— Как вы полагаете, мадам? Вы кто такие будете: мадам или мамзель?

— Не угодно ли зайти в трактир?.. Мы вас угостим… Любите мадеру?

Вместо ответа матроска показывала кулак, и господа «чиновники», несколько шокированные таким грубым ответом, пускали ей вслед:

— Экая мужичка необразованная… Как есть деревня!

Не оставляли Груню своим благосклонным вниманием, случалось, и молодые мичмана.

Запуская на матроску «глазенапы», они при удобном случае преследовали ее и спрашивали, где живет такая хорошенькая бабенка? Чем она занимается? Можно бы ей приискать хорошее место. Отличное! Например, не хочет ли она поступить к ним в экономки?.. Их всего трое…

— Что ты на это скажешь, красавица?

— Тебя как зовут?.. Куда ты идешь?

— Прелесть какая ты хорошенькая!.. Без шуток, поступай к нам в экономки… хоть сегодня… сейчас… И кто из нас тебе понравится, тот может тебя целовать сколько угодно… Согласна?

— Да ты что же, немая, что ли?

Матроска делала вид, что ничего не слышит, и прибавляла шагу. И только ее белое красивое лицо, с прямым, слегка приподнятым носом, высоким лбом и строго сжатыми губами, алело от приливавшего румянца, и порой в ее серых строгих глазах мелькала улыбка.

Ей втайне было приятно, что на нее, простую бедную матроску, обращают внимание даже и господа.

Обыкновенно Груня не отвечала ни на какие вопросы и предложения уличных ухаживателей.

«Пускай себе брешут, ровно собака на ветер!» — думала она и, не поворачивая головы, шла себе своей дорогой. Но если уж к ней очень приставали, она внезапно останавливалась и, прямо и смело глядя в глаза обидчикам, строго и властно, с какою-то подкупающею искренностью простоты, говорила своим резким, низким голосом:

— Да отвяжитесь, бесстыдники! Ведь я мужняя законная жена!

И, невольно смущенные этим открытым, честным взглядом, полным негодования, бесстыдники поворачивали оглобли, рискуя в противном случае познакомиться с самыми отборными и язвительными ругательствами, а то и с силой руки недоступной матроски.

Через год после того, как Груня приехала из деревни к мужу в Кронштадт, уже все искатели уличных приключений знали тщету своих ухаживаний и оставили матроску в покое».

Любопытно, что многие из девиц легкого поведения, обзаведясь на заработанные деньги немудреным хозяйством, впоследствии выходили замуж за отставных матросов и боцманов, заканчивая жизнь вполне достойно. Разумеется, это касалось лишь тех, кто не опускались на социальное дно, не спивались или не выдворялись из гарнизонов, как разносчицы соответствующих болезней. Были и те, кто окончательно спивались и умирали в нищенках. История сохранила нам песни девиц гарнизонного полусвета, где они достаточно честно рассказывают о своем нелегком труде и причитающимся им за это вознаграждении:

Однако не всегда все выходило так мило. Порой финал мимолетных встреч для веселых матросок (особенно для неискушенных крестьянок, приехавших в поисках лучшей доли в морские гарнизоны) бывал куда более прозаичным и печальным, но, увы, вполне закономерным:

Разумеется, что в рамках одной книги не представляется возможным поднять и осветить всю историю взаимоотношений кронштадтских моряков эпохи парусного флота и женщин. Мы лишь наметили его контуры. Да и возможно ли вообще рассказать все о взаимоотношениях женщины и мужчины, если этот мужчина настоящий кронштадтский моряк!

Вот уже почти полтысячелетия он не знает покоя ни днем ни ночью. Вот уже почти полтысячелетия его непрерывно носит по всем морям и океанам страшная и неведомая сила. Ночью на его мачтах всегда холодно дрожат огни святого Эльма, а днем солнце выжигает рассохшуюся палубу. В многочисленных пробоинах плещется вода, но это не мешает ему, как и прежде, уверенно держаться на волне. Его паруса всегда полны попутным ветром и далее в полный штиль он всегда уверенно мчится вперед. Во все времена он появлялся внезапно. В шторм и в туман, в солнечную погоду и пургу, он неожиданно возникал из небытия — призрак, несущий несчастья.

Не дай бог кому-либо встретиться с ним в море! Такая встреча обязательно заканчивается крушением для судна и смертью для его команды! И пусть по всем лоциям под килем в этот момент будет хоть несколько тысяч футов, но сразу невесть откуда появляются рифы и обреченное судно тотчас поворачивает прямо на них. А впереди, указывая ему гибельный путь, на всех парусах летит судно-призрак. На его палубе видны скелеты, и их страшные ухмылки заставляют холодеть самые отважные сердца. Кто не знает этой самой страшной легенды Океана? Но легенды ли, ведь время от времени они появляются на самом деле — корабли мертвых…

Случилось это в 1818 году. На исходе октября месяца, заканчивая морскую кампанию, 18-пушечный бриг «Фальк» отправился из Кронштадта в Свеаборг, чтобы остаться там на предстоящую зиму. Переход самый обыденный и ничем не примечательный. Мало ли плавали и до, и после «Фалька» наши корабли по Финскому заливу?

Командовал бригом лейтенант Семен Щечкин. Помимо командира на бриге находились мичманы Димитрий Жохов и братья Александр и Василий Абрютины, штурман Калашников, тридцать пять матросов и одна пассажирка с сыном-подростком.

Осень 1818 года вообще выдалась на Балтике на редкость ненастной. От штормов за считаные недели погибло сразу несколько крупных судов: английский купеческий корабль «Индастри», любекское торговое судно «Гофнунг» и российское судно «Магдалина», которое было выброшено на берег прямо у Кронштадта. Количество поврежденных, потерявших мачты и якоря судов исчислялось уже в несколько десятков.

В пути «Фальк» был задержан сильным штормовым ветром А тут и еще одна беда. У Стирсудена при отдаче якоря одной из лап пробило борт. Так как пробоина оказалась на уровне воды, вскоре началась сильная течь. Щечкин принял вполне разумное решение как можно быстрее выбросить бриг на пологую отмель, чтобы затем, исправив повреждения и удалив воду, можно было без особых усилий бриг с этой отмели снять. Ближайшая подходящая отмель имелась у Толбухина маяка. Туда и направился терпящий бедствие бриг. Однако из-за прибывавшей в трюм воды судно глубоко осело в воду и не смогло подойти близко к берегу. Вечером 20 октября бриг уткнулся в отмель в ста саженях от береговой черты. При этом вода доходила до самой верхней палубы. Штормовые валы перехлестывали через нее. Относительно безопасными оставались лишь шканцы и ют. Из опасения быть снесенными ветром лейтенант Щечкин распорядился срубить мачты. После этого вся команда собралась на юте, то и дело обдаваемая бушующими волнами. К этому времени, вдобавок ко всему, ударил еще и сильный мороз. С брига выстрелили несколько раз, привлекая к себе внимание находящихся на берегу. Однако в тот вечер из-за сильного шторма помощь оттуда так и не пришла.

Из свидетельств очевидца; «22-го числа, по утешении немного сей бури и по прочищении пасмурности, с Толбухина маяка, отстоящего от Кронштадта верст на четырнадцать, сделан был телеграфом сигнал, что от него к западу военное судно терпит бедствие. Вследствие сего сигнала приказано было от военного губернатора и главного в Кронштадте командира вице-адмирала фон Моллера отправить с дальней брандвахты гребное судно с офицером, чтоб разведать, где стоит это судно, и для подания ему помощи».