— Нет! — выкрикнула Трелони, увидев Марину Николаевну. — Нет! Это невозможно… так нельзя… я отказываюсь в это верить!

— Отчего же? — ответила та. — Результаты инспекции признаны неудовлетворительными. У меня достаточно репрезентативная выборка и большое количество отзывов о результатах вашей работы, поэтому, увы…

— Вы н-не можете! — взвыла Трелони. — Вы… н-не можете меня уволить! Я п-провела здесь шестнадцать лет! Х-хогвартс — м-мой родной д-дом!

— Кое-кто провел здесь не меньше вашего, — пожала плечами Марина Николаевна. — И школа в первую очередь — место вашей работы, а не дом. И если вы не справляетесь со своими обязанностями, от дома может быть отказано.

Она помолчала и добавила:

— Вчера вечером министр магии подписал приказ о вашем увольнении. Расчет вам предоставлен полностью. Можете быть свободны.

Трелони взвыла с новой силой, в приступе отчаяния раскачиваясь на своём чемодане взад и вперёд. Ученики перешептывались, а МакГонаггал подошла к Трелони и принялась утешать ее, легонько похлопывая по спине и одновременно вынимая из складок мантии большой носовой платок.

— Ну-ну, Сивилла… успокойся. Вот, вытри слёзы… Всё не так плохо, как ты думаешь… Тебе не придётся покидать Хогвартс…

— Неужели? — холодно произнесла Марина Николаевна. — И кто же уполномочил вас сделать подобное заявление?

— Я, — раздался звучный голос.

Дубовые парадные двери распахнулись. Стоявшие рядом с ними ученики посторонились, освобождая путь Дамблдору, только что появившемуся на пороге. Оставив двери широко распахнутыми, он двинулся через ряды зрителей к заплаканной, дрожащей Трелони, которая по-прежнему сидела на чемодане, и замершей около неё МакГонаггал.

— Вот как? Обоснуйте, господин директор, каким образом вы намерены оспорить приказ министра об увольнении, а также Декрет об образовании номер двадцать три, согласно которому генеральный инспектор Хогвартса обладает правом присутствовать на занятиях, назначать испытательные сроки, а также увольнять любого преподавателя, чьи методы работы сочтёт не соответствующими нормам, установленным Министерством магии?

Марина Николаевна повидала много прожженных бюрократов, но предполагала, что этот старый карась ей не по зубам. Впрочем, у нее имелся козырь в рукаве, пускай и мелкий…

Дамблдор опустил взгляд на профессора Трелони, которая всё ещё бурно всхлипывала, сидя на чемодане, и сказал:

— Разумеется, вы совершенно правы, профессор Амбридж. Как Генеральный инспектор, вы имеете полное право увольнять моих преподавателей. Однако у вас нет права выгонять их из замка. Боюсь, — продолжал он с коротким вежливым поклоном, — что подобные решения по-прежнему находятся во власти директора, и мне угодно, чтобы профессор Трелони осталась жить в Хогвартсе.

— Прекрасно! — воскликнула Марина Николаевна. Козырь даже и не потребовался. — В таком случае, профессор Дамблдор, извольте выделить ей гостевые комнаты, служебные придется освободить для нового преподавателя. Вдобавок, поскольку мадам Трелони более не состоит в штате, то и средства на ее проживание, питание и… хм… прочее выделяться не будут.

— Она будет моей гостьей, профессор Амбридж.

— Вашей, профессор Дамблдор, но не Хогвартса, — с милой улыбкой ответила Марина Николаевна. — Повторяю, Хогвартс не будет оплачивать содержание вечной гостьи. Вы можете делать это из ваших личных средств, подобного, разумеется, никто не вправе вам запретить. Однако извольте оградить детей от общения с особой, позволявшей себе являться на занятия в состоянии сильного алкогольного опьянения!

Директор помолчал, потом кивнул и произнес:

— Хорошо. Профессор МакГонаггал, могу я попросить вас проводить Сивиллу в мой кабинет?

— Конечно… — та подхватила прорицательницу под руку и повлекла наверх.

