Глядя на счастливую Виолу, улыбались все в доме, даже Мельхиор, так заразительна была её радость. Маг смотрел и думал: девушка счастлива, получив весть, что её приёмный отец жив. И никому на всём белом свете нет никакого дела до того, как дела у него, Мельхиора. А так хочется, чтобы кто-то (не стоит говорить кто) ждал его и беспокоился, а потом искренне радовался тому, что с ним всё в порядке. Иначе вся жизнь, все достижения не имеют смысла.
Переезд в мансарду совершился, после чего женщины привели в порядок комнаты для магов, а значит вытащили оттуда всё, что студенты невзначай могли разбить или сломать. Например, стеклянные и фарфоровые предметы заменили на металлические и деревянные. Вазы, кувшины, подсвечники, пепельницы всё пришлось поменять, благо в закромах тётушки Жизель нашлись нужные вещички. В своей спальне Виола сняла весёлые шторы в цветочек и повесила мрачные синие в серую полоску, свои же сложила в сундук: в мансарде решительно негде было их пристроить. В приёмной, гостиной и столовой она тоже провела некоторые преобразования, направленные на то, чтобы хозяйство потерпело как можно меньший урон, если молодёжь пойдёт в разнос. Теперь по её мнению дом был готов принять буйных молодых магов. До их приезда оставалось совсем немного, меньше двух декад.
В садах между тем наливались яблоки, уже темнели на солнце вишня и черешня, Виола каждый день подвала на обед блюда из овощей со своего огорода и готовилась варить варенье и делать наливки с настойками, для чего закупила в Балинаре сахар и спирт. Она даже приобрела брошюру, где рассказывалось про домашнее виноделие, но поняла, что растущий вокруг дома виноград для этого не подходит, он столовый. В хлопотах она совершенно забыла о грядущем нашествии магов, а Мельхиор не напоминал, хотя сам готовился к отъезду.
Идея Виолы переселиться на время визита магов его не радовала, но он признал, что это со всех сторон ему удобно. И в своей спальне не надо ничего убирать, только запереть на ключ, и любимая (да, любимая) девушка будет подальше от навязчивого внимания того же Либерия. Ломать дом ради того, чтобы до неё добраться, никто не станет.
Сам он решил по мере возможности сократить свой визит в столицу. Будет сидеть в библиотеке до рези в глазах, но сделает всё задуманное не за три декады, а за полторы максимум. Заодно сэкономит на жилье. При последней мысли он фыркнул как конь: надо же, мысль об экономии. Не иначе от Виолы заразился. Он всегда жил скромно, не позволяя себе шиковать, ибо средств на это просто не было, ограничивал себя в тратах, думая: денег на это нет, но сознательно экономить у него никогда не получалось.
В этот раз он всё продумал и подготовил заранее. Летом университет по дешёвке сдавал тем магам, которые хотели поработать в библиотеке, комнаты в общежитии. Всё равно пустуют. К комнате прилагалось питание в университетской столовой. Не очень вкусно, но сытно и удобно: не надо тратить времени на поход в город. Желающих воспользоваться такой возможностью было много. Обычно Мельхиор вспоминал об этом поздно и приезжал тогда, когда мест не оставалось, приходилось селиться в трактире и платить за жильё и питание значительно больше, чем предполагалось. Сейчас же на его столе лежал ответ коменданта общежития, что ему оставлена комната номер 334 на все три декады. К письму прилагался счёт, который Мельхиор оплатил. Конечно, если он съедет раньше, никто денег ему назад не отдаст, но и так получалось дешевле, чем одна декада в самом дешёвом трактире.
Маг видел в этой своей предусмотрительности положительное влияние своей экономки.
Либерий нагрянул внезапно за четыре дня до срока. Вообще-то это было обычной практикой: преподаватель должен был заранее изучить местные условия и подготовиться к принятию студентов. Но последние годы Мельхиор сам проводил практику и совсем забыл об этом нюансе. Так что ему Либерий пришёлся как снег на голову. А главное, он не успел предупредить Виолу. Так что появление у дверей молодого и самоуверенного мага застало её врасплох.
Она как раз вышла из дома, чтобы поискать Регину. Та с утра зудела что-то про прополку и скорее всего сейчас копалась в огороде. Стоило ей сделать пару шагов по тропинке, туда ведущей, как её кто-то окликнул:
— Эй, куколка, это дом мага? Я правильно пришёл?
