-то пивком балуешься? — спросил Кострецов. — А то я тебе вяленых лещей дам. Сам ловил и сушил. Последняя партия как раз дошла.

— Хозяйка моя рыбу не любит, — извиняющимся тоном сказал Балдыкин. — Так что не надо, спасибо.

Капитан был в курсе, что супруга Пахомыча не столько рыбу не переносит, сколько видит во всем соленом провокацию ее мужа на выпивку. Иной раз Балдыкин так на грудь принимал, что утром стыдился появляться на участке с обезображенным похмельем лицом.

Ему прощали эту слабость, потому что трезвым участковый был незаменим на своей территории.

— Я, Кость, чего тебя искал-то, — проговорил Балдыкин. — Помнишь, после ограбления Ахлопова мы с тобой разговаривали? Ну, насчет квартиры, из которое, в банк залезли.

— Как не помнить. Это у меня главный висяк поныне, — оживился капитан, впиваясь в Балдыкина глазами.

— Приглядывал я за той квартирой. Ну, у хозяев ее сейчас паника. Надо ж новый пол настилать, так его грабители разворотили. Ругаются с Ахлоповым, кто платить будет. Ничего там особенного. Но есть другое.

Кострецов не сводил с участкового глаз, потому что знал: Балдыкин по пустякам его искать не станет.

— Так вот, Сергей. Тут у тебя в гостях в отделе был один человек. Я потом узнал, что это майор Осиповский из ГУУРа. А увидел его я, когда он на улице в свой «мерс» садился. Так вот он перед ограблением в числе прочих посещал квартиру, из которой к Ахлопову нагрянули.

— Зачем Осиповский там был?

— Хрен его знает. Я ж тебе еще в прошлый раз говорил, что качали права эти ри…риэт… тьфу, едва могу выговорить!., риэлтеры между собой. Привлекали для разборки и высоких ментов. Там разные в наших погонах заглядывали. Квартира эта кусок лакомый. Но Осиповский туда в штатском приходил.

— Так, так, Пахомыч! Не мог ты ошибиться?

— Никогда. Он еще в этот же свой «мерс» потом сел и уехал.

Кострецов смотрел на старого участкового с огромным уважением. Балдыкин, шугающийся любого авторитетного милицейского начальства, решил выложить ему об Осиповском, майоре самого ГУУРа. С одной стороны, ничего особенного нет в том, чтобы на запрос опера перечислить всех, кто посещал место преступления. А с другой — очень просто мог рассудить этот старик, которому всеми правдами и неправдами надо добрести до близкой пенсии, зачем высоких чинов при таком деле даже поминать? Но Балдыкин был милицейским той же пробы, что и опер Кость.

— Пахомыч, — сказал Кострецов, — эта информация должна остаться строго между нами.

— А я с тем только к тебе и шел, хотя меня по делу Ахлопова и по Яше Тундре всю дорогу Славик трясет, и Миронов даже вызывал.

Других уточнений им было не нужно. Они пожали друг другу руки. Балдыкин натянул фуражку и бочком вышел из кабинета.

«Вог уж точно, работник Балда. Эхма, и не нужна нам денег тьма!» — подумал капитан.

Ехать к Осиповскому надо было немедленно. Кострецов позвонил в ГУУР и уточнил, что майор на рабочем месте.

Выйдя из отдела, капитан пошел к метро мимо банка Ахлопова. «Кто знает, — прикинул он, — вдруг Яша и сегодня здесь ошивается?». Капитан из-за домов внимательно оглядел сквер, где вчера заседал Тундра. Там были лишь мамаши с ребятней, старушки и праздные прохожие. Среди них Кострецов не установил прогуливающуюся по дорожке Зинку, потому что не знал ее в лицо.

Теперь Кострецову требовалось провести четкую «калибровку» майора Юрия Осиповского. В прошлый раз опер отметил для себя детали его поведения, соответствие внешнего внутреннему. А профессиональная «калибровка» необходима, чтобы хорошо понимать интересующего человека.

Для этой оперской диагностики надо уметь улавливать по некоторым чисто внешним признакам ход мыслей собеседника, осознавать его эмоциональное состояние и определять, насколько правдиво им высказываемое. При этом желательно внедрять в сознание и подсознание человека свои идеи.

Такое «калибрование» осуществляется через заданные как бы между делом вопросы, ответы на которые «диагност» знает и точно распознает различные несловесные реагирования на них. Хорошо работает здесь упоминание людей или ситуаций, приятных и неприятных объекту.

Этими изощренными психологическими навыками оперативники, следователи овладевают долгими годами. Поэтому-то Кострецов посматривал свысока на доставшегося ему в расследование желторотого Унькова.

Оперативник должен напряженно изучать свою «науку побеждать» и знать ее, как таблицу умножения. Ведь при передаче информации лишь семь процентов сообщается словами, треть выражается интонацией, тембром голоса и тому подобным. А подавляющая часть информации — более шестидесяти процентов! — передается взглядами, жестами, мимикой… Не случайно утверждают: язык дан нам, чтобы скрывать свои мысли.

Кострецов разыскал в управлении кабинет Осиповского и без стука заглянул туда. Майор поднял глаза от бумаг и сначала растерялся, будто капитан застиг его врасплох. Но мгновенно погасил недовольство, воскликнув: