Я ответила, что банку пива у меня уже взяли.

Менты запрыгнули в машину и поехали искать четверку подонков, которые, конечно же, не стали их дожидаться, а как только увидели милицию, сразу же метнулись через улицу и скрылись за домами. Остаток ночи я тревожно вслушивалась в уличные звуки, но все было спокойно.

Утром я без зазрения совести наябедничала Бенедиктову, что мне пришлось сидеть всю ночь одной, и Пасхалова уволили. По-моему, он даже не расстроился.

Моим следующим напарником оказался шестнадцатилетний накачанный мальчик. Кажется, он был боксером. Его наивность не смогли выбить четыре года упорных тренировок. Он не мог сложить два плюс два даже с помощью калькулятора, постоянно прятался за ящиками от каких-то своих знакомых. Я поняла, что второго Гордого не будет.

Как раз в это время руководство «Актея» решило выяснить, отчего это вдруг снизилась выручка в ларьках. Проехав по точкам, бухгалтерша вдруг обнаружила, что цены не соответствуют накладным. Решение руководства было однозначным — цены «привести в соответствие», а продавцам жить исключительно на зарплату, которая составляла шестнадцать тысяч рублей. К этому времени бутылка водки стоила три тысячи рублей. Возражения работников в расчет, как всегда, не принимались.

— Ну сделайте нам нормальную зарплату, и никто не будет накручивать цены! — возмущались продавцы.

Но нас никто не слушал, и в один прекрасный момент, когда в ларьке собрались я, Валерия и Ирина, которая была вторым дневным продавцом, конфликт перерос в открытое столкновение: приехавшая с Бенедиктовым бухгалтерша пришла в неописуемую ярость при виде завышенной цены на жевательную резинку. Мы психанули и тут же, в ларьке, втроем написали заявление об уходе. Бенедиктов печально смотрел, как мы пишем, понимая, что наступил конец его лафе — «халявная» половина «левака» «приказала долго жить».

Только уволившись из «Актея», я поняла, что мой развод и вообще, вся жизнь с Ильей, остались позади. Обстановка в ларьке начинала давить — постоянные пересуды, пересказы, кто что сказал, кто что купил, кто с кем куда поехал… Все это надо было пережить, но, пережив один раз, нужно было идти дальше… Призраки прошлого стали понемногу отступать, однако совсем уходить в прошлое не спешили.

Я снова оказалась без работы. Под молчаливыми осуждающими взглядами родителей я пару раз сходила на биржу труда, отстояла очередь, но ничего стоящего мне так и не предложили — зарплата в три тысячи рублей меня не устраивала. Я чаще стала бывать у Аленки. Все это время моя закадычная подружка следила за событиями издалека, иногда лишь комментируя происходящее, мол, я тебя предупреждала, я же говорила, что Илья скотина! Ну, убедилась, подружка? Она вдруг решила, что ей тоже нужно развестись с Сергеем, однако дальше разговоров на кухне не шло. Через два месяца, когда деньги окончательно иссякли, и не хватало даже на сигареты, мне пришлось срочно искать работу. Я могла наняться только в очередной ларек, куда же еще? Тем паче, что опыт у меня уже был, а в «трудовой» стояла соответствующая запись. Валерия не унывала, она пошла торговать на рынок какими-то футболочками, кофточками, шортиками.

— Слушай, напротив трамвайного кольца не так давно появился ларек, — подсказала она мне. — Я спрашивала, им нужны продавцы. Я в ларек больше работать не пойду, честно говоря, повеситься легче! Но если ты хочешь…

Я хотела. Ларек был расположен практически рядом с домом Ломакина, и как-то, возвращаясь от них, я подошла к ларьку и стукнула в окошко. В окошке показался крупный симпатичный мужчина.

— Вы знаете, — сказал он, выслушав мой вопрос. — Продавцы нам понадобятся с первого июня, перезвоните через неделю вот по этому телефону, — он черканул на листке номер.