— Школьная отчетность отныне находится под строгим контролем, — добила Марина Николаевна, — благо мистер Малфой прислал опытного бухгалтера, который уже выявил изрядное количество злоупотреблений и подозрительных финансовых махинаций с выделенными на благоустройство школы средствами. Впрочем, в этом еще предстоит разобраться…

— Вы очень уж жестки, Долорес, — шепнула сбоку Спраут.

— Это вынужденные меры, Помона. Вполне возможно было не доводить до подобного, — ответила она. — И еще… нужно подыскать хорошего преподавателя прорицаний.

— О, разумеется, я его уже нашёл, — ласково улыбнулся директор. — И комнаты Сивиллы ему не потребуются, он предпочитает жить на первом этаже.

— Однако согласно Декрету…

— Министерство имеет право утвердить подходящего кандидата в том — и только в том! — случае, если директор не сумеет найти такового, — сказал Дамблдор. — Но я рад сообщить вам, что в данном случае мне это удалось. Позвольте представить…

Он повернулся к раскрытым входным дверям, послышался стук копыт. В толпе учеников раздалось встревоженное шушуканье, и те, кто был ближе всех к дверям, торопливо попятились. Некоторые даже споткнулись, стремясь как можно скорее очистить дорогу новому преподавателю.

В туманной утренней дымке возникло удивительное создание: голова и торс человека на теле пегой лошади. У кентавра было красивое лицо, снежно-белые волосы и поразительной синевы глаза.

— Это Флоренц, — с беспечной улыбкой сказал Дамблдор. — Надеюсь, он вас устроит.

— Флоренц? — Марина Николаевна склонила голову набок, усилием воли преодолев некоторое остолбенение. — Прекрасно. Рада знакомству, Флоренц.

Тот грациозно преклонил колено и снова поднялся во весь свой лошадино-человеческий рост, тряхнув роскошной гривой.

— Надеюсь, вы присоединитесь за столом к другим преподавателям? — с ласковой улыбкой произнесла она. — Заодно и познакомимся поближе, не так ли, коллеги? Идемте, уважаемый, детям давно пора позавтракать!

Если кентавр и намеревался отказаться под каким-либо благовидным предлогом, то не успел:

— О, у меня в третьей теплице уже салат вырос! — радостно сказала Спраут. — Как вы относитесь к салату, Флоренц?

— Сугубо положительно, — ответил тот, подумав.

— Тогда идем!

Теперь кентавру некуда было деваться: гомонящие ученики окружили его со всех сторон…

— Какой экземпляр! — плотоядно произнесла Граббли-Дёрг, сжимая и разжимая пальцы.

— Желаете изучить? — шепнула ей Марина Николаевна.

— Так ведь не дастся…

— Посмотрим, посмотрим, — улыбнулась та.

Устроить кентавра за столом оказалось не таким уж легким делом, ему пришлось лечь на пол, и то он заметно возвышался над всеми остальными, включая директора: именно тому выпало сомнительное удовольствие сидеть возле достаточно ароматного гостя — лошадиная шкура все-таки пахнет. Остальные вежливо раздвинулись, увеличив стол, чтобы освободить место.

Ученики таращились на Флоренца, частенько пронося вилки мимо рта.

— Скажите, Флоренц, — произнесла Марина Николаевна, — а что это у вас за странный след на груди?

Там виднелся уже почти сошедший синяк в форме следа от копыта.

— Табун изгнал Флоренца, когда он согласился принять мое предложение и занять должность преподавателя прорицаний, профессор Амбридж, — негромко ответил Дамблдор.

— Синяку, я вижу, не первый день, стало быть, вы предполагали, что я уволю Трелони, — улыбнулась Марина Николаевна. — Или же уважаемый Флоренц это предвидел?

— Мелкие травмы, крошечные человеческие беды, — изрек кентавр, — для огромной вселенной это не больше, чем муравьиная суета.

— Хотите сказать, что устроенная Сивиллой сцена яйца выеденного не стоит? — со свойственной ей грубоватой прямотой спросила Граббли-Дёрг.

— Боюсь, что так, — ответил он. — А большая часть ее так называемой науки — чепуха, выдуманная людьми. Она, как человек, не может избавиться от шор и оков, мешающих вашему роду, и приблизиться к пониманию. Возможно, у Сивиллы Трелони и вправду есть дар предвидения, но по большей части она напрасно тратит своё время на глупую ворожбу, порождение человеческого самодовольства.