Джоунс снова кивнул.

– Женщины меня любят, – сказал он, разглядывая ноготь большого пальца. – Они считают меня классным любовником.

Лейси едва не лишилась дара речи.

– Ты назначал свидания Белинде? – с трудом выговорила она.

– Марти, я уже сказал, что она не была одной из тех женщин, души которых я должен был очистить. Почему она тебя так интересует?

– Мне нравится ее имя. Оно довольно необычное.

– А мне оно не по вкусу. Зато у тебя имечко что надо, Марти. Чем-то напоминает мальчишеское. Кстати, ты знаешь, однажды мне показалось, что Богу хочется, чтобы я очищал души маленьких мальчиков, наставлял их, так сказать, на путь истинный, если они от него отклонялись. Но потом до меня дошло, что Всевышний имел в виду не мальчиков, а девочек, точнее, женщин. Женщин, которые вышли замуж за хороших, порядочных мужчин и принялись портить им жизнь. Я спал с ними со всеми – просто для того, чтобы убедиться, что их действительно следовало подвергнуть наказанию. Все шестеро говорили гадости о своих мужьях, рассказывали мне, какие они мерзавцы. После этого я уже мог быть совершенно уверен, что им в самом деле прямая дорога в мой лабиринт.

– Марлин, – тихо сказал Большой Джон Баллок, – замолчите.

– Ну ладно, скажу по-другому – что они нуждаются в очищении. Вот именно, в очищении. Жаль, что я не учился в колледже. Там я бы нахватался всяких красивых слов вроде этого.

– Однако же, когда мы разговаривали с тобой на складе, ты не предложил сходить куда-нибудь вместе.

– Я знаю. Сам не пойму, почему я этого не сделал. С Хилари я переспал. Надо сказать, она была хороша в постели. Во всяком случае, минет она мне сделала классно. Знаешь, когда я ее трахал, из нее так и сыпались матерные словечки.

«Ну, погоди, – подумала Лейси, – сейчас ты у меня схлопочешь».

– Почему же ты не попытался трахнуть меня, Марлин?

Лицо Джоунса исказила болезненная гримаса, причем видно было, что это не притворство.

– Не надо, Марти. В твоих устах это звучит так неожиданно и неприятно. Не надо говорить таких слов, ладно?

– Ладно. Так почему же ты не стал добиваться физической близости со мной, Марлин?

Джоунс пожал плечами.

– Да ты прямо-таки перла на рожон. С первого раза ты наговорила про своего мужа столько всяких мерзостей, что хватило бы на десятерых. – Марлин вздохнул. – Но я, видишь ли, торопился. У меня не было времени на то, чтобы приглашать тебя куда-нибудь и выяснять, будешь ты со мной спать или нет.

– А почему ты торопился, Марлин?

– Потому что Богу было угодно, чтобы я отправился в Торонто. Но я не мог этого сделать, не наказав шестерых женщин здесь, в Бостоне. Да, я действительно спешил. Извини, Марти. А ты бы хотела, чтобы я занялся с тобой любовью?

– Не думаю, Марлин. И потом, что-то я с трудом во все это верю. Не было ни одного сообщения о том, что тебя видели вместе с какой-либо из убитых женщин в Сан-Франциско. С Хилари в Бостоне тебя тоже никто не видел. Почему, как ты думаешь?

– Я знал, что должен соблюдать осторожность. После Денвера я не позволял себе делать что заблагорассудится. В Денвере я наказал только двух женщин, но, поскольку меня видели с обеими, ситуация стала слишком опасной, пришлось оттуда уехать. Бог помог мне избежать ареста, но сказал, что я должен быть умнее и осмотрительнее. В Сан-Франциско я учел Его советы. Женщины обожают тайны, а я как раз и водил их в темные, таинственные места. Им всем нравилось, что от меня пахнет свежесрубленным деревом. Они считали меня опасным типом, но это же их и притягивало. Двух из них мне даже не пришлось бить по голове. Я просто спросил, не хотят ли они поиграть со мной в одну интересную игру, и они с Удовольствием согласились. Им это страшно понравилось. Все, кроме самого последнего момента, когда я объявил, что именно собираюсь сделать. Думаю, тогда они забыли о том, что я хороший любовник.

– Марлин, заткнитесь, черт бы вас побрал!

– Но ведь у тебя не было физической близости с Белиндой? Она не стала бы с тобой спать, верно, Марлин? Она наверняка сказала бы, что ты ненормальный, отвратительный тип. Я уверена, она не захотела бы иметь с тобой дело. Она любила своего мужа и хотела только его, и никого другого.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – сказал Джоунс, и руки его сжались в кулаки. Уловив его жест, сержант мигом отделился от стены, у которой стоял, и снова взялся за револьвер. Лейси, однако, успокаивающе покачала головой, давая понять, что все в порядке и беспокоиться не о чем.

– Нет, ты знаешь, о чем я говорю, – возразила она. – Богу вряд ли угодно, чтобы ты лгал, поэтому скажи правду. Белинда ведь не хотела тебя. Скорее всего она стала смеяться над тобой и сказала, что ты производишь жалкое впечатление. Именно поэтому ты ее и уб… очистил ее душу, разве не так? Она ясно дала тебе понять, что как мужчина ты ей неинтересен. Она вовсе не сквернословила и не поносила своего мужа. Белинда вела себя совсем не так, как другие твои жертвы. Но тогда почему, Марлин, почему ты убил ее?

– Все, конец, – сказал Большой Джон Баллок, медленно вставая со стула и опуская мясистую руку Марлину на плечо. – Не говорите больше ничего этим людям, Марлин.

– Почему ты думаешь, что у меня с Белиндой ничего не было? – тихо прошептал Марлин, наклонясь к Лейси. – Неужели ты в самом деле считаешь, что есть на свете женщина, которая могла бы посмеяться надо мной и дать мне от ворот поворот? Нет, Марти. Да, я переспал с Белиндой. А вот тебя я не хочу, Марти. Ты какая-то циничная. Скорее всего ты ненавидишь мужчин. Наверное, ты никогда не…

– Марлин, я же сказал, хватит! – взорвался Баллок. – Ты меня слышишь, придурок? Я же сказал тебе, чтобы ты заткнулся!

Все произошло в какие-то доли секунды. Марлин поднял скованные наручниками руки и, сцепив пальцы в замок, изо всех сил ударил Джона Баллока по левому виску. В горле у того что-то булькнуло, он издал тихий стон и осел на стул, с которого только что поднялся, уронив голову на пластиковую поверхность стола. Удар Джоунса лишил его сознания. Из правой ноздри адвоката потекла струйка крови.

В следующий миг на Марлина обрушился находившийся в комнате сержант. Ему на помощь поспешили еще трое полицейских. Наблюдая за происходящим, Лейси искренне удивлялась, почему ни один из них не выстрелил и не сэкономил тем самым миллионы долларов налогоплательщиков. Но, увы, никто из блюстителей порядка и не подумал воспользоваться оружием. Лейси хотелось крикнуть, что Марлин Джоунс – мразь, что его скорее всего отправят в психиатрическую лечебницу, откуда он, вполне возможно, выйдет через двадцать лет и начнет все сначала. Но ей удалось справиться с охватившим ее гневом, и она не издала ни звука – по крайней мере ей самой так показалось.

– Если я это сделаю, меня наверняка посадят за решетку, – шепнул ей на ухо Диллон. – Извини, но я не могу.

Тут только Лейси поняла, что она все же сказала то, что думала, хотя и шепотом. По счастью, никто, кроме Сэвича, ее не слышал. На нее в этот момент вообще никто не обращал внимания. Все были заняты Марлином, которого общими усилиями вытаскивали из комнаты.

– Вызовите же «скорую», черт возьми! – крикнул кто-то. – Этот тип проломил голову собственному адвокату.

Марлин взглянул на Лейси и ухмыльнулся:

– Она была хороша, Марти, в самом деле хороша. Монстром был не я, а этот ее ублюдок-муж. Мне хотелось спасти их Души, но ее муженек был в самом деле гнусной личностью. Это она хотела меня, Марти, а не я ее, клянусь. Знаешь, что я тебе скажу? Я тоскую по Белинде.

Сразу же после этих слов Марлина наконец вытолкали за Дверь, и он пошел по коридору в окружении полицейских, громко стуча каблуками по крытому линолеумом полу.

– Черт возьми, что все это означает? – спросил Сэвич крепко сжимая запястье Лейси, когда они выходили из здания отделения полиции.

– Чушь, все это чушь какая-то! – После того как они в полном молчании прошли три квартала, она остановилась и сказала: