Он не слушал музыку уже несколько недель, не слушал с тех самых пор, как Крысиный король пришел за ним; он забыл про нее. Сол потянулся, будто пробуждаясь ото сна. Сейчас он слышал музыку по-новому.

Сол осознал, что разрушил свой прежний город. Он припал к крыше неизвестно какого здания и всматривался в Лондон под таким углом, под которым никогда не помышлял увидеть его. Он разрушил преступный сговор архитектуры, взломал все преграды, что воздвигали сами здания, построенные когда-то женщинами и мужчинами, а теперь тиранившие своих создателей, сдерживая их свободу и ограничивая общение. Эти монолитные творения человеческих рук побуждали людей к творчеству, а потом сами же прагматично уничтожали своих творцов, спокойно объявляя себя правителями. Они были как непокорный монстр Франкенштейна, но вели более искусную кампанию, развязывали позиционную войну, которая здесь была намного более действенна.

Сол беззаботно сделал первый шаг и осторожно двинулся по крышам и стенам Лондона.

Он больше не мог перестать думать.

Сначала он обдумал своё положение.

Крысиного короля больше с ним не было. Ананси был сам по себе, готовый на все, чтобы обезопасить себя и свое королевство. Лоплоп сошел с ума и оглох, а может, уже и умер.

Дудочник хотел убить их всех.

И Сол был сам по себе. Он понимал, что у него нет плана, и чувствовал непонятное спокойствие. Он ничего не мог предпринять. Он ждал, когда Дудочник сам придет к нему. А до тех пор он мог спуститься под землю, мог изучать Лондон, мог разыскать своих друзей…

Теперь он боялся их. Когда он позволил себе думать об этом, то заскучал так сильно, что испытал боль, но он был теперь устроен иначе, чем они, и боялся, что не сможет оставаться их другом. Что он мог им сказать, обитая в другом мире?

Но, возможно, он не обитает в другом мире. «Я живу там, где хочу», – вдруг подумал он в ярости. Разве Крысиный король не говорил ему этого все время? Он живет там, где хочет, и даже если они с друзьями живут в разных мирах, Сол может просто навестить их, разве не так? Сол понял, как сильно ему хотелось увидеть Фабиана.

А еще он вспомнил, что Дудочник хотел убить его именно за то, что он мог перемещаться между мирами. Подумав о Дудочнике, он на какой-то миг острее ощутил свое одиночество и понял, что крысиный запах теперь всегда и всюду будет сопровождать его. Он медленно остановился.

Он понял, что запах Лондона и был запахом крысы.

Сол зашипел призывно, и маленькие головки высунулись из кучи мусора. Он быстро отдал приказ, и ряды начали приближаться к нему, сначала неуверенно, потом резвее. Он крикнул, чтобы они поторопились, и бурлящие волны грязных бурых тел запрыгали из-за края крыши, от дымоходов, пожарных выходов и закутков, как пленка разделенной жидкости, текущая в обратном направлении, они замирали вокруг него, исступленно ожидая приказаний, будто взрыв, застывший в эпицентре.

Он понял, что не одинок в борьбе с Дудочником. На его стороне – все крысы Лондона.

Наташа слушала джангл, встречалась с Питом, иногда прерывалась на сон и еду, но порой вспоминала о чем-то еще.

У нее было чувство, что ей предстоит сделать что-то важное. Наташа только не могла вспомнить, что именно, пока ей не позвонили. Она растерянно нащупала трубку.

– Таша, йо!

Голос был странный, возбужденный, слышно было плохо. Она не узнала его.

– Таш, ты где, слышь? Это Три Пальца. Я прочитал твое сообщение о Терроре и звоню сказать, что согласен, нет проблем. Мы поставим тебя в афишу, станешь у нас знаменитой. Пусть никто потом не говорит, что не слышал о тебе. – На том конце раскатился довольный смех.

Наташа пробормотала, что ей непонятно. Голос помолчал какое-то время.

– Слышь, Таш, ты же сама посылала мне факс, – писала, что хочешь замутить что-нибудь на джангл-террор… ну, помнишь, пару недель назад? Ну, ладно. Я хотел узнать, под каким именем тебя заявлять, потому что некоторые афиши мы выпустим в последнюю минуту. Хотим взять Кэмден на раз, не без твоего участия, конечно.

