Наконец всё было готово. Мельхиор обвёл тело Виолы контуром из соли, солью же густо обсыпал её рану, вызвав у Ульриха непроизвольный ужас, а затем сказал:

— Сейчас я сниму стазис. В ту же секунду начинай лить вино тонкой струйкой прямо ей на рану и читай вслух это заклинание, — он сунул Ули в руку бумажку, — Жлательно нараспев. Только громко не ори. Вино и заклинание должны закончиться одновременно. Как только это сделаешь, туши все свечи. Это будет для меня знаком.

Ульрих, как все боевики, плохо был знаком с ритуалистикой, поэтому удивился, но повиновался без единого возражения. Только быстро пробежал глазами заклинание и удостоверился, что ничего сложного, нечитабельного Мельхиор ему не подсунул, после чего устроился так, чтобы удобно выполнять указания и при этом не нарушить магического рисунка.

Если он думал, что маг поручил ему самую трудную часть, то быстро разуверился. После того, как Мельхиор снял стазис и ногой отбросил амулет в угол, он встал у Виолы в головах и тоже стал творить магию. Пока Ули лил вино на рану и нараспев читал какие-то вирши на непонятном языке, маг взглядом зажёг все свечи и жаровню, в которой горкой была насыпана соль, а затем стал кропить пламя своей кровью, разрезав руку ритуальным ножом, и завывать почище чем Ули. Эта магия тоже была из разряда запретной, но только так можно было нейтрализовать действие другого запретного заклинания. Виола сначала лежала без движения и без сознания, бледная как мел, но постепенно на её лицо возвращались естественные краски. Зато рука около раны потемнела. Область тёмного с каждым мгновением сужалась, хотя становилась всё чернее и чернее. Но вот Ули вылил на рану последнюю каплю и пропел последнее слово. Из раны вытекло несколько капель чёрной как дёготь маслянистой жидкости, которая тут же начала испаряться и через минуту её уже не было. Девушка открыла глаза и села.

Мельхиор опустился перед ней на колени и заглянул в глаза.

— Виола, как ты себя чувствуешь?

Вопрос прозвучал так, как будто в комнате было эхо. Сидевший рядом Ули спросил то же самое.

Она неуверенно произнесла:

— Я жива? Тогда нормально.

Оба мужчины с облегчением выдохнули: обряд прошёл как надо. Затем Мельхиор быстро повернулся к Ули и прошипел:

— Ты никогда и никому не расскажешь о том, что здесь было. Ни при каких обстоятельствах. Я её просто лечил.

Он вытащил из-за пояса кинжал Давенеи, покрутил в руках и добавил:

— От этой штучки придётся избавиться, он сунул кинжал в ларчик из чёрного диабаза, — Никто не должен знать, что Виолу спасли ритуалом магии крови. Иначе и мне, и тебе, и ей несдобровать.

— А мне-то почему? — встряла девушка, — Я вроде как пострадавшая.

Какая наивность!

— Закон магического сообщества такие тонкости не рассматривает. Ритуал был проведён в твоих интересах, — буркнул Мельхиор, — Да, знаю, кретинизм, но это так.

Ули со страхом смотрел на мага своими прекрасными глазами цвета грозовой тучи, страдальчески морщился, но молчал.

— Поклянись, парень, — приказал Мельхиор.

Ули тут же зачастил слова традиционной клятвы молчания и маг обрадовался, что паренька хорошо учили: ни разу даже не запнулся. Почти неуловимая вспышка света в тот момент, когда юный граф закончил говорить, подтвердила, что клятва принята.

Мельхиор поднялся, вытер руки от крови мокрым полотенцем, которое приготовил заранее и перенёс девушку на кушетку, стоявшую в углу. Она обратила внимание, что все порезы, которые он себе нанёс, исчезли. Маг окончательно оторвал повреждённый рукав и занялся непосредственно лечением. Рана Виолы затягивалась на глазах.

Ульрих тем времемнем под тяжёлым взглядом мага лихорадочно убирал место проведения ритуала. Сметал соль, уничтожал свечи, чистил треножник, мыл пол. Магией, конечно, но с особым тщанием. Никто впоследствии не должен был разобраться какой ритуал тут проводился. Как только его работа была закончена, Мельхиор снова превратил пентаграмму на полу в лист бумаги и засунул его в тубус к остальным. После этого ритуальный зал снова выглядел так, как будто тут не делали ничего более серьёзного, чем заговаривание бытовых амулетов.

Виола сидела на кушетке, стыдливо прикрыв оголённое плечо второй рукой. Губы её дрожали. Она была такой храброй в подполе, где ей грозила смерть, но там ей было о чём подумать кроме страха. А теперь пошёл откат, на неё неотвратимо наваливалось осознание происшедшего. Девушку трясло от страха.

Ули первый это заметил и предложил:

— Давайте я отведу Виолу в её комнату. Ей надо поесть и прилечь.

Мельхиор злобно на него зыркнул, но, сообрази, что сейчас не время собачиться, кивнул.

— Веди. И скажи Регине, чтобы покормила и напоила успокаивающим чаем. А сам иди сюда, нам нужно поговорить.

Он и сам не знал, что именно хотел сказать Ульриху. Дать в ухо и выгнать к демонам? Юноша был сильнее тощего, но жилистого Мельхиора как маг, зато физически ему уступал. Сопляк ещё. Побить такого с одной стороны не составило бы труда, с другой не принесло бы чести. Или пригрозить, что, если парень обидит Виолу, он его на дне океана достанет? Вряд ли тот на самом деле испугается. Умолять, чтобы он оставил девушку ему, Мельхиору? Нет, выдавать своё к ней особое отношение не стоило.

Он так и метался, не зная, что предпринять, пока Ули отсутствовал. Хорошо, что у него было дело. Он быстро и аккуратно складывал всё, что могло служить уликой против него, в зачарованную сумку. Туда пошли и все отходы после ритуала, и диабазовый ящичек с кинжалом Давенеи, и его собственный ритуальный нож. Туда же, хоть и с трудом влез тубус с готовыми пентаграммами. Теперь следов запретной магии не найдёт и самый дотошный следователь. Он не убрал только стазисную ловушку и то потому, что обещал её вернуть Либерию.

Ульрих вышел в коридор, поддерживая опирающуюся на него Вильку, и тут же наткнулся на Регину, которая караулила под дверью. Увидев, что её начальница жива и относительно здорова, она бросилась к ней.

— Виола, девочка моя, с тобой всё в порядке?

— Она пока очень слаба, — не дал Вильке рта раскрыть Ульрих, — Я отведу её в комнату, пусть приляжет, а вы принесите ей, пожалуйста, поесть и попить. Что-нибудь укрепляющее.

Регина всё сразу поняла, радостно кивнула и опрометью бросилась на кухню. Ульрих отвёл свою любимую наверх, помог ей снять испорченное платье, обтёр плечи губкой, лежавшей на умывальнике, а затем уложил и укрыл одеялом. Одноврменно с этим в комнате появилась Регина с подносом.

— Вот. Укрепляющий отвар с мёдом, бульон и булка. Всё правильно? Идите, господин студент, вас ждёт господин Мельхиор. А я покормлю мою милочку.

У Ули не было больше причин находиться подле Виолы. Он вздохнул и пошёл вниз. Уже на втором этаже ему стало слышно, как в приёмной, дверь в которую оставалась открыта, звучат голоса. Но это явно были не его новые соученики. Один голос принадлежал Жерому, а остальные два каким-то чужим людям. Жером явно требовал, чтобы они ответили, кто они такие, прежде чем он их пустит к своему хозяину. Ули мухой слетел на первый этаж и вбежал в приёмную.

— А, господин студент, — приветствовал его незнакомец в мантии службы магического правопорядка, — Может быть вы нас проводите в комнату вашего наставника?

— Либерия? — удивился Ули и тупо уставился на незваных гостей.

— Именно! — радостно подтвердил второй пришелец в такой же мантии.

Ульрих незаметно сделал знак Жерому хранить молчание, а сам показал на лестницу:

— Комната нашего наставника на втором этаже. Первая от лестницы по левой руке.

Свои слова он сопроводил жестами, чтобы никто не понял его превратно. Маги кивнули и молча прошествовали наверх, оттолкнув Жерома.

— Что стряслось? — шёпотом спросил Ули.

— Не знаю, — так же шёпотом ответил старик, — Я боюсь.

Тут наконец из ритуального зала вышел Мельхиор. Сунул в руки Жерому свою зачарованную сумку и велел: