— Да. Ему надо смыть столько грязи, — сказал Ангало. — Вылезаем.

Сумка лежала на кровати. И было совсем нетрудно спуститься по покрывалу на пол.

— Хум-хум хууум бум… — напевал человеческий голос.

— А что мы будем делать теперь? — сказал Ангало.

— Прежде всего мы должны поесть, — твердо сказал Гердер.

Масклин пробежался по толстому ковру. В ближайшей стене была высокая стеклянная дверь. Она была слегка приотворена, и в щель задувал теплый ветерок, принося с собой невнятные звуки ночи.

Будь на месте номов человек, он услышал бы треск и жужжание цикад и других маленьких таинственных существ, у которых, кажется, нет никаких иных дел в жизни, кроме как сидеть в кустах и издавать несоразмерно громкие звуки. Но все, что слышат номы, звучит для них замедленно и растянуто, как еле крутящаяся пластинка на испорченном проигрывателе. Им казалось, будто они находятся в дикой пустыне, где раздается легкий топот чьих-то ног и рычание.

Присоединившись к Масклину, Гердер искоса выглянул наружу, в ночной мрак.

— Может, ты пойдешь поищешь какой-нибудь еды? — предложил он.

— У меня нехорошее предчувствие, что если я так поступлю, то могу сам стать едой.

За их спиной человеческий голос продолжал петь:

— Бум-хум-хум… буууммм уомп уомп…

— О чем он поет, Талисман? — спросил Масклин.

— Не так легко понять. Певец говорит в своей песне, что делал все по-своему.

— А что именно он делал?

— На этот счет у меня недостаточные сведения. Ясно одно: что бы он ни делал, он делал это, во-первых, шагая по большой дороге жизни, а во-вторых, без всякой робости.

В дверь постучали. Пение тут же прекратилось. Вода перестала журчать. Номы попрятались в тени.

— Звучит как-то угрожающе, — шепнул Ангало. — Что он там делал — на большой дороге? Лучше бы ему шагать по улице жизни.

Внук Ричард вышел из ванной, перепоясанный полотенцем. Отворил дверь. Вошел другой человек — в одежде и с подносом. Между ними состоялся краткий разговор, после чего одетый человек поставил поднос и ушел. Внук Ричард возвратился в ванную.

— Буу-буу буу-буу хум хуумм.

— Еда! — шепнул Гердер. — Целый поднос еды. Я чую ее.

— Бекон, салат-латук и помидорный сандвич с рубленой капустой, — сказал Талисман. — И кофе.

— Откуда ты знаешь? — в один голос спросили все трое.

— Он заказал ужин, когда регистрировался у стойки.

— Рубленая капуста! — в экстазе простонал Гердер. — Бекон! Кофе!

Масклин поднял глаза. Поднос лежал на самом краю стола.

Рядом стояла настольная лампа. А Масклин достаточно долго прожил в Универсальном Магазине, чтобы знать, что всякая лампа снабжена электрическим шнуром.

И до сих пор ему еще не попадался такой шнур, по которому он не мог бы залезть.

Было очень важно наладить регулярное питание. Масклину так и не удалось привыкнуть есть регулярно. Когда он жил не в Универсальном Магазине, а в Снаружном мире, он нередко целыми днями бродил голодным, и когда наконец дорывался до еды, то набивал живот до отказа. Но в Универсальном Магазине номы привыкли есть по нескольку раз в час. Стоило им пробыть пару часов без еды, как они начинали жаловаться.

— Я мог бы попытаться залезть на стол, — предложил он.

— Да-да, — поддержал Гердер.

— Но не грех ли это — покуситься на сандвич Внука Ричарда?

Гердер растерянно заморгал.

— Это важный религиозно-нравственный вопрос, — пробормотал он. — Но я слишком голоден, чтобы сейчас его обдумывать; поэтому съедим сандвич, и, если в конце концов окажется, что это грех, я обещаю покаяться.

— Бум-хум уоп уоп, фум хум…

— Человек поет, что конец уже близок, он стоит перед занавесом, — перевел Талисман. — Может, он имеет в виду занавес, который висит в ванной.

Чувствуя себя совершенно беззащитным, Масклин взобрался по шнуру на стол.

Едва взглянув на поднос, он сразу же убедился, что у флоридцев свои представления о том, каким должен быть сандвич. Сандвичи продавались и в закусочной Универсального Магазина. Два ломтя свежего хлеба прокладывались чем-нибудь вкусным — таков был тамошний сандвич. Флоридские же сандвичи занимали целое блюдо и тонули под завалами кресс-салата и латука.

Он посмотрел вниз.

— Быстрее! — прошипел Ангало. — Вода перестала литься.

— Бум-хум хум уоп хум уоп…

Масклин раздвинул груды зелени, схватил сандвич, подтащил его к краю стола и сбросил на пол.

— Фум хум хум хууууууммммм уоп…

Дверь ванной отворилась.

— Слезай же, слезай! — завопил Ангало.

Вышел Внук Ричард. Сделал несколько шагов и остановился.

Он смотрел на Масклина. Масклин — на него.

Бывают такие моменты, когда само Время останавливается.

Масклин осознал, что стоит на одном из тех поворотов, где История задерживается, чтобы перевести дух и решить, что же делать дальше.

«Что, если остаться на столе? — мелькнуло в голове у Масклина. — Попробую все ему объяснить, а Талисман переведет. Я могу растолковать ему, как важно для нас, номов, иметь собственное жилище. Могу попросить помочь номам, живущим в каменоломне. Могу рассказать, что номы из Универсального Магазина считают его деда Творцом всего сущего. Возможно, Внуку Ричарду это понравится. Вид у него вполне дружелюбный — для человека, конечно.

Он мог бы нам помочь.

Но может быть и так, что он нас поймает, позовет других людей, они будут толпиться вокруг и мычать, а затем нас посадят в клетку или какой-нибудь ящик и начнут ощупывать. Словом, будут вести себя так же, как пилоты в “Конкорде”. По всей вероятности, они не хотели причинить нам вреда, просто не понимали, кто мы такие. А у нас не было времени, чтобы общаться с ними.

Это их мир, не наш.

Но нет, это слишком рискованно. Я никогда даже не представлял себе, как рискованно. Мы должны обходиться сами, своими силами».

Внук Ричард медленно поднял руку и сказал:

— Хумп?

Масклин разбежался и прыгнул.

Благодаря своей легкости номы могут безопасно спрыгивать с большой высоты, а тут еще падение смягчили бекон, латук и помидорный сандвич.

Номы лихорадочно засуетились, и через миг, оставляя на ковре следы майонеза, сандвич быстро побежал на трех парах ног.