— Едем! Кажется, Крохин погиб.

— Ты что?!. — опешил Слава. — Полчаса не прошло, как он здесь сидел. Кто звонил?

— Дежурный автоинспектор.

Через несколько минут, отпугивая сиреной зазевавшихся прохожих, оперативная машина милиции уже подъезжала к высокому и длинному мосту через реку, пересекающую райцентр, где случилось происшествие. На обочине насыпи мостового подъезда Антон издали увидел желтый автоинспекторский мотоцикл. На мосту быстро росла толпа любопытствующих. Молоденький розовощекий инспектор ГАИ, завидев оперативную машину, подбежал к ней и, едва Антон открыл дверцу, торопливо стал докладывать:

— Буквально на моих глазах все произошло, товарищ Бирюков…

— Как вы здесь оказались? — перебил Антон.

— Понимаете, я его приметил, когда он вышел из вашего кабинета. На ногах еле-еле держался. Вижу, ключ зажигания в руке, на цепочке. Догадался: автолюбитель. Неужели, думаю, в таком состоянии за руль сядет?… Гляжу, выходит из райотдела и в самом деле садится в «Жигули». Машина в зеленый цвет выкрашена. Ну, соображаю, неминуемо сейчас дров наломает! Хватаю мотоцикл и — на полном газу за ним!.. У моста нагоняю, даю сигнал остановки. Он увидел меня, глаза полтинниками стали, как будто смертельно перепугался, и газанул на всю железку. «Жигули» — машина динамичная, с ходу реет. Я — за ним! Оглядывается — лицо ненормальное, вроде как смеется и язык показывает. Я ему — кулак. Доиграешься, мол! Гляжу, прибавляет газу. Ну, думаю, пора кончать гонки. Равняюсь с машиной и по всем правилам начинаю прижимать к обочине — никакой реакции с его стороны на мои действия. Совсем, думаю, очумел мужик. Влетаем на мост, на спидометрах сотню зашкалило. Он мигом — руль вправо и… Словом, вместе с машиной под мостом…

В сопровождении автоинспектора участники оперативной группы сквозь расступившуюся толпу любопытных подошли к пролому в мостовых перилах. Антон Бирюков посмотрел вниз. У самого берега из воды торчала деформированная задняя часть темно-зеленого кузова «Жигулей», сорвавшихся на большой скорости почти с пятнадцатиметровой высоты. По воде длинной лентой расплылось масляное пятно. На кузове медленно затухали красные огни стоп-сигналов. Видимо, в самый последний момент Станислав Крохин нажал на все тормоза…

Весной 1975 года, перед самыми майскими праздниками, на магистральном шоссе из райцентра в Ярское, в том месте, где к Березовке сворачивает просека старинного тракта, остановился запыленный попутный «газик». С сиденья, рядом с шофером, приподнялся широкоплечий молодой парень с погонами капитана милиции на форменном пальто и, открыв дверцу, легко выпрыгнул из машины.

— Может, до самого места подбросить? — спросил шофер.

— Спасибо, здесь рядом, — отказался капитан. — Да и места знакомые, не заплутаю.

Проводив взглядом умчавшуюся машину, он перебросил из руки в руку дорожный портфель, энергичным жестом поправил фуражку и размашисто зашагал по тракту в сторону Березовки. Выйдя к Потеряеву озеру, прошел мимо старых причальных столбов и, подойдя к кривой засохшей березе, возле которой обычно хранилась лодка бабки Гайдамачихи, остановился. Сейчас лодки здесь не было, лишь толстая ржавая цепь тянулась от березы к воде, и свободный конец ее уже крепко засосал озерный песок. Под яркими лучами весеннего солнца на озере доживал последние дни ноздреватый посиневший лед. Капитан носком сапога постучал по цепи и задумчиво стал смотреть на черную полоску острова за широким ледяным полем.

Из задумчивости его вывели ребячьи голоса. Капитан оглянулся. На пригорке, за старой березой, школьники, громко перекликаясь, собирали крупные, почти как озерные лилии, распустившиеся подснежники. Возглавляла звонкоголосую детвору молодая учительница. Увидев ее, капитан, похоже, смутился, но тут же решительно поднялся на пригорок.

— Димка!.. Галина Васильевна!.. Антон наш приехал!.. — вдруг закричал один из подростков и со всех ног бросился к капитану.

