Иногда мама гладила меня по голове и говорила то же самое, что я думала:

— Ничего, Лиана, ничего… Мы живучие.

Столько беспокойства мне доставлял один-единственный камешек, величиной четыре-пять миллиметров.

— И откуда такая напасть? — не могла понять мама. — Ни у кого в семье почки никогда не болели…

Я знала, откуда — ларек, будь он проклят. Ларек, холод, отсутствие туалета, отказ от воды на протяжении суток, и вот результат. Ради чьих денег я гробила свое здоровье?

Когда не было приступов, я писала роман. Я упорно пробиралась к концу, преодолевая вместе с героями препятствия, которые сама же и придумала.

К Аленке я больше не ходила. Этой зимой она окончательно выгнала своего Сергея, за два месяца вдруг скинула килограмм пятнадцать и снова стала худенькой и красивенькой. Ее личная жизнь внезапно стала бурной, и ей было не до меня, о чем она не преминула мне сказать напрямую.

— Да ты просто ноешь! — заявила она мне, — Подумаешь, принцесса, у нее видите ли боли! Ну и что? Терпи!

Я пожала плечами и ушла. Морально я готовилась к тому, что такие вот боли будут теперь преследовать меня всю оставшуюся жизнь, а значит, нужно просто научиться жить с этим. Вот и все.

Мои мучения закончились в тот самый момент, когда я закончила роман. Это произошло через четыре месяца. Камень вышел. Жизнь продолжалась. Я взяла роман и пошла по совету одного из знакомых в газету, вдруг они опубликуют хоть отрывок? У меня коленки дрожали, когда я разговаривала с редактором. Редактор был очкаст, бородат, волнистые волосы стянуты на затылке в хвост. Он больше напоминал барда, чем должностное лицо. Я отдала ему тяжелую рукопись в четыреста листов и неделю ждала ответа. Через неделю я снова появилась в редакции.

— Это, конечно, интересно, даже талантливо, — сказал редактор, выпуская вбок струйку вонючего папиросного дыма и показывая в улыбке желтые от табака зубы. — Я прочитал за выходные. Но написано уж слишком… монолитно, что ли. Логически законченный отрывок взять отсюда просто невозможно. И к тому же объем… — он вдруг посмотрел на меня и, откашлявшись, предложил. — У вас прекрасный стиль, чего бы вам не поработать у нас? Нормальный заработок я обещаю. Поработаете с месяц-другой внештатником, если будет получаться, переведем в штат, у нас как раз есть свободное место. Подумайте.

— Хорошо, я подумаю, — пробурчала я, не представляя себя в роли репортера.

Редакция располагалась в двух тесных комнатенках, кругом стоял шум, гам, все были заняты каким-то срочными делами, кричали, звонили, скандалили, переспрашивали, бегали с бумагами от компьютеру к компьютеру… Как можно писать в таком кавардаке, я не представляла. Я забрала рукопись и бочком, тихонько, выбралась в коридор… Думать вроде бы было не о чем, раз предлагают, надо идти, но я все же задумалась. Чтобы работать журналистом, необходима доля наглости, а ее у меня не было, по своей натуре я всегда была человеком застенчивым. Получится ли? Я тряхнула головой. А чем черт не шутит! По дороге домой я позвонила к одному знакомому парню, он занимался парапланеризмом. Знакомство было шапочное, но он не отказался от интервью — по-моему, ему это даже польстило. Через два дня моя первая статья была готова.

По дороге в редакцию я вдруг остановилась у парикмахерской. В детстве у меня были короткие волосы, но едва я закончила школу, как начала их отращивать, они доросли до плеч и остановились. Не помогали никакие ухищрения — расти дальше они не хотели. Может, пора расстаться с ними расстаться? В парикмахерской никого не было, и мастер заинтересованно взглянула на меня.

— Что вы хотели?

— Постричься…

Я села в кресло, неуверенно посмотрела на себя в зеркало.

— Понятия не имею, как это должно выглядеть, — сказала я, а парикмахер тем временем снимала заколки с моей головы, — Что-нибудь э-э-э… Даже не знаю.

— Понятно… — парикмахер посмотрела на мои волосы. — Ну хоть какие-то пожелания есть?

— Есть, хочу, чтобы спереди было подлиннее, а сзади коротко.

Так она и сделала. Через полчаса на меня из зеркала смотрел совсем другой, незнакомый мен человек. Этому человеку было от силы лет двадцать. Я тряхнула длинной челкой, взъерошила волосы, улыбнулась, расплатилась и вышла на улицу. До редакции я добралась быстро — она располагалась всего в двух домах от парикмахерской. Я постояла на крыльце, выкурила для храбрости сигарету, потом открыла дверь и решительно вошла внутрь.

Я закурила, потушила спичку, засунула ее в банку из-под кофе и поежилась. В подъезде было прохладно. Это была моя первая сигарета за сегодня, и я с наслаждением втянула в себя терпкий дым, чуть отдающий ментолом. С завтрашнего дня я вообще бросаю курить, потому что мой Алексей не курит и, между прочим, не пьет. Я вздохнула и с некоторой долей сожаления посмотрела на пачку, в которой оставалось две сигареты. Сегодня к ночи я выкурю сигарету, а одну оставлю в пачке, так, на всякий случай. Мало ли что… Не курить легче, когда знаешь, что сигареты есть. Может, получится бросить… Соседская дверь на площадке открылась, и к окну спустился подросток лет пятнадцати, по-видимому, внук соседей. Я его часто видела в подъезде. Я краем глаза наблюдала, как он закурил, жадно затянулся, неумело выпустил клубы дыма.

— А вы в двадцатой квартире живете?

Я удивилась. Обычно он не разговаривал со мной, наоборот, старался скорее проскользнуть мимо, отводил при встречах взгляд, а тут надо же, лезет общаться!

Я молча кивнула.

— А, так это значит, вы бывшая жена Ильи?

Я чуть не поперхнулась дымом. Какого черта? Все это было сто лет назад.

— Да я просто разговаривал с Ильей, он мне и рассказал, что он, оказывается жил рядом, и про вас рассказал, — тон у подростка вдруг стал пакостным, он захихикал, — А знаете, Илья такой бабник! Вооще, атас! Не одной юбки не пропускает! А уж пьет! Он и меня угощал! — похвастался подросток. — Он часто в «Оазисе» зависает! Девки от него без ума, еще бы, он их поит… Каждый раз с новой уходит.

Я с иронией посмотрела на него. Интересно, что им движет? Желание сделать незнакомому человеку больно? Ну уж нет! Дудки, пацан!

До юнца вдруг дошло, что для ревнивой жены я что-то чересчур спокойно воспринимаю все, что он говорит.

— А давно вы развелись? — наконец спросил он.

— Шесть лет назад, мальчик, — ответила я и торопливо затушила сигарету: снизу послышался шум подъехавшей машины, и нетерпеливый сигнал клаксона позвал меня.

Это приехал Алексей. Я сунула в рот подушечку жевательной резинки, закинула на плечо сумку и стала спускать вниз. Когда впереди ждет столько хорошего, оборачиваться назад, в прошлое не хочется, да и незачем.

Конец

Майя Новик