— Если каким-то образом станет известно, что я встречаюсь и беседую с тобой, — сказал он однажды, — меня могут убить.

— Мне казалось, что ты говорил, что вы не прибегаете к насилию, — заметил Чад.

— О нет, мы верим в насилие, но только в терапевтическом, абстрактном смысле: в искусстве, музыке, разговорах. Физический контакт с другой особью запрещен, не считая, конечно, совокупления и других особо оговоренных случаев. Это не будет расценено как насилие или убийство, скорее как очищение. Мне бы не хотелось, чтобы меня «вычистили».

— Да уж, — задумчиво произнес Чад. — А не захотят ли они в таком случае «вычистить» и меня?

— Интересный вопрос, — положение ушей Разговаривающего указывало на внутренний спор. — Философские и моральные барьеры, которые для этого нужно преодолеть, очень велики. К тому же тебя будут искать твои родители.

— Необязательно. Они могут подумать, что я утонул в озере или упал со скалы.

— Но мой народ думает по-другому. Чад обдумал его слова:

— Сколько еще, ты думаешь, вы продержитесь?

— Продержимся? — иногда обороты речи Чада ставили Разговаривающего в тупик.

— Ну, сколько вы сможете держать свое присутствие на Земле в секрете?

— Решения принимает Совет Старейшин и администрация Нор, а не я. Ты — единственный человек, который знает о нашем существовании. Мы храним тайну нашего присутствия вот уже полвека.

— А почему ты рассказал мне о колонии?

— Не мог же я вечно молчать. Ты вполне разумен и раньше или позже предположил бы, что я не могу существовать в одиночку.

— Может так, а может и нет. Может я оказался бы настолько глуп, что поверил, если бы ты сказал, что ты эдакий космический отшельник.

— Это вопрос для философов. Смотри! — Разговаривающий указал рукой на ручей.

Два молодых оленя направлялись к воде, но заметив незнакомых живых существ, в нерешительности остановились. Из леса донесся слабый звук то ли упавшей шишки, то ли хруст ветки под лапой кролика. Олени сорвались с места и стремглав унеслись прочь.

— Самка и ее детеныш, тоже самка, — прокомментировал происшествие Квози.

Чад с сомнением посмотрел на него:

— Как ты определяешь пол животного на таком расстоянии?

— Не знаю, это получается само собой, — и Разговаривающий повернулся к Чаду. — Мы еще никогда не говорили с тобой о совокуплении.

— О совокуплении?

— О сексе, о половых сношениях, о процессе воспроизводства. Мы многое о вас знаем, но эта тема недостаточно широко освещается в ваших передачах. Скажи мне, пожалуйста, Чад, сколько раз в день ты обычно совокупляешься?

Его друг смотрел куда-то в сторону. С удивлением Разговаривающий-на-Бегу отметил изменение цвета его лица:

— Я тебя оскорбил?

— Нет, просто я еще этим ни разу не занимался.

— Чем этим?

— Да совокуплением, черт возьми!

— Значит, я все-таки оскорбил тебя. Но ты выглядишь сексуально зрелым. У тебя что-то повреждено?

— О черт, ничего у меня не повреждено! Просто, насколько я понимаю, мы развиваемся не так как вы. Я имею в виду, что в физическом отношении все в порядке, а вот в эмоциональном… Не говоря уже о социальном аспекте. А сколько раз в день это делаешь ты? — агрессивно спросил Чад.

— Это зависит от загруженности дня. Нормальная частота для моего возраста и положения около девяти-десяти раз.

— В день? — глаза Чада чуть не выскочили из орбит.

— Ну да, — Разговаривающий-на-Бегу был удивлен реакцией своего друга. — Для вас это ненормально?

— Насколько я понимаю, в общем-то, да, — Чад поколебался и неуверенно переспросил: — Каждый день?

— За исключением дней медитации и дней отдыха. Тогда активность может быть выше или ниже, каждый решает сам.

— Как же у вас остается время на что-нибудь еще?

— Это не занимает много времени. На копуляцию уходит в среднем от двух до шести минут.

— Ну тогда еще ладно, — по каким-то непонятным для Разговаривающего причинам его друг слегка успокоился.

— Еще одно различие между нами, — понимая, что эта тема неприятна для Чада, Разговаривающий-на-Бегу решил поговорить о чем-нибудь другом. — А что ты думаешь о войнах?

— Странно, что ты заговорил об этом после секса.

— Почему? Ведь эти понятия тесно связаны друг с другом.

— Почему ты хочешь об этом поговорить?

— Потому что мы находим по меньшей мере странным и противоречивым то, что разумные, технически высокоразвитые народы сражаются друг с другом. Древние Квози тоже постоянно жестоко сражались, но это было очень давно. По мере того, как наша раса развивалась, были найдены другие способы контроля за численностью населения. У нас сублимация насилия считается самым полезным времяпровождением. А все ваши попытки пойти по этому пути просто смешны. Например, ваши телевизионные передачи показывают насилие, но в приглаженном виде, поэтому их терапевтическая ценность равна нулю. Хуже того, в действительности эти передачи провоцируют людей на реальное насилие.

— Телевидение создано не для терапевтических целей, — возразил Чад. — Оно предназначено для отдыха и развлечений. И все.

— Чем больше я о вас узнаю, тем меньше я вас понимаю. Ведь эти войны не приносят пользы и только замедляют рост численности населения планеты.

— Не говоря уже о том, что погибают люди, — пробормотал Чад.

— Да, конечно, — Разговаривающий-на-Бегу поднялся и начал бросать гладкие камушки в воду. Чад никогда не видел, чтобы кто-нибудь был так искусен в этом. Дополнительные пальцы явно помогали ему.

— Я вижу, ты не понимаешь элементарного психологически обоснованного понятия — если насилие в определенном количестве подается в форме развлечения с резким осуждением его, межличностное насилие исчезнет.

— Думаю, люди не понимают этого. — Чад поймал себя на том, что внимательно рассматривает своего друга: нежный мех и хрупкие руки, задумчивые глаза и длинные уши. — Трудно даже представить себе, что вы когда-то сражались. Ты не похож на убийцу и уж, наверняка, не знаешь, как это делается.

— Внешность обманчива. Мне кажется, в вашем языке есть такое выражение.

Внезапно он резко подпрыгнул, и его лицо приобрело яростное выражение Квози Четвертой Империи с фрески уважаемого художника Пересыпающего-мелкий-Песок: выкатившиеся из орбит глаза, уши загнуты назад, лицо перекошено, зубы оскалены. Левая рука вытянулась вперед, пальцы изогнулись таким образом, что ногти стали похожи на когти. Правая нога с огромной ступней обозначила резкий мощный удар по голове Чада. Все это было проделано без единого звука, в манере древних Квози.

А вот Чад не молчал. Увидев огромную ногу перед своим лицом, он издал пронзительный вопль. Достигни этот удар своей цели, его череп был бы уже размозжен.

Разговаривающий-на-Бегу как ни в чем не бывало стоял с ним, поправляя свой костюм. Его лицо было таким же вежливым, как и раньше.

В первый момент нападения Чад чуть было не упал. Теперь он прочно стоял на ногах и пытался взять себя в руки, понимая, что только что был на краю гибели.

В голосе Разговаривающего не было и намека на самодовольство:

— Прошу простить меня. Я испугал тебя. Но я решил, что слова не убедительны, а демонстрация будет гораздо эффектнее.

— Да уж, куда больше, — проговорил Чад. — Что это было?

— Один из многих приемов древнего воинского искусства. Много веков назад эти удары достигали своей цели. А вот с помощью вот этого, — он указал на небольшой металлический предмет, прикрепленный к поясу, — я бы мог перерезать тебе горло. До тех пор, пока мы не обнаружили всю незрелость психологических обоснований нашего поведения, кровопролитие доставляло нам удовольствие.

— Но вы больше не сражаетесь.

— Это искусство мы превратили в танцы и способ невербального общения. С помощью подобных движений можно очень многое выразить. Прикосновение к телу собеседника будет расценено как страшное оскорбление. Суть состоит в приближении без касания.

— А как реагирует тот, кого коснулись?