«Вот когда Кумбрык привозил в райцентр старуху», — подумал Антон, ругнул в душе Торчкова, который умудрился спутать собес с больницей, и, поблагодарив заведующую, заторопился в райотдел. Слава Голубев был уже там. Его сообщение поразило и расстроило Бирюкова больше, чем неудача в больнице. Директор заготконторы авторитетно заявил Голубеву, что из-за неукомплектованности штата в этом году Березовку выездные заготовители не обслуживают.

— Как это так?… — пораженно спросил Славу Антон.

— Элементарно. Никто из заготовителей нынче в Березовку не ездил, — быстро ответил Слава. — И еще могу добавить: одноруких заготовителей в заготконторе нет.

— Ну, а что в сберкассе?… — уже обреченным тоном проговорил Антон.

— Тоже сюрприз. В августе месяце мотоцикл «Урал» с коляской выиграл врач-стоматолог районной больницы Станислав Яковлевич Крохин. Больше подобных выигрышей в этом году в районе не было.

Бирюков устало опустился на стул.

Бориса Медникова пришлось ожидать в ординаторской — он заканчивал, как сказала дежурная сестра, срочную операцию. Из операционной Борис пришел осунувшийся и утомленный. Протянув Антону руку, вяло ответил на пожатие и, тяжело присев на застеленную белоснежной простыней кушетку, устало закрыл глаза.

— Аппендицит… пустяк… Но стоило опоздать на два-три часа, было бы поздно, — словно объясняя свою усталость, проговорил он.

Узнав, что Бирюкова интересует характеристика врача-стоматолога Крохина, Медников долго сидел, не открывая глаз. Затем достал из стола сигарету, но, не найдя спички, положил ее обратно и наконец сказал:

— Осторожный мужик Крохин.

— И это все, что ты можешь о нем сказать?

— Почти все.

— Знаешь о том, что он выиграл по денежно-вещевой лотерее мотоцикл «Урал» с коляской?

— Не только я, все сотрудники больницы об этом знают.

— Крохин показывал лотерейный билет?

— Несколько дней с ним, как с писаной торбой, носился.

— На радостях?

— Ты бы, на его месте, равнодушным остался? За три гривенника отвалить такой мотор, о котором мечтает половина жителей района! Подвернись такая удача, каюсь, тоже радостью бы заплескался. А Крохину сам бог велел радоваться — у него долгов, как семечек в подсолнухе… Мелких, но много.

— Откуда эти долги?

— Дом недавно построил, а тут с ходу и очередь на «Жигули» подошла. Не выкупишь, жди потом… — Медников где-то в закутке стола все-таки отыскал спички, закурил. — Понимаешь, чтобы сколотить деньжонок, мужик курить бросил. Года два одним винегретом, хлебом и чаем питался. Жене на обед не больше двадцати копеек выдавал.

— Жена его работает?

— Контролером в сберкассе.

— Послушай, Боря… — Антон на какую-то секунду задумался. — А не могла она, как работник сберкассы, так сказать, посодействовать выигрышу? Допустим, перекупить билет…

Медников отрицательно покрутил головой.

— Нет. Я хорошо знаю Машу. Исключительно порядочная женщина. Да и сам Станислав, сомневаюсь, чтобы пошел на махинацию. Скопидом он изрядный, но уголовный кодекс уважает. Кстати, ты его должен знать… Высокий такой, кудрявый. По-моему, я вас как-то знакомил.

Бирюков напряг память и действительно вспомнил рослого широкоплечего брюнета. Поводом для знакомства послужило анонимное письмо, поступившее в уголовный розыск, в котором врач районной больницы Крохин обвинялся в спекуляции коврами. Антон зашел тогда в больницу только ради того, чтобы узнать, существует ли в реальной жизни человек, которого обвиняет анонимщик. Крохин существовал, и Антон передал анонимку сотрудникам ОБХСС, поскольку борьба со спекуляцией их кровное дело. Недели две спустя поинтересовался принятыми мерами. Инспектор, проводивший расследование, заявил, что факты, указанные в анонимке, не подтвердились. В торговую сеть района более полугода ковры не поступали, и, естественно, приобрести их Крохин не мог. Не было и других каналов для приобретения. Случай произошел не так давно, месяца полтора назад.

