— Потому что мне больше не к кому обратиться, — с горечью призналась женщина, — Лисимах здесь был и не нашёл в нашей девочке никакой болезни. Признаков сглаза или проклятья тоже не обнаружил. По всему она должна быть здорова, но что-то её гложет.

— А этот ваш Ансельм? — снова пристал с расспросами маг, — Он же работает в Коллегии, значит, маг не из слабых. Почему вы его не попросили? Или он уехал?

Тут Гина посмотрела на него с таким укором, что Мельхиор смутился.

— Ансельм никуда не уезжал, вон, каждый вечер в чайной пасётся, если только у него не дежурство. Всё ещё надеется неизвестно на что. Но с Виолой они не нашли общий язык и она ему не доверяет. Ну, во-первых из-за Коллегии, а во-вторых из-за Эди. Эди его невзлюбил и я даже знаю почему.

Маг вопросительно поднял брови, а Регина тут же выложила:

— Полгода назад Ансельм зашёл не из чайной, а притащился прямо сюда, на улицу Колокольчиков. Принёс мне букет, а Эди игрушку. Не знаю зачем, видимо, хотел посвататься как положено. Виолы не было, она как раз занималась десертами. Наш красавец решил пообщаться ребёнком. И что ему вздумалось? Спросил мальчика: "Эди, как тебя зовут?" Малыш посмотрел на него как на больного и сказал: "Дурак дядя". По-моему он был прав.

— По моему тоже, — усмехнулся Мельхиор, — И что дальше?

— А ничего, — ответила Регина, — Только с тех пор как Эди Ансельма увидит, так кричит "дурак дядя" и прячется. А для нашей Вилечки ребёнок на первом месте. Если ему кто-то не нравится, значит, не нравится ей.

— Ну, у меня тогда шансов практически нет, — пожал плечами Мельхиор, — Ко мне ваш Эди тёплых чувств не питает.

— Ну, это как сказать, — кокетливо прищурилась Регина, — Он пока не сказал вам ни одного худого слова. Не стал орать: "Уходи, противный дядька!".

— А что, и такое бывало? — изумился Мельхиор.

Гина весело засмеялась.

— Так он моего папашу герцога Дармона приласкал. Ещё добавил: "Не трогай Гину, Гина — моя!". А с вами он вполне комфортно себя чувствует. Играет рядом и берёт печенье у вас из рук. Спокойно заснул в вашем присутствии. Если учесть, что он вообще осторожный и подолгу присматривается к новым людям, то это хороший знак. Вы не вызываете у него опасений.

Тут она бросила быстрый взгляд на часы и схватила Мельхиора за руку:

— Господин Мельхиор, у нас мало времени! Сейчас чайная закроется и придёт Виола! При ней я говорить на эту тему не могу. Вы уже всё слышали. Умоляю, помогите, господин Мельхиор! Ну хоть взгляните на неё! Вдруг ваш опытный взгляд что и заметит?

Тот кивнул.

— Раз вы меня так просите… Хорошо, я попытаюсь понять, что с Виолой. Всё равно: раз уж я сюда приехал, то не могу уехать и не встретиться с ней. Но ничего обещать не стану, слышите?! Если она сочтёт, что моя помощь нежелательна, значит так тому и быть.

Женщина не успела ему ответить. Открылась дверь и откуда-то изнутри дома на вернаду вошёл Теодор.

— Вот ты где, — обратился он к жене и тут заметил Мельхиора, — А, господин маг, давненько мы с вами не виделись? Какими судьбами?

Регина жалостно захлопала глазами, одним взором умоляя: не выдавай! Маг понял её тайную сигнализацию и ответил:

— Да вот, езжу по миру. Смотрю, где можно осесть. Я ведь теперь свободен, ни от кого не завишу и могу выбирать. Решил заехать к старым знакомым, посмотреть, как они устроились. Мы с вашей супругой поддерживали контакт всё это время, обменивались поздравлениями, так что я не мог пропустить её адрес. Интересные у вас тут изменения.

— Да, — подтвердил Теодор, усаживаясь в кресло, — много воды утекло, многое изменилось. Но наше хорошее к вам отношение — это нечто стабильное, крепкое как Драконий хребет. Вы уж извините, что Вилечка к вам пока не вышла. Она даже не знает, что вы здесь. В конце декады всегда наплыв посетителей, а она ещё не поскупилась, установила повсюду амулеты прохлады, так в эту жару народ из чайной палкой не выгонишь! Ну ничего, скоро выставит последнего и придёт.