Другие школьники, как по команде, выпрямились и с любопытством уставились на неожиданно появившегося сотрудника милиции.

Оглядев мигом окруживших его мальчишек и девчонок с большими букетами в руках, Антон удивился: — Куда вам столько цветов?…

— Мы к партизанскому памятнику сейчас идем, — быстро ответил за всех Сергей. — Ты пойдешь с нами, а?…

— Конечно, пойду. Ну, а дела-то как, следопыты?

— Во!.. — Сергей показал оттопыренный большой палец. — Все до единого в седьмой класс перейдем. Учиться уже совсем ничего в шестом осталось.

— Молодцы. А новости какие в Березовке?

— Самая последняя новость — вчера Кумбрык первый раз в жизни премию к празднику получил.

— Да ну?…

— Чес-слово! Знаешь, как он работать стал!

— Даже пить бросил?

— С прошлого года в рот спиртного не берет, — сказала Галина Васильевна и улыбнулась. — Говорит, весь лимит алкогольных напитков, какой на его жизнь отводился, давно перевыполнил.

— А деньги, которые вы со Славой ему отыскали, в сберкассу положил и теперь сберкнижку всем показывает. Истрепал уже всю, — добавил Димка Терехин.

Антон засмеялся:

— Значит, на пользу пошло Ивану Васильевичу Торчкову знакомство с уголовным розыском.

— Очень даже на пользу, — подтвердила Галина Васильевна и, оглядев школьников, сказала: — Что, дети, идемте к памятнику.

Сергей сразу пристроился к брату, искоса поглядывая на шагающего рядом Димку Терехина, торопливо зашептал:

— И еще, Антон, у нас есть потрясающая новость. К Димке отец скоро приедет. Он, оказывается, не погиб, как Димка рассказывал, и вовсе никакой он не испытатель… Он то ли крабов ловит, то ли китов бьет на плавучей флотилии «Алеут», есть такая на Тихом океане. Вот так вот…

— Серьезно? — тоже шепотом спросил Антон.

— Чес-слово. На прошлой неделе Димкина мать от него письмо из Владивостока получила. Пишет, надоело, мол, мотаться по белому свету и по Димке сильно соскучился. Просит, чтобы простили его. Фотокарточку прислал. В тельняшке прям-таки, как морской волк…

— А как здоровье деда Матвея?

— Здоров. Говорит, еще девяносто лет проживет.

За разговором Антон не заметил, как дошли до кладбища. Старые березы, печально покачивая ветвями, зеленели молодой листвой. Над памятником партизанам золотилась бронзовая пятиконечная звезда. Возле толстого корявого ствола березы, где долгие годы мрачнела гранитная плита на могиле Гайдамакова, сейчас изумрудно зеленела выложенная свежим дерном ровная лужайка, как будто здесь никогда могилы и не было.

— Куда Гайдамаково надгробие делось? — удивился Антон.

— Плита еще в прошлом году обвалилась в могилу, когда останки Гайдамакова выкопали, — ответил Сергей. — А дед Иван Глухов, как только его суд оправдал, закопал обвал. Чтобы и следов не осталось от могилы, нынче закрыл все дерном.

— И лодку Гайдамачихину изрубил, чтоб памяти о старухе не осталось в Березовке, — сказал Димка.

Антон, вспоминая, как прошлой осенью в слякоть провел на кладбище две ночи, задумчиво посмотрел на корявую березу и быстро перевел взгляд на сияющую бронзовую звезду памятника. Над нею в голубом небе медленно плыли ярко-белые кучевые облака.

Однажды осенью, в начале хрущевской оттепели, мне по долгу службы в судоходной инспекции пришлось на небольшом катерке обследовать навигационную обстановку в верховье лесосплавной сибирской реки Чулым. Кроме меня и путевого мастера Акима Ивановича в состав нашей «экспедиции» входил моторист катера Петр Лукашкин. Широкоплечий, с добродушным, всегда улыбающимся лицом, молодой парень оказался заядлым охотником. Стоило нам причалить на ночевку к попутному обстановочному посту, моторист тут же брал ружье и уходил «обследовать» прибрежные озера. Возвращался он, как правило, в темноте, и всегда с двумя-тремя утками.