– Видите, я же сказал, что они прислушаются к доводам «Разума», – говорит Рыбий Глаз, выключая жужжащее оружие.

Теперь Хиро замечает табличку с названием, прикрепленную к пульту управления:

– Чертова отдача отбросила нас до самого Китая, – с удовлетворением констатирует Рыбий Глаз.

– Это ваших рук дело? Что там стряслось? – спрашивает Элиот.

– Моих. С помощью «Разума». Видите ли, устройство стреляет крохотной металлической стружкой. Снаряды движутся очень быстро, скорость у них выше, чем у винтовочной пули. Обедненный уран.

Вращающиеся дула теперь уже почти остановились. Такое впечатление, что их в связке штук двадцать.

– А я думал, вы ненавидите пулеметы, – говорит Хиро.

– Этот треклятый Плот я ненавижу еще больше. Давайте перебираться на что-нибудь, что может двигаться. Что-нибудь с мотором.

Поскольку на пиратском корабле Брюса Ли полыхает пожар и то и дело гремят мелкие взрывы, у них уходит минута на то, чтобы сообразить, что несколько человек еще живы и ведут по ним огонь. Когда Рыбий Глаз это замечает, то снова нажимает на курок. Закрутившись, дула превращаются в прозрачный цилиндр, и режущее уши шипение возобновляется.

Когда Рыбий Глаз, водя взад-вперед пушкой, поливает цель сверхзвуковым душем обедненного урана, весь корабль Брюса Ли начинает как будто искриться и блестеть, точно между носом и кормой пролетает фея-эльф, посыпая все магической ядерной пылью.

Малая яхта Брюса Ли совершает ошибку: подходит слишком быстро, чтобы посмотреть, что происходит. На мгновение Рыбий Глаз поворачивает пушку в ее сторону, и высокий мостик яхты соскальзывает в воду.

Основные палубные надстройки траулера разваливаются на куски. Изнутри его раздаются ужасные хлопки, чиханье и скрежет: это прогибаются огромные секции и палубные надстройки медленно опадают в трюм, точно наспех состряпанное суфле. Заметив это, Рыбий Глаз прекращает палить.

– Хватит вам, босс, – говорит Вик.

– Я тащусь! – радостно вопит Рыбий Глаз.

– Нам нужен был траулер, кретин, – мстительно говорит Элиот, рывком натягивая штаны.

– Я не собирался совсем его взрывать. Пожалуй, эти мелкие пульки проходят через все, что угодно.

– Додумался, – бормочет Хиро.

– Что ж, очень жаль, что я предпринял кое-какие меры для спасения наших задниц. Пошли, заберем какой-нибудь катер, пока все не сгорели.

Они на веслах гребут в сторону обезглавленной яхты. К тому времени, когда они туда добираются, от траулера Брюса Ли остается всего лишь кренящийся набок пустой стальной остов, из которого рвутся языки пламени и клубы дыма, приправленные случайным взрывом.

В уцелевшей секции яхты множество мелких дырочек, а еще она усыпана россыпью взорвавшегося фибергласа. Шкипер и члены экипажа, или тушенка, в которую они превратились, когда мостик, по которому прошелся «Разум», с прочими обломками соскользнули в океан, не оставив никаких следов своего существования, если не считать пары длинных параллельных мазков, уходящих в воду. Но на камбузе есть мальчик-филиппинец; сам камбуз находится настолько низко, что его обитатель не только цел и невредим, но и лишь смутно представляет себе, что произошло.

Несколько электрических проводов распилило пополам. Выкопав в трюме ящик с инструментами, Элиот на протяжении следующих двенадцати часов пытается залатать все настолько, чтобы можно было снова запустить двигатель и управлять яхтой. Хиро, обладающий элементарными познаниями в электричестве, играет роль мальчика на побегушках и никчемного советчика.

– Слышали, как говорили пираты до того, как Рыбий Глаз их пострелял? – спрашивает Хиро Элиота, пока они работают.

– Вы имеете в виду туземный язык?

– Нет, в самом конце. Когда они стали нести полную околесицу.

– А, это. На Плоту все так говорят.

– Вот как?

– Ага. Один начинает, и остальные следом. Думаю, мода у них такая.

– Но на Плоту это распространено?

– Ага. Понимаете, там все говорят на разных языках, там столько разных этнических групп. Все равно что Вавилонское столпотворение. Наверное, когда они издают эти звуки, бормочут невесть что, то просто подражают незнакомой речи.

Филиппинец готовит им еду. Рыбий Глаз и Вик садятся есть в главной кабине в трюме, листают за едой китайские журналы, рассматривая азиатских цыпок, и временами поглядывают в навигационные карты. Когда Элиот снова врубает электричество, Хиро подключает в розетку свой личный компьютер, чтобы перезарядить батареи.

К тому времени, когда яхта снова на ходу, уже стемнело. На юго-востоке по низкому нависшему небу колыхается зарево.

– Это Плот там? – спрашивает, указывая на сноп, Рыбий Глаз, когда вся команда собирается в импровизированном центре управления Элиота.

– Да, – отвечает Элиот. – Они освещают его всю ночь, чтобы рыболовецкие суда смогли найти дорогу домой.

– Как, по-вашему, сколько до него? – спрашивает Рыбий Глаз.

Элиот пожимает плечами:

– Миль двадцать.

– А до земли сколько?

– Понятия не имею. Шкипер Брюса Ли, вероятно, знал, но был превращен в пюре вместе со всеми остальными.

– Вы правы, – отзывается Рыбий Глаз. – Следовало поставить пушку на «хлестать» или «рубить».

– Плот обычно держится милях в ста от берега, – вставляет Хиро, – чтобы ни на что случайно не наткнуться.

– Как у нас с топливом?

– Я замерил бак лотом, – отвечает Элиот, – по правде говоря, боюсь, не слишком хорошо.

– Что вы имеете ввиду: «не слишком хорошо»?

– Когда ты в море, уровень определить непросто, – снова пожимает плечами Элиот. – Я не знаю, сколько жрут эти моторы. Если до берега нам действительно сто или даже восемьдесят миль, мы можем и не дотянуть.

– Значит, плывем на Плот, – решает Рыбий Глаз. – А там уговорим кого-нибудь, что в его же интересах поделиться с нами топливом. А потом вернемся на материк.