– Не сомневайтесь, сэр, – поморщился от боли в ноге Хайден, – пожалеет… и еще как!

– Пришли! – Кармен остановилась у знакомого полукруглого тента. – Прошу в гости! У меня там, правда, тесновато, но… Что-то не так?

Аркаша с бароном переглянулись.

– Ты тоже заметил? – первым спросил медик.

– Да. Акцент исчез. – Хайден с подозрением сощурил глаза на девушку.

Та повела округлым плечом и весело рассмеялась:

– Не волнуйтесь, мучачос! Я вас не съем и бить не буду! Просто… иногда прикинуться глупенькой иностранкой так удобно! Люди думают, что ты ничего не понимаешь, а на самом деле… – Она мило улыбнулась и посмотрела на озадаченных мужчин. – Надеюсь, я вас не очень расстроила?

Вся внутренность фургона была завалена плетеными корзинами, мешками с овсом для мула, мотками веревок, кухонной утварью и еще бог знает чем. В углу, например, имелась даже клетка с двумя печальными курицами. Видимо, к поездке испанка готовилась обстоятельно… Сидя на запасном деревянном колесе, товарищи за обе щеки наворачивали черствые булочки, хрустели яблоками и слушали.

– …я как раз пыталась узнать у трактирщика, где можно найти лекаря, и тут краем уха слышу, как этот противный торгаш со своими головорезами за крайним столом шушукаются, – рассказывала Кармен, накручивая на палец блестящий темный локон. – Они сначала тихо говорили, но потом перестали обращать на меня внимание… И вот их главный тогда спросил про мешок… Говорит: не забыли драный подложить? Те кивают и ухмыляются. А он: заплатку не слишком крепко пришили? А то, мол, платить придется…

У Хайдена кусок яблока встал поперек горла.

– Так он нас надул?!

– Да! – Девушка привстала со свернутого соломенного тюфяка и похлопала гостя по спине. – Я так поняла, что они этот фокус везде проворачивают…

– Вот проходимец! – Прокашлявшись, барон топнул здоровой ногой так, что фургон закачался. – Да если бы я знал…

– А если бы я знал! – рассвирепел Аркаша. – Мне же больше всех всыпали! Ну погоди, волчара тряпичный… Хайд, ты со мной?!

– Разумеется, сэр!

– Постойте! – всполошилась Кармен, видя, что оба товарища, стряхнув с колен крошки, решительно поднялись. – Куда вы?! Зачем?!

– Морды бить! – сурово ответил Аркадий, отдергивая полог фургона.

– Спасибо за то, что накормили, леди, но у нас есть одно неотложное дело. – Хайден поправил висящий на поясе меч.

Девушка всплеснула руками:

– А охрана?! Они же вон какие здоровые! Не надо!

– Ничего, мы тоже не школьницы в розовых бантиках…

– Но…

– Да забить мне не перезабить на всю эту публику! – разозлился Ильин. – Я еще понял бы, если б они нам за дело шеи намылили! А получается, мы спину гнули за просто так, да нам еще за это и накостыляли?! Вон, на Хайдена посмотри – родная мама не поверит, что она его родила!

– И нога, – добавил барон. – А у меня их всего две! За мной, сэр!

– Стойте! – вскочила испанка. – Да стойте же, забияки! Ну куда вы сейчас пойдете?! Вы даже не знаете, куда он сбежал!

– Спросим у трактирщика, – пожал плечами Хайден. – Я видел, он с ним у прилавка лясы точил, значит, дружбу между собой водят!

– И получите еще! – Девушка тяжело вздохнула. – Ну почему вы меня не слушаете? Если трактирщик и торговец – одна… э-э…

– Малина? – подсказал Аркадий, уже понимая, куда она клонит. – Тогда нас действительно совсем пришибут без лишних разговоров… Но ведь как вспомню эту рожу подлую!

– Дайте ему денег, и он сам все расскажет, – посоветовала она. – Зачем лишний раз на тумаки напрашиваться?

– Леди, – тяжко вздохнул барон, снова опускаясь на колесо, – если бы у нас были деньги, как вы думаете, мы взялись бы за эти мешки?

– О…

Помолчали. Вирусолог хмуро посмотрел сквозь прореху в потолке фургона на чистое звездное ночное небо и передернул плечами:

– Ладно. Потом расквитаемся… Ты права, у него чуть ли не банда, а у нас – полтора инвалида… Давай-ка покажи свою ногу, старик. Будем надеяться, что обошлось легким испугом! – Он присел. – Задери штанину… Ну-ка, ну-ка… Темнотища. Карменсита, а огоньку никакого нет? Я на ощупь как-то не привык диагнозы ставить.

– Если здесь лучину зажжем, боюсь, как бы фургон не спалить, – заметил Хайден, закатывая штанину и морщась.