— Ну и что он, Крохин?… Получил мотоцикл или деньгами стоимость выигрыша взял? — спросил Медникова Антон.

— Этого не знаю. Не интересовался.

— Боря, расскажи о нем подробнее, как о человеке.

— Чужая душа — потемки, — с наслаждением затянувшись сигаретой и выпустив густое облако дыма, излюбленным своим философским тоном изрек Медников. — Как специалист Крохин не плохой. Институт закончил с отличием, дело свое знает толково — не в каждом районе найдешь такого стоматолога…

— Чем он дышит?… Чем живет? — поторопил Антон.

— Дышит, как все грешные, воздухом. Живет насущными заботами, которых у него тьма-тьмущая, — полушутливо-полусерьезно проговорил Борис — Короче, скажу так о Крохине: это неглупый человек, жизненное кредо которого: лучше быть в провинции губернатором, чем в столице из подворотни на жизнь глядеть.

Антон задумался. Медников с жалостливой миной на лице поглядел на катастрофически уменьшающийся окурок, еще раз затянулся и продолжил:

— Чтобы не тянуть время, постараюсь объяснить. Когда это началось, не знаю, но сейчас довольно крепенько сформировался этакий тип интеллигента районного масштаба. В общем-то, это неглупые, сравнительно трудолюбивые, но… ленивые умом люди. Их не прельщают слишком высокие посты, не влекут шумные города. На высоких постах — ответственность большая, а с закисшими мозгами в крупном городе — того и гляди, за бортом жизни окажешься. К чему рисковать, если жизнь дается один раз?… Не лучше ли обосноваться в тихой гавани, года три-четыре поработать на авторитет, а потом… пусть авторитет работает. И вот, когда авторитет начинает работать в полную силу, интеллигент тихонечко уходит в тень. Заводит собственную машину, особнячок, огородик, пасеку и… Живи-поживай да мед попивай. Кстати, он на рынке по четыре рубля килограмм…

— Крохин имеет пасеку? — недоверчиво спросил Антон.

— Да разве один только Крохин?… Не сходя, что называется, с места, могу назвать десятка полтора уважаемых в районе людей, которых давно уже следовало бы презирать за их страсть к обогащению…

— Боря, мы отвлекаемся, — Антон посмотрел на часы. — Давай о Крохине.

— А что о Крохине?… — Медников недовольно посмотрел на Антона.

— Ты же сказал, что у него долгов, как семечек…

— Правильно сказал. Не подрассчитал размах: в один год дом отгрохал и «Жигули» новенькие хватанул. При таком расходе невольно в долг полезешь. Но, даю тебе слово, через год он со всеми долгами рассчитается, и ты со своим уголовным кодексом никакой зацепочки к нему не подберешь.

— Чувствую, Боря, ты его прямо-таки всем нутром ненавидишь.

— Почему только его? Я ненавижу всех стяжателей, скопидомов. Есть люди тщеславные, которых хлебом не корми, но дай на виду у общества покрасоваться. А есть другие, которые за жирный кусок готовы в разбойники уйти. Крохин относится к последним. И этот тип людей, по-моему, социально опасней.

— Ты же перед этим заявил мне, что на махинацию с лотерейным билетом Крохин не пойдет. Почему?

— Потому, что он еще не переступил в своем скопидомском аппетите ту грань, за которой забывают о существовании уголовного кодекса. И еще… Ты, кажется, хотел приплести к лотерейному билету его жену. Так вот это, скажу тебе, ни в какие рамки не лезет. Маша — полная противоположность Крохину в смысле накопительства.

— Как они живут?

— Плохо. Кажется, года два назад даже разводились, официально, через суд.

— Из-за чего?

— Не могу знать. Сам Станислав о семейных делах не любит рассказывать, а сплетни я не собираю.

— Потом опять сошлись?

— Как видишь.

— И долго они разведенными жили?

— Нет. У них был свой дом. При разделе имущества он достался Маше. Станислав, пользуясь тем, что он ценный для района врач, сразу же после развода получил благоустроенную квартиру. Маша за семь или восемь тысяч продала дом и собралась уезжать. Стася будто подменили. Видно, приложил все свое обаяние и уговорил Машу снова сойтись с ним. А теперь вот опять домик похлеще первого отгрохали.