Мать пришла за Ларисой в садик и, помогая одеться, никак не могла попасть рукавом пальто на руку.

— Быстрее, доченька, не вертись, — сказала она, хотя Лариска и не думала вертеться, стояла спокойно. — Там нас папа дожидается, ты будешь хорошей девочкой, ты будешь любить его, правда?

— Правда, — ответила Лариска.

За калиткой садика их ждал дяденька в сером костюме.

— Вот, Коленька, познакомьтесь, — подтолкнула мать к нему Ларису.

Лариса снизу разглядывала дяденьку. Он показался ей огромным. И все у него огромное — огромный нос, громадная, как решето, шапка на голове, громадными были руки, ботинки на ногах. Мать взяла Ларису за руку, и все втроем они пошли. Дяденька шагал так широко, что Ларисе всю дорогу приходилось поспевать за ним.

— Мы сейчас будем на новую квартиру переезжать, — сказала мама. — Ты хочешь на новую квартиру? — спросила она, наклоняясь к дочке.

Но Лариса не знала, хочется ли ей на новую квартиру. Она сейчас думала о другом.

«Если он мой папа, то почему не берет меня за руку?» Лариса не раз видела, как ходили Оля с мамой и папой, оба они держали Олю за руки, и вообще все дети всегда гуляют с мамой и папой за руку. Так подумала Лариса и робко протянула свою руку к громадной ладони.

Дяденька сверху глянул на Ларису, на ее руку с тоненькими розовыми пальчиками, тянувшимися к его руке. Потом несмело взял эту руку и придержал шаг.

Вот теперь было то, что надо. И идти сразу стало гораздо легче. Ларисе очень хотелось, чтобы ее увидела Оля или кто-нибудь еще из детей. У калитки одного двора, мимо которого они проходили, стояла девочка с мышиными хвостиками косичек. Гордо вскинув голову, прошла мимо нее Лариска. Теперь она была такая же, как все, теперь и у нее был папа.

— Так хочешь ты на новую квартиру? — снова спросила у Ларисы мама.

— Ага, хочу, — охотно согласилась Лариса.

Она и понятия не имела, что переезжать на новую квартиру так интересно. Во-первых, все, что есть в доме, связывается в узлы и складывается в ящики. Оказывается, у них полным полно добра, только раньше все оно где-то пряталось, а сейчас объявилось. Узел с бельем, узел с платьями, узел с постелью. А ботинки, а миски, тарелки, вилки, кастрюли, примус! Ой, как много у них всего… И потом, когда переезжают на новую квартиру, стаскивают с места все вещи. Тогда раскрываются закутки и в них обнаруживаются целые сокровища. То игрушка, давно потерянная и даже забытая Ларисой, то старый ботинок, то рваная галоша. Когда сдвинули с места шкаф, на пыльном островке, оставшемся на полу, Лариса нашла огрызок красного карандаша и резинку.

И еще было интересно смотреть, как легко таскал все вещи папа. А они ведь стояли на полу так прочно, словно приросли к нему. Лариса ни за что не смогла бы даже сдвинуть с места ни шкафа, ни кровати. А папа обхватил руками шкаф и понес его перед собой как ни в чем не бывало. Потом так же вынес и стол, и кровать.

— Помогай, доченька, — сказала мать Ларисе. — Игрушки свои собирай, вазончик выноси.

Ларису словно ветром подхватило. И как это она сама не догадалась, что тоже может помогать!.. Она бросилась к окошку, схватила свой вазончик и побежала на улицу, где стояла запряженная в телегу большая рыжая лошадь.

— Папа, на, возьми вазончик, — крикнула она, впервые в жизни выговаривая такое прекрасное слово.

Но тот, к кому она обращалась, видимо, не понял, что это ему говорят, он даже не оглянулся. И только когда Лариса подбежала к нему, протягивая горшочек с цветком, немного удивленно посмотрел на нее, потом улыбнулся, склонился к ней, подхватил под мышки и поднял вверх. Ларисе показалось, что она куда-то летит, так высоко подняли ее большие сильные руки, у нее даже дыхание захватило — и от страха, и от радости. А папа поставил ее на телегу между шкафом и большим пружинным матрацем.

— Ставь свой горшочек куда хочешь, — сказал он.