– Там, на заднем дворе, путники у костра сидят! – вспомнила девушка. – Пойдемте к ним! Они не прогонят. Это не трактирщик, у дорожных людей свои правила…

– Хорошая мысль! – улыбнулся вирусолог, помогая барону подняться. – Похромали, дружище! Кстати, Кармен, а ты не боишься повозку без присмотра оставлять? Тут, я гляжу, народец тот еще!

– Да что у меня брать? – звонко рассмеялась она. – Юбки? Или кувшины?

– Ну мало ли… – Ильин пожал плечами и спрыгнул на землю, подавая руку Хайдену. – Тебе виднее, конечно. Вот, помню, был у одного парниши с нашего потока «мерс» – умереть не встать! Из Германии гнали, кожаный салон, все на автоматике, сиденья с подогревом… Как он трясся над ним! Сигнализацию поставил крутейшую – реагировала даже на появление пятен на солнце… И все равно сперли! Потому как охота пуще неволи… Но это, конечно, не фургон…

На небольшом пятачке земли, окруженный повозками, жарко горел костер, выпуская искры в черное небо. Пахло печеной картошкой. Вокруг огня, подстелив под себя что придется, сидели люди. Разные – здесь были и изможденные работой крестьяне в лохмотьях, и пара седых странников с корявыми посохами, и торговый люд – солидный, при бородах и сапогах. Но отсюда никого не гнали прочь – двигались, пропуская к огню, угощали, чем могли… Видно, даже людям с деньгами не очень хотелось останавливаться на ночлег в трактире.

Какой-то старичок в драной рубахе негромко тренькал то ли на гуслях, то ли на балалайке – Аркаша не разглядел, на чем именно, но треньканье это слух не резало, наоборот – настраивало на мирный лад… Кармен раздобыла где-то несколько картофелин, с молчаливого разрешения остальных зарыла их в угли и время от времени ворошила длинной хворостиной.

– Ну-с… – Медик внимательно разглядывал опухшую ногу барона. – Хорошего, конечно, я ничего тут не вижу…

– Уй!

– Терпи, я кость прощупываю… Так… Ага… Ну перелома у тебя нет! Но ушиб неслабый. Надо бы что-то холодное приложить, тогда к утру полегчает и ходить вполне сможешь.

– Меч подойдет?

– Попробуй, – кивнул Ильин.

Хайден снял с пояса меч и приложил холодный клинок к больному месту.

– Да ведь лезвие узкое, – повернулся к нему сидящий рядом мужчина, судя по запыленным доспехам – воин. – Вот, держи! Щит побольше будет! Тоже металл…

– Спасибо, – благодарно кивнул барон, беря в руки тяжелый круглый щит, изрисованный непонятными крючками и загогулинами.

Аркаша уселся, по-турецки скрестив ноги, прямо на землю. От костра несло жаром, негромкие голоса путников убаюкивали. Кармен выкатила из углей одну картофелину и потыкала ее палочкой.

– Готово! – весело сказала она. – Хочешь?

– Давай, – кивнул медик. – И Хайду кинь! Он у нас раненый, ему положено в первую очередь…

Старичок с гуслями, глядя на оранжевое пламя, снова тронул пальцами струны.

– Далеко-далеко, – негромко, напевно начал он, – на далеком Востоке, есть страна вечного счастья. Там нет ни холодной зимы, ни жаркого лета, нет там ни холмов, ни долин, а одна только сверкающая равнина простирается на многие мили… Ни болезней, ни старости, ни слез, ни горя нет в этой стране, ни одно злодеяние не оскверняло никогда эту благословенную землю… Нет там ни людского гнева, ни нищеты, ни голода. И есть в той стране роща, где растут высокие деревья, приносящие райские плоды, которые никогда не гниют и не падают на землю. И живет в той роще всего одна птица, и имя ее – Феникс…

Путники затихли, вслушиваясь в негромкий голос сказителя. Аркаша протянул барону свою картофелину и взял у девушки другую, обжигаясь и дуя на ладони.

– …оперенье его пылает, подобно огню, рыжим и алым – как солнце, что породило его, – продолжал старик. – И нет у него хозяев, нет сородичей и потомков – он один такой во всем мире. Совсем один. И в одиночестве живет Феникс пять сотен лет среди деревьев священной рощи, ведая все тайны бытия, смерти и бессмертия… но пятьсот лет проходят, и время становится в тягость чудесной птице. И чтобы обновить старое и вернуть к новой жизни умершее, Феникс покидает благословенную страну счастья и летит в этот мир, полный скорби и смерти, и ищет между гор тихую рощицу, ищет самое высокое дерево и вьет там гнездо, что послужит ему погребальным костром…