Под каким именем? С трубкой у уха Наташа мучительно соображала, притворяясь, что все понимает и для нее это не новость.

– Назови меня Рудгерл К.

Под этим именем она обычно скрывалась. Наверное, этого и ждал человек в телефоне? Постепенно она начала припоминать и понимать. «Джангл-террор, рядом с Элефант-энд-Каслом» – всплыло в памяти. Она довольно улыбнулась. Спрашивала ли она уже, дадут ли ей сыграть? Она не помнила, но не отказалась бы попробовать «Город ветра», почему бы нет…

Три Пальца повесил трубку. Казалось, он был встревожен, но Наташа уверенно сказала, что придет в условленный день, и пообещала передать всем. Наташа слишком долго держала трубку около уха после того, как Три Пальца уже отключился. Поговорив по телефону, она снова впала в ступор, но нежные руки коснулись ее головы и отняли трубку.

Пит здесь, поняла она, и блаженство разлилось внутри горячей волной. Он положил трубку на рычаг, развернул девушку лицом к себе. Она попыталась вспомнить, сколько времени они вместе. Счастливо улыбаясь, подняла на него глаза.

– Наташа, совсем забыл тебе сказать, – сказал он. – Я думаю, нам нельзя упустить возможность показать, что мы сделали. Поэтому будем играть «Город ветра», о'кей?

Наташа кивнула и улыбнулась.

Пит улыбнулся в ответ. Его лицо, Наташа видела его лицо. Оно как будто изранено, она видела длинные тонкие струпья, но на самом деле не обратила на них внимания, он улыбался такой открытой, безоблачной улыбкой. Лицо у него было очень бледное, но он, как всегда, улыбался, глядя на нее наивными, широко распахнутыми глазами. «Такой милый, – подумала она, – такой доверчивый». Она опять улыбнулась.

Пит отступал назад, держа ее руку в своей.

– Давай сыграем что-нибудь, Наташа, – предложил он.

– Давай, – выдохнула она. Это было бы здорово.

Немного драм-энд-бейса. Она могла до бесконечности заниматься этим: перебирать темы в голове и сравнивать, как они сочетаются друг с другом. А может, сыграть «Город ветра»?..

Все друзья Сола уже дали показания в полиции, кроме Кея. Задумчиво глядя на лист бумаги, Краули ощутил неприятный холодок под ложечкой, дурное предчувствие. Он боялся, что знает точно, где Кей.

Он понимал, что выглядит нелепо, как тот коп из американского сериала, который действовал по интуиции, доверяя своим чувствам, даже если они противоречили здравому смыслу. Краули пытался сопоставить факт зверского убийства в метро с информацией, собранной на Кея, приятеля Сола, что считался пропавшим уже пару недель.

Некоторое время Краули отрабатывал версию, что за всем этим стоит Кей. Ему было намного проще думать, что та кровавая бойня была делом рук другого пропавшего человека. Но он держал свои догадки при себе. Его нежелание видеть в Соле убийцу было лишено всяких оснований, и он не мог понять почему. Что-то здесь не так, что-то здесь не так… мысли все крутились и крутились в голове… он не находил ответа; он видел Сола; что-то случилось еще.

Следуя своей интуиции, он рисковал потерять контроль над ходом расследования. Он изводил себя построением бесконечных версий, потом, используя дружеские связи с криминалистами, просил их сделать массу дополнительных анализов в лаборатории: легальные средства были слишком опасны для проверки его гипотез. Он не участвовал в коллективных обсуждениях версий, потому что все вокруг, и мужчины и женщины, точно знали, кого надо искать. Его зовут Сол Гарамонд – сбежавший опасный преступник.

Поэтому Краули воздерживался от дискуссий, с помощью которых были раскрыты лучшие его дела. Он боялся, что без здоровой полемики, варясь в собственном соку, не сможет объективно оценивать события и делать правильные выводы, и тогда никто не станет считаться с его мнением. Но выбора не оставалось, Краули был один против всех.

Итак, что, если Кей – убийца? Это была одна из версий, от которых пришлось отказаться. Кей не был близко знаком ни с одним из главных героев драмы. Для любого из этих убийств у него насчитывалось даже меньше мотивов, чем у Сола. И он был слабее Сола физически. Кроме того, его кровь и та, что покрывала стены на станции Морнингтон-Кресент, относились к одной группе.