Пока он говорил, маленький Эди не терял время даром, залез к деду на колени и уселся там с видом хозяина, который занял наконец своё законное место. Тео погладил мальчонку по каштановым кудрям и продолжил общаться с Мельхиором. Задал для затравки ничего не значащие, дежурные вопросы: как здоровье, как доехал, как погода, как понравился Кассен. Казалось, он чего-то ждёт.

Хотя почему казалось? Было совершенно очевидно, что Тео не собирается начинать разговор без Виолы. И она появилась. Влетела внезапно, слегка растрёпанная, усталая, даже Мельхиора заметила не сразу. Но он не обиделся: Виолу просто отвлекли. Малыш Эди при виде мамы соскочил с дедушкиных колен и тут же стал карабкаться на неё как на дерево с радостными криками: "Мама! Моя мама пришла!"

Виола подхватила сына на руки, покружилась с ним по комнате и опустилась в кресло со словами:

— Уф, ну и денёк! Как я жива осталась, не знаю.

Мельхиор не мог оторвать от неё взгляд. Что там говорила Регина, будто девочка тает? Все бы так таяли! Несмотря на усталость, Виола имела цветущий вид. Материнство пошло ей на пользу: убрало с лица детскую пухлость щёк, сформировало отнюдь не тощую, но складную и аппетитную фигурку, где широкие бёдра только подчёркивали тонкую талию. Она созрела и теперь напоминала ему спелый шимасский персик из тех, которые можно транспортировать только под стазисом, да и то на небольшие расстояния. Стоит тронуть их рукой, как тонкая розовая шкурка лопается, обнажая сладкую мякоть, и течёт душистый сок, вкуснее которого нет ничего на свете.

Наряд на ней выглядел скромно, но дорого. Платье очень простого фасона было сшито из бесценного хотейского шёлка, про который шла молва, что в нём в холод тепло, а в зной прохладно. Пышные каштановые волосы обрамляли лицо и убирались в две толстые косы, свёрнутые на затылке в большой крендель. Причёска не для знатной дамы, но как же она ей шла!

В жизни она оказалась ещё лучше, чем в его мечтах, только совершенно другая. Мельхиор все годы рисовал в воображении их встречу, а сейчас только смотрел, смотрел и смотрел, не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить слова.

Пока он так пялился, Реина решила привлечь внимание Виолы к гостю:

— Дорогая, посмотри, кто к нам пришёл!

Та вздрогнула, на мгновение потемнела лицом, но тут заметила наконец неподвижно сидящего Мельхиора и радостно вскрикнула:

— Господин маг! Какое счастье, это вы!

Вот она и ответила на оба волновавших его вопроса. Во-первых, ей действительно что-то или кто-то угрожает, во-вторых, она рада его видеть. Почему? Вряд ли у неё за эти годы возникло чувство к отсутствующему. Просто он никак не связан с тем, кого или чего она боится.

А Виола тем временем вскочила, подхватив на руки маленького Эди, подлетела к Мельхиору и чмокнула его в щёку.

— Как я рада вас видеть, господин маг, вы себе не представляете!

Мельхиор тоже поднялся с места и пробасил смущённо:

— Мы же вроде ещё в Эделе договаривались: Мельхиор и Виола. Никаких господ.

— Хорошо, хорошо, садитесь, садитесь, — замахала на него рукой женщина, — а то вы такой длинный, что мне не видно вашего лица. Садитесь и рассказывайте! Как вы жили все эти годы? Про меня вам должно быть всё ясно: Регина не стала молчать, да и так можно видеть, — она подкинула Эди на руках и он радостно засмеялся, — чайную я вам ещё покажу… Потом, когда отдохну, а то язык уже устал болтать за сегодня. Сейчас Рика ужин накроет и пойдём в столовую. А вы рассказывайте. Рассказывайте! Где вы, что вы?

Но начать своё повествование Мельхиору опять помешали. На этот раз Рика, та самая девчонка, которая подливала им чай. На этот раз она высунула на веранду свой длинноватый нос и зашептала трагически, на театральный манер:

— Я накрыла. Всё готово.

Мельхиор поднялся вслед за хозяевами, недоумевая: куда поместится ужин после того, как он весь день что-то лопал? По дороге в столовую обдумывал, о чём стоит рассказать? Решил представить все факты, а о том, как скучал, как тосковал, как поначалу видел чуть ли не каждую ночь во сне стоило умолчать. Ведь он почти научился без неё жить и уже стал забывать, но вот Регина прислала письмо и стало ясно: ничего он не забыл. Наоборот, в разлуке чувство, как хорошее вино, отстоялось, набрало крепость и аромат. И сейчас, когда Мельхиор увидел новую Виолу: молодую мать, хозяйку своего дела и дома, он в одну минуту понял: без неё ему жизнь не мила. Нет, если она откажет, он не умрёт, просто это будет уже не жизнь, а существование.