Она оглянулась. У калитки стоял статный мужчина в шёлковой мантии стального цвета. Маг, к гадалке не ходи. Только они рядятся в эту разновидность женского платья. Цвет тоже что-то значит. У Мельхиора болотная зельевар, а что значит стальная Виола понятия не имела. Хорошо хоть хозяин практически не надевает свою, только когда идёт по делу к мэру. Знает: у него в ней глупый вид, на длинном, тощем и сутулом теле она смотрится как тряпка на заборе. Этот маг выглядел в мантии не в пример солиднее. Да и на лицо он показался ей красивее Мельхиора. Наверное это пресловутый Либерий.
Симпатии при своей внешней привлекательности он не вызывал. По всему было видно, что у него чересчур хорошее мнение о себе самом и самое низкое обо всех остальных. Это проявлялось в выражении лица, в горделивой позе, совершенно неуместной, когда стоишь у чужой калитки, и в том, как он говорил. К ней он обратился вроде бы ласково, а на самом деле пренебрежительно. Но Виола сделала вид что ничего не заметила. Нацепила на лицо приветливую улыбку и крикнула:
— Не ошиблись! Тут маг живёт! Заходите, открыто!
А сама, вместо того, чтобы встретить гостя и проводить в выделенную ему комнату, дунула со всех ног в огород. Регина действительно сидела на грядках и полола клубнику, отрезая ей по ходу дела усы. Вилька замахала руками:
— Бросай свою клубнику, к нам маг приехал. Надо его поселить. Так что займись, а я пойду, суп поставлю. И зачем-то я тебя искала А, надо достать из подпола кое-что. Мёд кончился, смальца осталось на донышке и, раз приехал маг, надо достать соленья. Так что как поселишь, приходи на кухню. Я залезу в подпол, а ты наверху примешь банки.
Регина уже не слушала указаний, она с остервенением отмывала руки у колодца, переживая, что она в таком непрезентабельном виде: поверх платья грязная серая хламида, которая должна изображать фартук, а под ногтями чернота. Выйти к незнакомому мужчине магу такой неряхой просто невозможно, надо что-то сделать немедленно, чтобы магу не пришлось ждать.
Она зря нервничала: в приёмной, куда Либерий вошёл без стука, как раз находился Мельхиор. Он сразу понял свою ошибку: не предупредил заранее, что руководитель практики приезжает на пару дней раньше. На четыре? Ну пусть на четыре. Он успеет расставить всё по местам до отъезда.
После приветствий Либерий, сально ухмыляясь, сказал:
— В саду мне встретилась прехорошенькая куколка. Твоя?
— Моя, — не стал отказываться Мельхиор, — Моя домоправительница. Та самая дочь Теодора Бенье, по поводу которой я тебе писал.
Он не гадал, кого именно встретил в саду Либерий. Хотя Регина отъелась и похорошела, но куколкой эту женщину никто бы не назвал. С тех пор как она получила возможность пристойно одеваться и регулярно мыться, в ней с каждым днём все более проступало хорошее происхождение. Не зря шла молва, что ведьмы в отцы своим дочерям выбирают знатных мужчин. Далёкое от эдельского общественного идеала красоты лицо Регины с тонким, чуть длинноватым носом и высокими скулами было отчётливо породистым, а большие голубые глаза в сочетании с чёрными волосами подчёркивали происхождение от горных ведьм. Высокий рост и стройная, худощавая фигура больше подошли бы не служанке, а благородной госпоже. Если бы Регина жила не в захолустном Эделе, а в столице, то у женщины отбою бы от поклонников не было, причём большая их часть пришлась бы на высшее общество, где высоко ценили такую специфическую красоту.
Её можно было назвать как угодно, от "старой вешалки" до "красавицы", только "куколка" никак не вписывалась в этот ряд. А вот Виоле балинарские торговцы часто кричали вслед именно это слово. Так что у Мельхиора не возникло сомнений, кого встретил его коллега. Сейчас у него было огромное желание взять дрын потяжелее и съездить им Либерию по голове, чтобы не нахальничал, а вёл себя уважительно. Но делать этого не следовало, поэтому он сжал кулаки, но сдержался. Заметил только:
