Они следили за нами — крупные самцы чулав сине-багровой боевой раскраске и самочки пакпаос изящным хвостовым оперением. Они не всколыхнулись. Утренний воздух замер, от открывающейся двери сквозняка не было.

Я слышал, как он ее прикрыл. Урчание двигателя «линкольна» усилилось, затем смолкло вдали. В похожем на пещеру сарае гасло любое эхо, я едва различал звуки его шагов — четыре шага назад, пять. Я знал зачем.

Он сменил оружие. При выстреле с пяти шагов пружинный механизм бесполезен.

— Встань ко мне лицом, пожалуйста.

Автоматический многозарядный «ноль тридцать восьмой» с глушителем.

«Глушитель» — вообще-то неправильный термин. Ни один ствол нельзя заставить стрелять молча. Звукопоглощающее устройство уменьшает грохот, но и снижает убойную силу. И разница такая же, как между убийством и увечьем, — а покалеченный человек часто способен бежать и даже драться, и даже может приблизиться на опасное расстояние, прежде чем прозвучит второй выстрел. Выражаясь короче, у него был половинный глушитель — такой убирает лишний шум, не оказывая заметного влияния на поражающую мощь ствола. На улице или в здании выстрел услышали бы. И здесь он тоже покажется громким, но снаружи никого нет, а резонанса не будет, ибо кругом воздушные змеи, и их много. Он их увидел, с ходу оценил акустику и сменил пружинный пистолет на настоящий — автоматические действия профессионала.

— Где женщина?

Сквозь дыры в крыше падал солнечный свет, и мы стояли, наступив на собственные тени. На расстоянии в пять шагов я был бессилен — он разрядит пушку, как только я прыгну. Оставалась последняя возможность — хоть как-то вдолбить ему, что полезнее меня доставить на базу, где Куо сам сможет задавать вопросы.

— Ее здесь нет, — ответил я. Нужно выиграть время. Необходимо придумать довод, на который он клюнет.

— Ты сказал мне, что она здесь. — Он констатировал очевидный факт. Ни удивления, ни разочарования, ничего. Коротко и быстро поворачивая голову, он осмотрелся. Каждого поворота хватило бы только на полпрыжка. — Но я не могу ее ждать, — он снова не двигаясь смотрел мне прямо в лицо, — мне приказано убить тебя сразу же, как увижу. По возможности, разумеется. Возможность есть. И женщину тоже. Но ее нет, а ждать я не могу.

По спине у меня пробежал холодок. Это был одетый под человека робот-убийца, запрограммированный и запущенный знающим свое дело специалистом — Куо.

— У них есть план, — сказал я. — У полиции.

Я придумал один-единственный довод, который мог бы подойти.

— У полиции?

Это будет трудно, подумал я, потому что машина запрограммирована на убийство и механизм тикает, а часы криком не остановишь.

Кровь стекала на кончики пальцев и загустевала там, как воск на свече. Рана начала затягиваться. В бесконечно малых ее сегментах, в одном за другим, шел процесс заживления, автоматически включенный организмом. Две недели — и раны не будет, даже без медикаментов. Пустые хлопоты. Процесс заживления не продлится и двух минут.

— Да. Готовый план действий. Он не оставляет вам ни одного шанса выбраться из города. Неважно, с пленником вы будете или без него. Я знаю все детали плана. Я помогал им его составлять.

Но он не слушал. Быстро двигая головой, он внимательно осматривал пол вокруг меня и то, что за моей спиной. Я продолжал:

— Когда они начнут действовать по этому плану и Куо поймают, он поймет, что я все знал. Знал и мог сообщить ему. Он поймет, что, убив меня, ты лишил его возможности избежать ловушки. Что он с тобой сделает?

Химические реакции, происходящие в моем теле, вызывали свертывание крови, заложенные природой рефлексы были направлены на сохранение жизни. В том же направлении работали клетки мозга, но я уже понял, что начинается смерть.

— Пожалуйста, встань рядом с ящиком.

Ствол пистолета дернулся, указывая на ближайшую ко мне большую коробку. Она лежала слева от меня. Он был силен и молод и мог запросто меня туда уложить, но зачем пачкать руки?