Но Лариса уже совсем забыла про вазончик, счастливая, стояла на телеге и смеялась.

Попрощаться с ними пришла тетя Валя, прибежала и Олечка. Олечка помогала Ларисе собирать игрушки, тетя Валя, сложив на груди полные белые руки, смотрела, как мать собирала разную мелочь в разостланную на полу подстилку.

— Так поздравляю вас, Марусенька, в добрый час, — говорила тетя Валя.

— Спасибо, Валенька, — отвечала мать. — Знаете, я надеюсь, что он будет Ларисе, как отец, — понизила она голос и оглянулась на дверь.

— Дай бог, дай бог, — сказала тетя Валя.

— Он на заводе работает… Электромонтером… И вообще он хороший, — словно бы в чем-то оправдываясь, говорила мать.

— Дай бог, дай бог, — снова повторила тетя Валя.

Мать обвела глазами комнату, не осталось ли чего, что следовало взять с собой. На стене, на картонке с нарисованными на ней двумя розами, висел календарь. Мать подошла к нему. С минуту смотрела на листок, словно собираясь навсегда запомнить сегодняшний день.

— Двадцатого июля тысяча девятьсот тридцатого года, — тихо сказала она. Потом сняла календарь, положила на груду вещей, лежавших на подстилке, ловко стала связывать узел.

— Так не забывайте нас, Марусенька, приходите в гости, — выходя за ними во двор, говорила тетя Валя.

Спустя какое-то время все было уложено на подводу, и Лариса, держа в одной руке вазончик, другою прижимая к груди куклу, сидела на большом узле. Папа проверил, хорошо ли держатся вещи, взял в руки вожжи.

— Но! — сказал он лошади.

Лошадь кивнула головой, мотнула хвостом, телега загремела по булыжнику. Ларису сильно подбросило, она крепче прижала к себе куклу, сильнее обхватила вазончик.

На новой квартире все было не так, как на прежней. Они переехали в громадную, с высоким потолком и большущими окнами комнату. Все привезенные на подводе вещи будто потерялись в ней, а ведь Ларисе недавно казалось, что добра у них очень много.

— Как пусто у нас, — с грустью сказала мама, когда они расставили и разложили все сокровища.

— Ничего, — сказал папа, подходя к шкафу и открывая источенную жучком дверцу. — Вот получу получку — купим новый шкаф, кровать новую купим, в этом месяце я должен получить хорошую получку… Рублей двести, — подумав, добавил он.

Мама обрадовалась.

— Ого, — весело сказала она. — Я и не знала, что за такого богача замуж вышла.

Как и раньше, каждое утро Лариса ходила в детский сад, а возвратясь оттуда, играла около дома. Но и улица, и окрестности здесь были не такие, как на старом месте. Раньше стоило Ларисе выбежать за калитку, как перед нею расстилались луг, поле. А тут за воротами начиналась мощеная улица, по ней ездили лошади, запряженные в телеги, порою проносились машины, поднимая столбы пыли.

Возле дома, в котором теперь жила Лариса, стоял кирпичный ларек, от которого далеко пахло керосином. Лариса ходила смотреть, как большой черный дядька в клеенчатом фартуке продавал керосин женщинам, стоявшим в очереди вдоль ларька. Рукава у дядьки были закатаны по самые локти, а волосатые руки все в керосине. Большими и маленькими жестянками на длинных ручках черпал он керосин из железной бочки и через большую воронку вливал в бидоны, бутылки. Он ловко опрокидывал жестянку с керосином, и во все стороны летели брызги, а в воронке начинали прыгать радужные пузыри.

Двор дома, в котором жила Лариса, был маленький, на него выходили еще окна небольшого деревянного домика. Но домик тот был огорожен забором, и Лариска никак не могла пойти туда и посмотреть, кто там живет. Однажды она увидела за забором мальчика: по возрасту он был, наверно, как Лариса. Мальчик стоял по ту сторону забора и большими черными глазами смотрел на Ларису, которая палочкой ковыряла песок под ногами. Лариса совсем уж было собралась подойти поближе, но из домика вышел тот самый дядька, что продавал керосин, только без клеенчатого фартука.

— Сема, — позвал дядька, и мальчик убежал. Лариса в тот раз с ним так и не познакомилась.