Так я снова оказалась в ларьке. Крупный симпатичный мужчина был хозяином, звали его Александр Александрович Снетков. Ему было лет тридцать, он был почти двухметрового роста, мускулистый, крупный, эдакий цивилизованный Конан-варвар. Продавцы, которые работали в ларьке до этого, проворовались (работали там одни парни) и Саша, так все называли этого гиганта, уволил всех скопом и решил набрать новых продавцов. Меня поразило благожелательное отношение. Вместе со мной на собеседование пришли двое каких-то парней лет тридцати, насколько я поняла, они были друзьями, и красивая черноволосая девушка Вероника, которая оказалась подругой длинноногой блондинки Ольги — секретарши Саши. Так как я оказалась единственным продавцом с опытом работы, Саша и его коммерческий директор Сергей прислушались к моим советам и, чтобы больше не было накладок, завели журнал сдачи смены. Мне и Веронике сказали, что работать мы будем в день, с восьми до восьми, и что через два дня наша первая смена.

— Зимой страдаем от холода, летом от жары — прокомментировала я через неделю наше положение.

Несмотря на то, что ларек стоял под березками, и на него падала тень от листьев, к вечеру он нагревался так, что дышать становилось нечем. Все бы ничего, но в жару очень хочется пить, ну а день не ночь, и до ближайших кустиков было метров пятьсот… И это становилось настоящей проблемой. Иногда я умудрялась не пить по двенадцать часов, только жевала мятную жевательную резинку, чтобы перебить жажду. Впрочем, у нас было полтора часа на обед. За это время мне нужно было успеть смотаться домой, на другой конец города, пообедать и справить все свои естественные надобности.

То, что творилось в этом ларьке до нашего появления, можно было назвать только бардаком.

— Да они даже машины шампанским мыли, — рассказал нам о продавцах мальчишка лет девяти. Его звали Адам, и он был местным парией — мать его пила, кроме него, в семье было еще пять детей. Их знал весь микрорайон.

Впрочем, навести порядок было сложно — в первую же пересмену мне пришлось сорваться на визг, которого я от себя никогда не слышала. Дело в том, что кроме двух друзей, Михаила и Евгения, которых я уже видела, на работу приняли еще двоих — белобрысого Валеру и чернявого Костю. Оба они в первый же рабочий день пришли навеселе, и пересмена превратилась в настоящий кошмар: ларек стоял «на бойком месте», в окошко ломились похмельные мужики, мы с Вероникой никак не могли свести дебит с кредитом, а наши горе-сменщики, не дожидаясь наших подсчетов, вовсю торговали, отсекая, таким образом, возможность проверки товара. Дверь была открыта, в ларек заходили какие-то полупьяные девицы, чьи-то друзья, еще какие-то темные личности. Шум стоял такой, что я не слышала, голоса Вероники. Мы насчитали недостачу в двести тысяч и запаниковали. Мой визг внес некое подобие порядка. Мы кое-как посчитались, нашли, наконец, ошибку в расчетах и быстренько ретировались из ларька. После этой истерики (честное слово, я просто не знала, как еще можно привести этих придурков в чувство, уговоры и просьбы «мальчики, потише, мальчики, дайте посчитаться!» не помогали), я прослыла скандальной бабой, что меня, в принципе, вполне устраивало.

Смена Валера — Костя оказалась словно проклятой. Каждый рабочий день у них выходила недостача в сто тысяч рублей. Валера удивлялся и косился на своего напарника, однако открыто обвинять его в воровстве не решался — все же пили вместе. Костя был плотным темноволосым красавчиком с серьгой в ухе, он был похож на цыгана. В ларьке его любимым местом был дверной проем. Красиво выгнувшись, он застывал с независимым видом, горделиво демонстрируя прохожим свой профиль. Как оказалось, в прошлом он работал в милиции, но был ранен в голову, после чего обратно на работу его не взяли по состоянию здоровья. Впрочем, о ранении в голову можно было догадаться по его поведению. Если он не стоял в дверном проеме, то пропадал неизвестно где, но стоило ему хоть раз подойти к прилавку, как тут же появлялась недостача. Через месяц его уволили, Валера вышел работать со своей женой, и недостачи прекратились.

Вторая смена Михаил — Евгений отличалась большей стабильностью, ребята были спокойнее и серьезнее.