— Я был у Чокнутой Меггин, — сказал Рейстлин, утирая кровь из разбитой губы. — Она нашла дохлую лису, и мы ее препарировали.

Кит сморщила нос и нахмурилась.

— Эта женщина ведьма. Держись от нее подальше. Итак, братишка, — неожиданно сказала Кит, — что ты думаешь о том, что обсуждали мы с Балифом?

Рейстлин постарался напустить на себя глуповатый вид, копируя бессмысленный взгляд и тупое выражение лица своего брата–близнеца.

— Ничего. — Он пожал плечами. — Я не так много слышал. Я просто проходил мимо, и…

— Лжец, — проворчал мужчина. — Я слышал шум, когда мы только начали говорить, Кит. Он был здесь все время.

— Нет, сэр, не был, — Рейстлин говорил примирительным тоном. — Я собирался пройти мимо, но услышал, как вы упомянули о драконах. Тогда я и остановился. Я не мог с собой ничего поделать. Мне всегда были интересны старые легенды. Особенно о драконах.

— Это правда, — сказала Китиара. — Вечно он сидит, уткнувшись носом в книгу. Он безопасен, Балиф. Перестань волноваться. Беги домой, Рейст. Я никому не скажу, что ты был у той ведьмы.

Их взгляды встретились.

«А я не скажу Танису, что ты встречалась ночью с другим мужчиной», — молчаливо пообещал Рейстлин.

Она улыбнулась. Иногда они прекрасно понимали друг друга.

— Иди! — Она подтолкнула его.

Он зашагал по дорожке, все еще ощущая противный вкус страха и крови во рту, его ноги затекли и болели. Услышав звук шагов и испугавшись, что Балиф преследует его, Рейстлин повернул голову.

Балиф уходил вниз по ступенькам, его плащ развевался за ним.

Китиара вытряхнула монету из перчатки. Подбросила ее в воздух, поймала. Перегнувшись через перила, крикнула вдогонку мужчине:

— Еще встретимся!

Рейстлин расслышал холодный короткий смех мужчины. Шаги были слышны, пока тот не достиг уровня земли, и затихли.

Китиара осталась стоять у бочки с водой, опустив голову и скрестив руки на груди, погрузившись в глубокие раздумья. Потом встряхнулась, как будто стряхивая с себя все сомнения и вопросы. Надвинув капюшон на лицо, она направилась прочь быстрым и резким шагом.

Рейстлин пошел домой кружным путем, который был длиннее, зато избавлял его от возможности снова пересечься с сестрой. Он обдумывал то, что услышал, пытаясь сделать какие–то выводы, но усталость мешала ему думать. Он выдохся. Все силы уходили на то, чтобы заставлять себя передвигать ноги и продвигаться вперед.

Карамон, должно быть, не будет спать, взволнованный до смерти, он будет задавать вопросы.

Рейстлин угрюмо улыбнулся. Ему даже не придется врать. Он просто скажет, что провел вечер с сестрой.

Тем летом близнецам исполнилось по двадцать.

Их День Дара Жизни обещал быть веселым праздником. Китиара закатила вечеринку, пригласив их друзей в Последний Приют, заплатив за ужин и за весь эль, который они могли выпить, что в случае гнома представляло собой угрожающее жизни количество. Веселились все, за исключением лишь виновников торжества.

Рейстлин пребывал в плохом настроении с весны, и все его реплики были больше обычного саркастичны и злы, особенно по отношению к брату. Их общий день рождения, невольно напоминавший об их умерших родителях, только обострял повисший между ними невидимый конфликт.

Карамон был мрачным из–за того, что только что узнал новость: Миранда, девушка, за которой он в данный момент ухаживал, неожиданно вышла замуж за сына мельника. Спешка, с которой состоялась свадьба, стала почвой для множества сплетен и пересудов самого скандального характера. Печаль Карамона немного развеялась, когда он заметил, что вести о свадьбе Миранды вызвали улыбку на лице Рейстлина. Улыбка была нехорошей и горькой, не из тех радостных улыбок, которые идут от сердца, но все же это была улыбка. Карамон посчитал это хорошим знаком; теперь он горячо надеялся, что их несчастливая жизнь дома изменится.

