— Отлично. — Он положил инструмент назад в футляр. — Следи, чтобы она все время была настроена. На большой высоте, где такая переменчивая погода, за лютней нужен особый уход. Джеральд, принеси ужин и вино. Мастер Элфред, уберите, пожалуйста, карты. Мы с леди пообедаем здесь вместе с капитаном. Но сначала мы с нашей гостьей прогуляемся по палубе, если она не возражает.

— Моя служанка говорит, что меня может сбросить за борт порывом ветра.

— В течение ближайших часов это маловероятно, миледи, — возразил Элфред с поклоном. — Корабль будет пролетать по очень спокойному месту.

— В таком случае я принимаю любезное приглашение вашего сиятельства, — согласилась Рохейн, не переставая наслаждаться своей способностью говорить.

Птицы на верхушках деревьев подняли ужасный гвалт, ссорясь из-за лучшего места. Небосвод над головой мягко мерцал яркой синевой, какая бывает только в сумерки, да и то редко. Паруса вырисовывались темными силуэтами на синем фоне. Луна, вернее, только ее половина плыла по небу, как раздувшаяся рыба.

— Какое странное время ночи… или дня, — вежливо заметила Рохейн, когда они ступили на слегка покачивающуюся палубу. — Интересно, это день или ночь? Солнце и луна находятся на небе одновременно. Птицы поют, как будто приветствуют утро. Это межвременье: ни то, ни другое. Граница во времени.

Ее кавалер предложил руку, и Рохейн протянула свою, слегка коснувшись его кружевного манжета. Герцог Эрсилдоун, Королевский Бард, оказался человеком учтивым. Он понравился Рохейн с первой их встречи.

— Ваши слова о границах, — начал Бард, — напомнили мне одну старую сказку. Не хотите ли ее послушать? Мне кажется, это ни с чем не сравнимое удовольствие — рассказывать что-нибудь прекрасной даме в такой вечер, да еще на такой высоте.

— Это большая честь для меня, сэр, послушать сказку, рассказанную самим Королевским Бардом.

Он склонил голову в знак благодарности.

— Однажды жил парень, — стал рассказывать Эрсилдоун. — Его звали Карти Маккейтли. Этот хвастун все время повторял, что может выиграть по части ума у любой нечистой силы. Хвастовство дошло до ушей самого Хуона Охотника…

Рохейн охватила паника. Изо всех сил девушка старалась ее скрыть.

— И, — продолжал Эрсилдоун, глядя на небо и не замечая замешательства девушки, — будучи азартным по натуре, Хуон предложил Маккейтли сыграть с ним в карты. Парню ничего не оставалось, как принять вызов. На кон поставили жизнь проигравшего.

«Будь уверен, — сказал Хуон, угрожающе наставляя на парня рог, — если я выиграю, ты поплатишься своей жизнью, где бы ни находился. Ты можешь быть и внутри своего дома из рябины и железа, и вне него. Если побежишь, я пущусь вдогонку со своими собаками. И клянусь, что обязательно достану тебя».

— Молодой человек очень неосмотрительно согласился на игру, — заметила Рохейн, покачнувшись.

Рассказчик помолчал немного, взглянув на девушку. Восстановив равновесие, Рохейн улыбнулась и кивнула ему.

— Маккейтли был достаточно хитер, — сказал Эрсилдоун, — но Хуон оказался искуснее. Игра продолжалась три дня и три ночи, и в конце концов чудовище выиграло.

«А сейчас я тебя съем», — сказало оно.

Маккейтли вскочил, забежал в дом и замкнул двери, сделанные из дерева рябины, а окна закрыл железными ставнями. Это был необычный дом, такой крепкий, как будто из камня, со стенами около четырех футов толщиной, с заложенными внутрь всевозможными талисманами.

Рогатое чудище подошло к двери как грозовая туча, с глазами, сверкающими, как молния, и сказало:

«Маккейтли, твои железные заслоны не остановят меня. Ты проиграл свою жизнь как внутри дома, так и вне его, и я съем тебя».

С этими словами он нанес по двери удар. Все петли и замки рассыпались на части, и дверь распахнулась. Но когда всемогущий Хуон ворвался в дом, Маккейтли нигде не было видно.

«Ты не спрячешься от меня, — захохотал злобный Хуон. — Мои слуги извлекут тебя из любого места».

