— Надо, чтобы они подумали: ты прибыл из Бармана или Биона, как захочешь, в одиночку. Значит, стража тебя должна увидеть там, где мы вчера скрывались. Если ты говоришь про Барман, то появиться в этом месте следует после обеда, часа в три. Из ближайшей деревни ты туда раньше добраться не можешь. А если собираешься остановиться на Бионе, то время такого значения не имеет.

Значит, Бион, решил про себя Мельхиор, а Ули с жаром продолжал:

— Перед полуднем будет уже достоверно. Потом шпорь лошадь и ты вскоре доедешь до ворот. А там уже дело за твоей фантазией. Только не останавливайся в трактире гильдии наёмников, я тебя умоляю!

— Это почему? — недоверчиво переспросил Тео.

— Там ужасно кормят. После того как вы с Виолой расправились с тамошним трактирщиком, кормёжка стала просто ужасной. Все стражники, которые раньше туда заходили, перебрались в другие места.

— А ты откуда знаешь? — прищурил на него глаз маг.

Ули потупился.

— Есть у меня приятель среди стражи, он ездил со мной в долину и мы до сих пор переписываемся. Он и пожаловался. Сейчас самым популярным стал трактир "Герб Эгона" на главной улице. Ещё стража ходит в "Весёлого единорога", у них пиво отличное. Но про "Герб" я точно знаю, что там сдают номера, а вот про "Единорога"" такой информации нет.

— Понял, — отрезал Мельхиор, — буду решать по ходу дела. Могу сам у стражников на входе спросить, что они посоветуют.

А про себя отметил, что информацию про приятеля парнишка выдал только сейчас. Почему? По легкомыслию, или у него далеко идущие планы? Первое больше походило на правду, но маг привык ничего не брать на веру. Милое раздолбайство может быть маской. А что там под ней — загадка.

Пока они так говорили, дело не стояло на месте. Тео налил воды в котелок, Мельхиор разжёг под ним огонь. Хотя они старались не шуметь, но разбудили Вильку, которая вылезла, продирая заплывшие от вчерашних слёз глаза, и спросила:

— Это вы без меня завтракать собрались? Молодцы! Вон, под камнем котелок с остатками каши. Как вода чуть нагреется, плесните туда, перемешайте и тоже на огонь. Я пока пойду умоюсь.

Холодная вода сделала своё дело: Виола вернулась к мужчинам свежая и бодрая, на её лице не осталось и следа от того, что она плакала. Ули даже решил, что ему померещилось, но Мельхиор, знавший, как было дело, восхитился её способностью брать себя в руки.

После завтрака он быстро собрался. Виола пошла к нему, когда он седлал коня, чтобы перекинуться парой слов. Мельхиор боялся, что она заведёт разговор про давешнюю сцену и готовился сказать что-то успокоительное, но девушка заговорила о другом.

— Как ты думаешь, где сейчас Эди? Ведьма довезла его сюда или нет?

— Не знаю, — честно признался маг, — но сомневаюсь. Нормальными порталами с малым ребёнком на руках она бы сюда добиралась два дня, но таких в Эгоне нет, только грузовые. А верхом или в карете из Бармана… Ты сама должна лучше представлять эту дорогу.

Вместо того, чтобы пристать с расспросами про порталы, Виола помолчала, а затем напомнила:

— Ты как-то говорил при мне, что у матери есть связь с ребёнком, особенно если дитя — маг. У меня, конечно, магии кот наплакал, но вдруг я могу хотя бы почувствовать Эдмона? Мне много не надо, только бы убедиться, что он здоров.

А это была отличная мысль! Действительно, связь между матерью и ребёнком имелась и пока малыш не подрастал была довольно крепкой. Вот наполнить её силой, чтобы она работала, могла не каждая женщина. Хотя… Виолиных пары свечей должно было хватить. Только Мельхиор понятия не имел, что надо делать, чтобы эту связь активировать. Но… Есть же общие принципы!

— Знаешь, Виола, ты думаешь в нужном направлении. Попробуй сосредоточиться и думать… Нет, не думать, а представлять себе Эди. От мыслей, наоборот, надо отрешиться. Попробуй представить себе сына и от всей души послать к нему свою крошечку силы. Не получится — ничего страшного. Но может получиться. Только осторожнее. Не зови его, просто постарайся почувствовать его состояние.

— А почему не звать? — деловито спросила она.

— Опасно, если мальчик ответит. Он-то не сображает, что местоположение своей мамы ему нужно ото всех скрывать, мал ещё. Если ты позовёшь и он откликнется, импульс должен оказаться сильным, ведь у Эдмона большой потенциал. Ведьма может почуять и тогда тебе не сдобровать, — честно признался маг.

Она задумалась. Рассеянно поблагодарила и пошла было прочь, но вдруг встрепенулась и вернулась.

— Мельхиор, — сказала она, беря мага за руку, — как сноситься-то будем? Ты что-то узнаешь, как дашь нам знать? Или если тебе будет грозить опасность. Как мы узнаем, что нужна наша помощь?

Её слова были деловыми, а вот тон и жест мягкими, интимными. Маг готов был рассиропиться, обнять, расцеловать и признаться в том чувстве, которое который год лелеял в своей душе. Но ситуация не располагала: к ним на всех парах приближался Ульрих.

— Да, — начал он, — Виола права. Как мы узнаем?

Мельхиор пожал плечами.

— Если со мной всё будет в порядке, я напишу, магпочта работает и её листочков у меня пруд пруди. А если что-то плохое и не написать…

Он сунул руку за пазуху и протянул Виоле полупрозрачный зеленоватый камень на шнурке.

— Вот, — сказал он, — универсальный индикатор. Привязан ко мне кровью. Если меня ранят — покраснеет, если отравят — помутнеет, если бросят в застенок — посинеет и проявится внутренняя структура кристаллической решётки. Если убьют — почернеет и рассыплется в прах.

Когда-то, когда запретили магию крови, запретили и такие амулеты. Только недавно снова разрешили ими пользоваться, но мало кто их артефакторов сохранил умение их делать. Этот камень Мельхиор зачаровал сам. Виола выхватила у него их рук шнурок и моментально надела его себе на шею. Невооружённым глазом было видно, как она взволнована таким доверием.

— Тут не потеряется, — вздохнув, выдавила из себя она.

— Хорошая штука, полезная, — растерянно пробормотал Ульрих, — Хочу себе такую. Научишь потом, как делать?

— Если всё обойдётся, научу, — подтвердил Мельхиор, вскочил в седло и был таков.

Обратный путь до того места, где они вчера выехали в долину Эгона, он проделал вдвое быстрее, чем накануне. Путь был уже знаком, да и таиться не имело смысла. Как он уже выяснил у графа, верхняя часть долины была не заселена.

Плодородные земли лежали внизу, а копи располагались севернее в горах. По прилавкам были разбросаны редкие мызы, половину из которых хозяева давным-давно забросили. Когда-то здесь разводили горных коз, пух которых ценился, но козы объели и вытоптали большую часть травы и кустов, которыми питались, а на их месте выросли более стойкие к поеданию разновидности. Козам они не понравились и своевольные животные откочевали неизвестно куда. Следом за ними ушли и хозяева мыз. Разорились.

Теперь богатство Эгона составляли добываемые в горах драгоценные и полудрагоценные камни, а с недавних пор и золото. Сельское хозяйство еле-еле покрывало собственные потребности жителей, зато копи и прииски сулили сделать это графство одним из богатейших в Гремоне.

Спускаясь по удобной, широкой дороге от перевала к городу, Мельхиор везде видел следы запустения. Люди ушли отсюда и их никто не попытался удержать. В отличие от алчной графини, он прекрасно понимал, что богатство недр — это недостаточно для силы и процветания. Нужно, чтобы гармонично развивались все стороны жизни. Для этого люди должны жить и творить добрую маги повседневности: растить хлеб, выращивать стада, тачать сапоги и шить одежду, варить пиво и заниматься разными ремёслами. А ещё любить: играть свадьбы, родить детей, справлять поминки по умершим, поддерживая этим извечный оборот жизни.

Если же они бросают дома и уходят в никуда, дела в графстве летят к диким демонам. А именно так всё и обстояло, картины окружающего ясно это подтверждали. Даже закралась мысль: а не зря ли расправились с Давенеи? Может быть, король был прав, его поддерживая: он был бы лучшим хозяином, чем отец Ули и его мачеха?