Освобождение от уголовной ответственности в известной мере противоречит принципу ее неотвратимости, сформулированному еще представителями классической школы в уголовном праве[153]. Вместе с тем УК РФ 1996 г. впервые в ряду своих задач ставит не только охрану личности, общества и государства от преступных посягательств, но и предупреждение преступлений (ст. 2). Профилактическая функция уголовного закона реализуется в том числе и благодаря действию института освобождения от уголовной ответственности. Так, нормы об освобождении от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75) и в связи с примирением с потерпевшим (ст. 76) призваны стимулировать позитивное постпреступное поведение виновных лиц, что вполне соответствует целям уголовной юстиции[154].

Итак, в ряде случаев достижение целей борьбы с преступностью возможно без привлечения виновных лиц к уголовной ответственности или же при их осуждении, но с освобождением от реального отбывания наказания. В связи с этим в уголовном праве России устанавливаются институты освобождения от уголовной ответственности (гл. 11) и освобождения от наказания (гл. 12). УК РФ посвятил этим институтам две самостоятельные главы. Таким образом, законодатель разграничивает понятия "уголовная ответственность" и "наказание". Позиция законодателя нуждается в пояснении.

Названные понятия, хотя и не являются тождественными, довольно близки по смыслу. В зависимости от различного понимания уголовной ответственности возможно и различное толкование сущности и правовой природы освобождения от нее.

В российской юридической науке понятие уголовной ответственности является дискуссионным. Одни авторы понимают ее как обязанность лица, совершившего преступное деяние, отвечать за него в соответствии с уголовным законом. Другие отождествляют уголовную ответственность с фактической реализацией названной выше обязанности, т.е. по существу с реализацией санкции уголовно-правовой нормы. Кроме того, в теории отечественного уголовного права нередко говорится и о позитивной уголовной ответственности, которая лежит в основе правомерного поведения и выражается в осознании лицом своей обязанности не совершать запрещенного уголовным законом деяния[155].

Однако специфика уголовной ответственности, по справедливому замечанию А.В.Наумова, в большей степени связана с мерами государственного принуждения, которые применяются к правонарушителю. Поэтому автор не видит серьезного противоречия между "пониманием уголовной ответственности как обязанности лица подвергнуться принудительным мерам уголовно-правового характера за совершенное преступление и пониманием ее как фактического применения этих мер"[156]. В этом вопросе с А.В.Наумовым трудно не согласиться.

Представляется, что понятие уголовной ответственности, будучи более широким, нежели понятие наказания, включает, помимо последнего, другие неблагоприятные уголовно-правовые последствия (например, судимость), которые претерпевает лицо, совершившее преступление.

Что же касается наказания, то оно, по существу — одно из непосредственных проявлений уголовной ответственности, ее выражение. Следовательно, освобождение от уголовной ответственности есть одновременно и освобождение от возможного наказания. Наказание вне уголовной ответственности немыслимо. Однако, когда законодатель говорит об освобождении от уголовной ответственности, имеется в виду, главным образом, "освобождение" лица, совершившего преступление, от осуждения со стороны государства, т.е. от вынесения обвинительного приговора судом. Освобождение от уголовной ответственности в отличие от освобождения от наказания может быть предоставлено не только судом (судьей), но и другими органами: прокурором, следователем или органом дознания с согласия прокурора. Освободить от наказания может только суд.

Как известно, наступление уголовной ответственности возможно только при наличии ее основания, т.е. при совершении деяния, содержащего все признаки состава преступления (ст. 8 УК). Следовательно, и вопрос об освобождении от уголовной ответственности возникает только тогда, когда имело место преступное деяние. Поэтому не относятся к рассматриваемым институтам освобождения от уголовной ответственности, например, случаи осуществления актов необходимой обороны, крайней необходимости, задержания преступника, случаи совершения общественно опасных действий невменяемым или малолетним, а также совершение действия, хотя формально и содержащего признаки какого-либо деяния, предусмотренного УК, но в силу малозначительности не представляющего общественной опасности. Если нет преступления, а значит, основания для наступления уголовной ответственности, то невозможно и освобождение от нее.

В проекте УК РФ, разработанном Государственно-правовым управлением при Президенте РФ, в ст. 76 предлагалось отнести добровольный отказ от совершения преступления к видам освобождения от уголовной ответственности. Это представляется неверным. Добровольный отказ исключает возможность привлечения к уголовной ответственности за то преступление, отказ от совершения которого был осуществлен в силу отсутствия ее оснований. Следовательно, нельзя говорить и об освобождении от уголовной ответственности.

В русле просветительно-гуманистического и классического направлений в зарубежном уголовном праве XVIII-XIX вв. невозможно было широкое развитие институтов освобождения от уголовной ответственности, за исключением, пожалуй, института давности. В начале XX в. ситуация изменилась. И зарубежные, и отечественные юристы начинают обдумывать возможности введения в уголовное право самых разных альтернативных мер уголовной ответственности. Известный русский профессор А.А.Жижиленко в своей речи, произнесенной в 1916 г. в Петербургском университете, отметил: "Уголовный кодекс должен ясно указывать, что борьба с преступностью не сводится лишь к применению наказаний и что наряду с наказанием или взамен его уместно применение и других мер"[157].

Другой видный отечественный юрист Н.С.Таганцев считал вполне оправданным с точки зрения христианства освободить лицо, совершившее преступление, от уголовной ответственности и наказания — при определенных условиях. "Мы, — писал автор, — наказываем во исполнение непреложных требований нравственного закона, но если внутренний судья — совесть, не всегда умирающий и в преступнике, воздал ему за совершенное сторицей тем нравственным мучением, перед которым бледнеют все казни людские?" Н.С.Таганцев также полагал, что неосвобождение от уголовной ответственности в некоторых случаях равносильно наказанию дважды за одно и то же деяние: "Мы хотим наказанием обнаружить ничтожность попытки отрицания частной волей воли абсолюта, хотим выяснить преступнику непреложность и ненарушимость велений права, а это обнаружение уже совершилось иным путем, — сам преступник торжественно заявил, что его поступок есть последствие бессильного самомнения, в чем он и приносит искреннюю повинную; когда он загладил, и может быть с лихвой, причиненный вред, восстановил по возможности нарушенный порядок. Как же будем мы говорить о справедливом воздаянии, когда при таких условиях наказание будет прямым нарушением принципа "не отмстиши дважды за едино"[158].

В теории отечественного уголовного права дореволюционного периода говорилось не о видах освобождения от уголовной ответственности, а об "обстоятельствах, устраняющих наказуемость", поскольку существовало понятие единой карательной деятельности государства, которая включала и уголовное преследование, и исполнение наказания[159]. При этом выделялись две группы обстоятельств. Первая включала такие, которые имели значение только для отдельных преступлений: взаимность обид, раскрытие соучастников и т.п. Вторая группа обстоятельств, имеющих общее значение, содержалась в разделе первом Уголовного уложения 1903 г. К этой группе относились, например, такие обстоятельства, как смерть подсудимого, давность, помилование. Ко второй группе обстоятельств можно также причислить меры, которые были предусмотрены Уставом уголовного судопроизводства: примирение с потерпевшим и добровольную уплату пени и вознаграждения.