«Но я не прячусь, — раздался голос откуда-то возле трубы. — После такой долгой игры я проголодался и просто решил пообедать».

«Не раньше, чем пообедаю я», — ответило чудище.

«Мне жаль, но я не могу пригласить тебя разделить со мной трапезу, — сказал голос. — Здесь не хватит места для такого большого существа, как ты. Я в стене — ни внутри моего дома, ни снаружи».

Хуон зарычал от ярости и с грохотом исчез.

— Очень интересно! — улыбнулась Рохейн. — Маккейтли так и прожил до конца жизни в стене?

— Нет, потому что он перехитрил чудище и таким образом выиграл спор. Ему удалось освободиться от Хуона, и его хвастовство стало легендой. Маккейтли приводил в ярость множество существ самого разного вида. Но самое удивительное, что прожил он до глубокой старости, очень глубокой.

Ярость Хуона нашла выход в том, что он потом постоянно мстил другим смертным за проигранный спор. Я всегда вспоминаю эту историю, когда Роксбург пытается оспорить мое мнение, что ум гораздо могущественнее силы. Вы согласны со мной, миледи, что разум выигрывает там, где проигрывают мускулы?

— Почему бы и нет? Спрятаться внутри стен — очень умный выход из положения.

— Да, очень, — согласился Бард, кивнув. — Стены, границы — странные места, не относящиеся ни к одному месту, ни к другому.

Рохейн посмотрела на небо, ставшее теперь тусклым. На западе собирались облака, закипая и клубясь в верхних слоях атмосферы. Девушке показалось, что она сейчас увидит темные силуэты, вылетающие из облаков в поисках крови.

— Пожалуйста, расскажите мне об Аттриоде, — попросила она тихо. — В тех местах, откуда я приехала, никогда о нем не говорят, считается, что даже простое упоминание приносит несчастье.

— Возможно, люди правы, — ответил Томас Эрсилдоун. — В некоторых обстоятельствах темные силы не любят, когда их упоминают, обладая способностью слышать наши разговоры. Но, я надеюсь, здесь мы находимся в безопасности. В прошлом Всевидящий Аттриод был предан анафеме Королевским Аттриодом, членом коего я являюсь. Надеюсь, вам это известно. Аттриод состоит из семи человек. Один из них является лидером, еще два — ближайшими помощниками.

Он вытащил из ножен на поясе кинжал и начертил на корме схему.

— Вот, смотрите. Лидер стоит вверху, еще два члена создают с ним как бы треугольник, а остальные четыре находятся в основании. Получается очень сильная структура. Благодаря правильной расстановке сил лидер может видеть далеко вперед. Если хотите, это напоминает наконечник стрелы. У каждого члена Аттриода обязательно должны быть самые различные таланты, чтобы при каких-то непредвиденных обстоятельствах сама структура ничего не теряла, если кто-то выбывал. Роксбург и я сейчас являемся как бы левым и правым плечами Короля-Императора, точно так же как Хуон Охотник и Итч Уизге, самая злобная из водяных лошадей, когда-то находились по обе стороны от своего лидера.

— А остальные?

— Это были четыре ужасных принца из Всевидящих: Галл — глава Сприггена, Сиарб, которого называли первым убийцей. Этот монстр мог сокрушить землю до самого основания. Куачаг Фуатхен и Атах — самая темная и ужасная личность. Вот это и есть, вернее сказать, был Аттриод Всевидящих. Их иногда называли Принцами Ночного Ужаса.

— А кто был их лидером?

— Вэлгхаст. Но его недавно убили, поэтому остальные, оставшись без лидера, разошлись в разные стороны. Много столетий назад Вэлгхаст поссорился с Великим Королем Светлых, и, к счастью, именно король нанес решающий удар, положив конец власти лорда Всевидящих.

На несколько мгновений на палубе повисло молчание.

— К сожалению, эти охотники — не единственное бедствие под небесами, сэр, — сказала наконец Рохейн. — Смертные тоже могут быть такими же безжалостными. Пираты часто посещают эти места?

— Здесь их не видели. Но если бы даже они и оказались тут, наш фрегат прекрасно вооружен, а его команда — искусные воины.

— Есть такое место… — Рохейн заколебалась.

— Какое? — спросил Бард.