Они поднялись не очень высоко; их было видно сверху, из окон окрестных гостиниц и блочных домов, а им самим были видны внизу другие здания, с крышами пониже. Они оказались как раз на средней высоте. Можно было обозревать черное кружево веток над Риджентс-парком. Граффити здесь было меньше, но еще встречались. Тут и там стены зданий пестрели яркими надписями, лейблы красовались в самых труднодоступных местах. «Я не первый, кто поднялся сюда, – думал Сол, – а ведь те, другие, они не крысы». Его восхитила их бесшабашная храбрость. Влезть на такую стену со спреем и написать «BOOMBOY!!!» прямо здесь, где заканчиваются кирпичи, – это бесстрашный поступок. «А для меня ничего необычного, – думал он, – я могу это сделать, ведь я же крыса». Дебора смотрела только на него. Время от времени она переводила взгляд на раскинувшуюся внизу панораму, но Сол впечатлял ее гораздо больше. Она смотрела на него с изумлением. Сол обернулся к ней. Он упивался ее восторгом. Так замечательно, так здорово поговорить с кем-нибудь, кто не крыса, не птица, не паук.

– Должно быть, это удивительно – управлять всеми крысами, – сказала она, оглядывая их бесчисленные ряды.

Они стояли чуть поодаль, тихие и внимательные, начиная слегка суетиться, если на них долго не обращали внимания, но как только Сол оборачивался и смотрел на них, они успокаивались.

Сол рассмеялся ее словам.

– Удивительно? Черт, я так не думаю. – Он не смог сдержать злости, даже если она этого и не поняла. – Хочешь, я расскажу тебе о крысах? – сказал он. – Крысы ничего не делают. Целыми днями. Они едят разную дрянь, все, что найдут, бегают повсюду, опрыскивают мочой стены, иногда они гоняют или, скорее, даже дерут тех, кто вторгается на их территорию в канализации. Уверен, они считают, что выдумали этот мир. Но они ничтожества.

– Совсем как люди! – сказала Дебора и довольно рассмеялась, будто сказала что-то умное. И повторила.

– Они ничтожны, как люди, – сказал Сол тихо. – Это старый избитый миф.

Сол попросил ее рассказать о себе, и Дебора выдала несколько расплывчатых фраз. Она никак не объяснила свою бездомность, смутно пробормотала что-то о неспособности чем-то распорядиться. Сол почувствовал себя виноватым, потому что ему это было неинтересно. Не то чтобы ему не было дела до ее проблем: нет, он ужаснулся тому, что она тоже изгой в этом городе, и в нем всколыхнулась прежняя злость на правительство, так усердно прививаемая отцом. Сол очень сочувствовал Деборе. Но в тот момент он хотел не обсуждать ее проблемы, а просто говорить с ней, потому что она была живым человеком. Просто человеком. Пока она говорила и слушала, ему было все равно, что она скажет. И он расспрашивал о ее жизни, потому что изголодался по человеческому общению.

Вдруг он услышал звук, похожий на хлопанье крыльев или биение полотнища на ветру. Порыв ветра в лицо. Он посмотрел вверх, но ничего не увидел.

– Я вот что тебе скажу, – сказал он. – Ничего удивительного в этих крысах нет. Хочешь, сходим ко мне домой?

Она снова сморщила нос.

– Туда, где так пахнет?

– Нет. Я подумал о том, чтобы заглянуть в свой настоящий дом.

Он говорил спокойно, но при мысли об этом у него сбилось дыхание. Что-то в ее замечаниях насчет крыс напомнило ему, откуда он. Оторвавшись от Крысиного короля, он захотел вернуться, прикоснуться к своим корням.

Он тосковал по отцу.

Дебора с радостью согласилась. Сол снова посадил ее себе на спину, и они отправились в путь, сопровождаемые армией крыс, над Лондоном, по местам, которые он быстро узнавал.

Иногда Дебора зарывалась лицом ему в плечо, иногда опасно откидывалась назад и смеялась. Сол перехватывал ее поудобнее, чтобы сохранять равновесие.

Он двигался не так стремительно, как Крысиный король или Ананси, но тоже довольно быстро. Он старался все время оставаться наверху и очень ненадолго и неохотно касался земли, смутно припоминая правила какой-то детской игры. Иногда плоскость крыши резко обрывалась, и ему ничего не оставалось, как спускаться вниз по пожарной лестнице, или водосточной трубе, или щербатой кирпичной стене, и быстро перебегать по тротуару, чтобы поскорее вскарабкаться наверх.

Повсюду он слышал крыс. Они сами выбирали путь, но постоянно были рядом, то исчезали, то появлялись снова, сновали туда-сюда перед глазами, то забегали вперед, то отставали. И он постоянно ощущал еще чье-то присутствие: где-то рядом был источник того хлопающего звука. Вот и опять он услышал слабый трепет то ли крыльев, то ли ветра, легко пробежавший по лицу. В этот момент он двигался вверх и не остановился, но запомнил смутное ощущение, словно кто-то его преследовал.

Периодически он останавливался осмотреться и передохнуть. Маршрут был коротким. Сол ориентировался по пунктирам огней Эджвей-роуд, как по карте; когда их стало меньше, он понял, что Эджвей-роуд перешла в Майда-Вейл. Дальше он двигался по маршруту девяносто восьмого автобуса, мимо хорошо знакомых ему наземных ориентиров – например, этой башни, над крышей которой выступали красные балки, образуя клетку.

Дома сделались примерно одной высоты; все реже встречались многоэтажки. Сол знал, где они: прямо перед Килбурн-Хай-роуд был участок, застроенный жилыми домами, который легко можно было принять за пригород. «Terracognita», – подумал Сол. Земля обетованная.

Он пересек улицу так быстро, что Дебора едва успела понять, что произошло. Сол просто взлетел в темноту между Килбурном и Уилсденом, преодолевая последний рубеж, отделявший его от дома.

Они стояли перед «Террагон-Меншн». Сол боялся.

Чувства переполняли его, он затаил дыхание. Он прислушался и по наступившей тишине понял, что эскорт крыс бесшумно испарился. Он остался наедине с Деборой.

Сол медленно скользнул взглядом вверх по стене, осмотрев кирпичное однообразие, разорванное лишь окнами – почти во всех было темно, только кое-где за тонкими занавесками горел свет. На самом верху виднелось то самое окно, из которого выпал отец. Его так и не застеклили, видимо, до завершения полицейского расследования, хотя и затянули прозрачной пленкой. В оконной раме виднелся тонкий край разбитого стекла.

– Мне пришлось быстро уйти отсюда, – прошептал он Деборе. – Мой отец выпал из этого окна, и они считают, что это я его вытолкнул.

Она в ужасе уставилась на него.

– Ты? – еле слышно пропищала она, но тут же замолчала, увидев выражение его лица.

Он тихо направился к подъезду. Девушка шла следом, обхватив себя за плечи, дрожа и тревожно озираясь вокруг. Он провел рукой по двери, молча, без усилий что-то сделал с замком. Затем стал подниматься по ступеням. Он ступал совершенно бесшумно, двигаясь как во сне. За ним, вздрагивая, шла Дебора, волнение спутника передавалось ей. Она еле переставляла ноги, казалось, что она плачет, но не слышалось ни звука.

Дверь в квартиру была крест-накрест заклеена синей лентой. Сол посмотрел на нее и решил разобраться в своих чувствах. Он не чувствовал себя оскорбленным и поруганным, как можно было предположить. Он испытывал странное спокойствие, будто эта лента защищала его дом от посторонних, запечатывая его, как мемориальную капсулу.

Он осторожно потянул ленту. Та подалась и отклеилась, легкая и бесплотная, будто ожидала, что ее сейчас оторвут. Сол открыл дверь и шагнул в темноту, туда, где умер его отец.

Было холодно, так же холодно, как в ту ночь, когда пришла полиция. Сол не стал включать свет. Света с улицы было достаточно. Не теряя времени, он толкнул дверь гостиной и вошел.

Комната была пустой, всю мебель вынесли, но Сол не обратил на это внимания. Он смотрел на окно, на осколки, торчавшие из рамы. Он решился взглянуть, зная, что это выведет его из равновесия, подорвет его силы. «Это просто дыра, – думал он, – разве не так?» Разве это не просто дыра? Пленка то вздымалась, то опадала с треском хлыста.