– Извиняй, партнер, – говорит И.В., входя в комнату Вавилона/Инфокалипсиса. – Ух ты! Да у тебя тут как в шарике, в котором, стоит потрясти, кружатся снежинки.

– Привет, И.В.

– У меня для тебя еще кое-какая инфа, партнер.

– Валяй.

– «Лавина» – на самом деле стероид. Или очень на него похожа. Ага, он самый. Забирается через стенки клеток, как самый настоящий стероид. А потом делает что-то с ядром клетки.

– Ты был прав, – говорит Хиро Библиотекарю, – в точности как герпес.

– Мужик, с которым я разговаривала, сказал, он вздрючивает настоящую ДНК. Не знаю, что все это значит. Это он так сказал.

– А с каким мужиком ты разговаривала?

– Нг. Из «Нг Секьюрити Индастрис». Не напрягайся с ним связываться, он тебе никакой инфы не даст, – отмахивается она от следующих расспросов.

– А что это ты тусуешься с такими, как Нг?

– Работа такая. Благодаря мне и моему другу Нг у мафии теперь есть образчик наркотика. Раньше он всегда успевал самоуничтожиться прежде, чем попадал в лабораторию. Сейчас, думаю, его анализируют. Может, пытаются найти антидот или еще что.

– Или пытаются его воспроизвести.

– Мафия не станет такого делать.

– Не будь дурой, – говорит Хиро. – Разумеется, станет.

И.В. смотрит обиженно.

– Послушай, – говорит он, – мне очень неприятно тебе об этом напоминать, но будь у нас и сегодня законы, мафия была бы преступной организацией.

– Но у нас нет законов, – возражает она. – Теперь это просто сеть предприятий под общей крышей, как и все остальное.

– Ладно, я хочу только сказать, что они, возможно, делают это вовсе не ради человечества.

– А ради чего ты засел тут с этим балаганным академиком? – Она указывает на Библиотекаря. – Ради блага человечества? Или потому, что гоняешься за юбкой? Как там ее зовут?

– Ладно-ладно, – примирительно говорит Хиро, – давай не будем больше о мафии. Меня ждет работа.

– И меня тоже.

И.В. рывком отключается, оставляя после себя прореху в Метавселенной, которую компьютер Хиро быстро затушевывает.

– Кажется, она думает, будто в меня втюрилась, – объясняет Хиро.

– Мне она показалась милой и заботливой.

– О'кей, – говорит Хиро. – За работу. Откуда взялась Ашера?

– Первоначально – из шумерской мифологии. И, следовательно, она играет важную роль в вавилонской, ассирийской, ханаанской, иудейской и угаритской мифологиях, которые все произошли от шумерской.

– Любопытно. Значит, шумерский язык вымер, а шумерские мифы перекочевали в другие культуры.

– Верно. Более поздние цивилизации использовали шумерский как язык религии и науки, так же как латинский имел хождение в Европе в Средние века. Никто не говорил на нем как на родном языке, но образованные люди умели на нем читать. Таким же образом передавалась и шумерская религия.

– И какова роль Ашеры в шумерских мифах?

– Свидетельства фрагментарны. Было обнаружено некоторое число таблиц, но они разбиты. Считается, что Л. Боб Райф раскопал много табличек, сохранившихся в целости и сохранности, но он отказывается публиковать их или предоставить для изучения. Дошедшие до наших дней шумерские мифы также фрагментарны и носят странный характер. Лагос сравнивал их с горячечным воображением ребенка двух лет. Целые пласты их не поддаются переводу: знаки читаются и хорошо известны, но в целом они не говорят ничего, что имело бы смысл для современного рационального мышления.

– Как инструкции по программированию VCR.

– Налицо множество монотонных повторений. Также имеется значительное количество текстов, которые Лагос называл «Патриотизмом "Ротари-клуба"»: писцы превозносили сверхдобродетели своего родного города над каким-то другим городом.

– А что делает один шумерский город лучше, чем другой? Больший зиккурат? Лучшая футбольная команда?

– Лучшие ме .

– Что такое ме ?

– Правила или принципы, контролирующие функционирование общества. Сродни своду законов, но на более фундаментальном уровне.

– Не понимаю.

– В том-то и дело. Шумерские мифы не «читабельны» и не «развлекательны» в том смысле, в каком поучительны или развлекательны мифы греков или иудеев. Их мифы отражают сознание, фундаментально отличное от нашего.

– Надо думать, если бы наша культура основывалась на шумерской, они показались бы нам более интересными, – говорит Хиро.

– На смену шумерским пришли аккадские мифы, которые в значительной степени основаны на своих предшественниках, Очевидно, что аккадские редакторы прошлись по шумерским мифам, выбросили странные (для нас) и непонятные части, а потом связали отдельные мифы в обширные эпосы, как, например, эпос о Гильгамеше. Аккадцы были семитами, дальними родственниками иудеев.

– А что могут сказать об Ашере аккадцы?

– В их культуре она известна как Иштар. Здесь Ашера – богиня эротики и плодовитости, но имеет также и разрушительный, мстительный аспект. В одном мифе Ашера насылает на Кирту, царя людей, ужасную болезнь. Излечить его может только Эль, царь богов. Эль наделяет неких лиц привилегией питаться молоком из грудей Ашеры. Эль и Ашера часто усыновляют человеческих детей и позволяют им питаться от груди Ашеры; в одном тексте сказано, что она выкормила семьдесят божественных сыновей.

– Распространяя свой вирус, – говорит Хиро. – Матери, больные СПИДом, способны передать вирус детям, которых кормят грудью. Но это ведь аккадская версия, так?

– Да, сэр.

– Я хочу услышать что-нибудь шумерское, даже если это непереводимо.

– Хотите узнать, как Ашера наслала болезнь на Энки?

– Валяй.

– Перевод этой истории зависит от ее интерпретации. Одни видят в ней миф об изгнании из Рая. Другие рассматривают ее как битву между мужским и женским началами или между огнем и землей. Третьи – как аллегорию плодородия. Это прочтение основано на интерпретации Бендта Альстера.

– Приму к сведению.

– Вкратце: Энки и Нинхурсаг – иными словами, Ашера, хотя в данной легенде она наделена и другими эпитетами, – живут на острове Тильмун. Тильмун чист, красив и светел, там нет болезней, люди не стареют, а хищные звери не охотятся. Но там нет воды. Поэтому Нинхурсаг умоляет Энки, являющегося в одной из своих ипостасей божеством вод, принести в Тильмун влагу. Он так и делает, мастурбируя среди ирригационных канав и заполняя их своей жизнетворной спермой, которая также названа «водой сердца». Одновременно он произносит нам-шуб, воспрещающий всем входить в эту область, поскольку не желает, чтобы кто-либо приближался к его сперме.