Празднование Дня Дара Жизни затянулось до самой ночи, постепенно тепло и хорошее настроение всех собравшихся согрело душу Рейстлина. Это был первый день рождения братьев, на котором присутствовала Китиара, с тех пор как они были совсем маленькими, слишком маленькими, чтобы помнить. Она не проводила столько времени в Утехе с тех пор, как была еще девочкой.

— Для тихого городка этот — вовсе не такой скучный, каким я его запомнила в детстве, — отвечала она на ироничные вопросы Рейстлина. — Мне никуда не нужно ехать, по крайней мере сейчас. Мне весело здесь, братишка.

Она была в прекрасном настроении той ночью, как и Танис Полуэльф. Эти двое сидели рядом, и их взаимные чувства были написаны у них на лицах. Они смотрели друг на друга ласковыми и ясными глазами. Каждый просил другого рассказать какую–нибудь историю. Таинственными улыбками и взглядами искоса они напоминали друг другу о чем–то, известном только им одним.

— Сегодня празднуем за мой счет, — сказала Кит, когда пришло время подвести итог счетам. — Я плачу за все.

Она бросила на стол три больших монеты. Круглое лицо Отика сияло, когда он подошел, чтобы взять их. Рейстлин быстро протянул руку и, опередив Отика, взял одну из монет и принялся рассматривать ее.

— Сталь. Отчеканенная в Оплоте, — заметил Рейстлин, закончив разглядывать монету. — И недавно отчеканенная, я бы сказал.

— Оплот, — повторил Танис, хмурясь. — Об этом городе идет дурная слава. Как у тебя оказались деньги из Оплота, Кит?

— Да, где ты нашла такие интересные монеты, сестрица? — спросил Рейстлин. — Посмотрите–ка — на них изображен пятиглавый дракон.

— Злой, темный образ, — сказал Танис с мрачным видом. — Древний знак Темной Владычицы.

— Не будьте дураками! Это монета, а не какой–то темный артефакт! Я выиграла эти деньги в кости, играя с одним моряком, — объяснила Кит, улыбаясь своей кривой улыбкой. — Везет в игре в кости — значит, не повезет в любви, так говорят. Но я обнаружила, что это неправда. На следующий день после той игры я встретила тебя, любимый. — Она наклонилась к Танису и поцеловала его в щеку.

Ее тон был легким, будничным, улыбка выглядела естественной, и Рейстлин не нашел бы причин не верить ей, если бы не видел эту монету, или такую же, в сиянии света Лунитари всего около месяца назад.

Полуэльф поверил ей, уж в этом не было никаких сомнений. Но Танис был так очарован Китиарой, что она могла бы сказать, что летала на луну и обратно на корабле, построенном гномами–механиками, и он бы спросил ее, как прошло путешествие.

Никто из других не расспрашивал ее. Флинт смотрел на всех друзей отеческим добрым взглядом, который теплел с каждой кружкой эля. Тассельхоф восторженно носился по гостинице, к тревоге остальных посетителей. Друзья по очереди вызволяли людей из хватки кендера, который после двух пинт эля твердо вознамерился осчастливить всех присутствующих историями о своем любимом дядюшке Пружине. Флинт и Танис возвращали вещи, принадлежащие посетителям или возмещали ущерб, если «потерянные, взятые взаймы или любым другим способом исчезнувшие» вещи безвозвратно исчезали в глубоких карманах или бесчисленных сумках кендера.

Что касается Карамона, он с жадным нетерпеливым вниманием наблюдал за своим братом, отчаянно надеясь, что Рейстлину хорошо и что праздник доставляет ему удовольствие. Карамон пришел в восторг, когда его замкнутый угрюмый брат поднял глаза от единственного бокала с вином, к которому он даже не прикоснулся, чтобы спросить:

— Кстати о драконах… Сейчас я провожу небольшое исследование, изучаю материалы о древних животных и чудовищах. Кто–нибудь знает какие–нибудь истории о драконах?

— Я одну знаю, — вызвался Стурм, который стал намного разговорчивее обычного после пары кружек медовухи, выпитых по случаю торжества.

Он рассказал историю о Хуме, Соламнийском рыцаре, и о том, как он полюбил серебряную драконицу, принявшую облик человеческой женщины. Его рассказ был внимательно и с интересом выслушан, и вызвал бурное обсуждение. Драконы, как добрые, так и злые, когда–то жили на Кринне; многие древние сказки и легенды рассказывали о них. Были ли они правдивы? Существовали ли драконы на самом деле, и если да, то что с ними сталось?