— Встань перед ящиком, пожалуйста. С этого конца, вот так. — Черный глаз пистолета подмигнул мне снова.

Я сказал:

— Как большинство людей, я дорожу жизнью. Отвези меня к Куо, и его жизнь я тоже сберегу. И твою, кстати.

— Быстрее, пожалуйста.

На лбу у меня выступил пот. Я разозлился. Раньше всегда срабатывало безотказно: я выходил из подобных передряг хитростью либо силой, а передряги бывали почище этой; у меня остались шрамы, но они покрылись живой тканью, живой — вот что главное.

В последний раз оценка ситуации: если я не подойду к коробке, он выстрелит. Если подойду — тоже выстрелит. Буду заговаривать зубы дальше — пуля; если прыгну на него, то одна пуля в полете, а вторая и третья — когда упаду. Не пойдет.

Я повернул голову и взглянул на свой будущий гроб.

— Пожалуйста, быстрее. — Я уловил в его голосе резкие нотки. Это уже не просто команда, хуже — он терял терпение.

Человеку всегда кажется, если он в такой момент вообще способен что-то думать и соображать, что когда дойдет до последней черты, то ему предоставится шанс побороться, подвернется случайное счастье. И как ни призрачен этот последний шанс, человек надеется, что паршивые божки, которым он вверил свою судьбу, не допустят, по крайней мере, того, чтобы его ввели во Тьму Неизвестности как быка на скотобойню.

Я передвинулся к ящику, но не из покорности, а потому что это на несколько секунд продлевало мое существование, и в эти секунды могло произойти что-то, что дало бы мне еще один шанс.

Стоя у ящика из-под змеев, я смотрел ему в лицо. Злость прошла. Мысли были ясны как никогда, и я подумал: интересно, что он сделает с моими останками? До возвращения на базу он Отвел себе целый час, так что успеет как-нибудь, прикрыть мое тело, и тревоги на первых порах никто не поднимет. Возможно, он отцепит один из змеев, прикроет им коробку и уйдет.

Весьма оригинальный саван.

Рука китайца привела пистолет в нужное положение; чтобы сделать выстрел еще глуше, он прижал его к правому боку.

— Если хочешь, можешь закрыть глаза, — сказал он.

— Благодарю за любезность. Я предпочитаю держать их открытыми.

— Хорошо. Как хочешь.

Хлопок получился негромким — глушитель гасил звук; но хрупкие бумажные змеи затрепетали.

В «номере шесть» помимо Ломана были еще трое. Он занимался с ними, но попросил уйти, как только я вошел. Однако зазвонил телефон, он снял трубку и долго кого-то слушал, то и дело бросая в мою сторону лишенные всякого выражения взгляды.

Когда разговор был окончен, Ломан заметил:

— Я пытался связаться с тобой.

— Есть новости?

— Да, — он посмотрел на мою руку, — есть новости. Что с тобой случилось?.

— Ничего, из чего можно было бы извлечь пользу. Значит, все официально? Обмен пленниками?

Лицо его стало непроницаемым. Мне это надоело. Ему никогда не нравилось, если кто-то знал больше, чем он. Усевшись прямо на стол, я решил подождать. Он не мог удержаться, чтобы не спросить:

— Как ты узнал, что это обмен?

Украсть человека у них называется похищением. Купить за его жизнь свободу какого-нибудь мерзавца — обменом. Да назови как хочешь, только…

— Эм-Ай-6 сказали.

— А как они узнали?.

— Они давно знали об этом.

Сверкающие глазки сверлили меня насквозь. Этим утром он блестел, как воздушный шар, который вот-вот лопнет.

— Они не могли, — уныло заявил он, — они бы что-нибудь предприняли.

— Им удалось проведать, что планируется обмен, но они не думали, что возьмут Персону. Они считали, это буду я.

Маленькие руки Ломана так и взлетели в воздух.

— Какой же это идиотизм — межведомственное соперничество! Какая тупость! Онизнали, что намечается обмен, мызнали, что готовится попытка покушения на жизнь Персоны. Обменяйся мы информацией, сопоставь факты — могли бы разработать что-нибудь совместно. Но почему они…