– А ты, Кука, старший в контубернии, почему не приказал Фирмину убраться из казармы? А? Это наша казарма, пятьдесят девятой центурии, без приказа тут нечего делать никому из легионеров! Он что, тессарий, этот Фирмин, пароль на завтра тебе принес?

– Нет, центурион!

– Тогда почему ты его не выставил?

– Так я, он…

– Сильнее тебя?

– Наверное.

– Если дак сильнее тебя, ты ему что отдашь? Меч? Щит? По-собачьи встанешь, задницу побреешь и подставишь?

– Я…

– Молчать! Приготовиться выполнять приказы! – закричал Валенс без всякого перехода. – Разобрать груз и на пробежку марш! Коли вам к девкам захотелось, значит, мало вас гоняют. Ну, ничего, я этот недочет исправлю. Десять миль с грузом. Марш!

– Я умру, точно умру, – пролепетал Скирон. – О, боги, я думал, здесь, в легионе, настоящее братство, а здесь, как и повсюду: человек человеку волк.

– Не ищи друзей там, где их нет, – процедил Приск сквозь зубы, не оборачиваясь.

– А что теперь?

– Фирмин явится вновь.

Скирон вмиг отстал. Его место занял Кука.

– Приск, ты знаешь, что сделали с теми двумя, что мы пленили? – спросил сдавленным шепотом.

– Один умер.

– А второй?

– Откуда мне знать?

– Его запытали до смерти.

Приску невольно вспомнился Декстр на берегу – мягкий вкрадчивый голос, веселый взгляд.

А ведь он волк. Волк, который улыбается.

– Зачем его пытали? – спросил Приск. – Что хотели узнать?

– Извини, я не присутствовал.

– Они к кому-то приходили. К кому-то в канабе. Или в лагере. Декстр хотел узнать, к кому. – Приск сделал вывод без помощи Куки. – Убитый ауксилларий только посредник.

– Может, они в лупанарий приходили! – заржал Кука.

– Что смешного? – возник рядом Валенс, будто волк из басни.

– Да вот, представили, как Скирон в караульне отсидел всю стражу, – нашелся Кука. – За это зрелище трех сестерциев не жалко.

– Бегом! – заорал Валенс.

– Взять учебное оружие! – приказал центурион после дневного перерыва. – Сегодня индивидуальные поединки. Обычных легионеров этому не учат, но вас будут учить. Марш на поле!

В этот первый день тренировок Валенс ругался так, будто небесный свод должен был вот-вот обрушиться на землю. Никого не похвалил, никому не сказал доброго слова, даже Приску, который выиграл все семь поединков с товарищами. Малыша честил в хвост и в гриву, хотя тот сумел вышибить деревянный фалькс из рук иммуна.

– Если будете так драться, вас всех убьют через пару лет. Всех, – предрек Валенс мрачно.

Потом подошел к Приску и спросил шепотом:

– Долго был в гладиаторской школе?

– Я не был, клянусь…

– Не ври. Вижу, кто ты: аристократик, жаждущий приключений. Сначала на арену решил податься, потом пожаловал в легион. Мне в принципе все равно. Я тебя выдавать не стану. А вот с Декстром будь осторожен.

– Да я всего два раза с ним говорил, – смутился Приск.

– Многим одного раза хватило.

Невольно всплыли в памяти слова Куки: будто пленника запытали до смерти. Приск содрогнулся.

– Что, проняло? – усмехнулся Валенс.

Приск не ошибся: Фирмин пожаловал на другой вечер.

В этот раз, правда, один. Уверенный в своей силе.

– Эй, Скирон, тебя ждут в лупонарий! – выкрикнул весело, глумливо.

– Не ждут, – вяло огрызнулся Скирон.

– Ждут, ждут. Три сестерция – и все девки твои. В этот раз никаких караулен. Все по-честному.

– Как же, – недоверчиво хмыкнул Кука.

– А тебя не спрашивают, нарост дерьма из грязных латрин, – пресек неуместный выпад Фирмин. – Быстро, Скирон, бери у нашего казначея монеты, и пошли.

Скирон соскользнул с койки и неуверенно шагнул к Приску.

– Гай, слушай…

– Нет.

– Это кто там вякнул «нет?» – тут же влез в разговор Фирмин. – А ну открывай замочек на кошеле, иначе руку отрублю.

– Вышел отсюда! – обмирая от собственной смелости, заорал Кука.

Он соскочил с кровати, шагнул навстречу непрошеному гостю. Голос сорвался, зазвенел.

Приск поднялся следом. Малыш заворочался на своей койке, демонстративно спустил ноги – мол, готов встать, если что.

Фирмин повел плечом, Кука отлетел к стене. Приск выхватил из-под матраса заранее спрятанный туда учебный меч. Убить им не убьешь, но приложить можно хорошо. Но ударить Приск не успел – неведомая сила выдернула Фирмина из дверного проема.

– Орк! – только и успел взреветь благодетель Скирона, исчезая где-то в коридоре.

– Фирмин! – раздался голос Валенса. – Ты опять здесь! Сказано: увижу подле новобранцев – изувечу.

И не успел мошенник подняться, как палка центуриона принялась охаживать его спину. Да еще подметкой с гвоздями Валенс добавлял от души. Фирмин только охал, пряча от ударов голову и пах. Потом центурион ухватил легионера за шкирку, выволок из казармы и уже на улице разошелся вовсю. Новобранцы высыпали поглядеть на представление. Ух, как бил Валенс, с оттягом, не жалея спины, так что туника вмиг пошла полосами, в прорехах на коже заалели рубцы.

– Поймаю кого в канабе, в три раза больше получите! – пообещал центурион тиронам, отирая взопревший после экзекуции лоб. – Фирмин, марш за мной! Латрины мыть, а то в третьей центурии понос, все засрали, мерзавцы! Живо! Скирон, присоединяйся. Гляжу, не слишком ты устал, коли в канабу захотелось! Шире шаг! Шире! А то за всю ночь не управитесь.

К концу лета в лагерь прибыло еще человек сорок новобранцев. Их, в отличие от «славной восьмерки», определили в пятьдесят восьмую центурию, в соседний барак. Так что восьми тиронам очень быстро сделалась ясна вся особость их положения: новобранцев из пятьдесят восьмой тренировали по два ветерана на контуберний, а центурион появлялся лишь для того, чтобы отчитать нерадивых и угостить ударами палки. Зато ветераны не жалели розог, поутру являлись с целым ворохом этого добра, чтобы к вечеру измочалить все до единой о спины молодняка. У многих ссадины нагнаивались и взбухали алыми язвами. Кормили их, правда, не хуже, чем Приска и его друзей, но вечером никто не давал этим ребятам отдыха: являлся либо опцион, либо центурион лично и гнал на работы – до самой темноты.

– Я вот что думаю… – сказал Тиресий Приску как-то вечером, разглядывая парней из соседнего барака. – Валенс назвал нас быками, помнишь…

– Ну…

– А знаешь, каких бычков кормят лучше всего и не заставляют пахать? – и, поскольку Приск молчал, ответил сам: – Предназначенных для жертвоприношений, вот каких.

– Значит, – ответил Приск, – мы должны сделать так, чтобы не попасть под жертвенную секиру.

– Что именно?

– Я думаю.

Тиресий взял его левую руку, повернул ладонью наружу.

– Думай быстрее, старик, тебе грозит опасность.

Лето 849 года от основания Рима[60]

Эск. Нижняя Мезия

Три когорты выстроились на плацу с полным вооружением, с грузом на палках-фастигатах – каждый нес запас пищи на три дня, нехитрый скарб, котелок или миску и два кола для временного лагеря. Когорты уходили инспектировать лимес. От бурга к бургу, от крепости к крепости, и так вдоль Данубия до самых Нов, до лагеря Первого Италийского легиона, а потом еще дальше, до городов Малой Скифии.

– Готовы? – по обычаю трижды спросил легат Наталис.

– Готовы! – трижды гаркнули легионеры.

Когорты двинулись. Впереди на рыжей кобыле ехал сам легат. Рядом с ним гарцевал на крупном сером жеребце трибун Элий Адриан.

Тиресий вдруг выступил вперед, сказал громко:

– Бойся старого кабана, трибун.

Тот ничего не ответил, лишь глянул на Тиресия пристально, в упор. Потом, уже у самых ворот, обернулся.

Новичков в поход не брали. Они наблюдали, построившись, как покидает лагерь практически половина состава.