«Если такая разработка способна вернуть человечество к прежней, спокойной и размеренной жизни, — проникновенно спел я, — я готов, разумеется!»
С этого дня Иван Иванович распахнул передо мной двери самой секретной лаборатории из всех секретных и дал зеленую улицу. Я не разделял его идейные взгляды, считая их варварскими, но старательно делал вид, что полностью погружен в создание нового компонента. Свиридов, видя мое усердие, часто интересовался ходом работы и подгонял меня, требуя конечного результата.
Мне было не по душе ставить массовые эксперименты, и я отчаянно тянул время, пытаясь придумать альтернативное решение. В моей голове возникали идеи создания блокирующих компонентов, временно воздействующих на мозг, и не причиняющих вреда испытуемым. Однако простая проверка тут же раскрыла бы мои хитрости, поскольку руководству требовался надежный результат. От меня бы вновь потребовали ответственной работы и скорей всего выдвинули бы обновленные условия. Я был готов уже вовсе отказаться от сотрудничества, ставя под удар свое и Женькино благополучие. И снова брался за работу, понимая всю безвыходность ситуации. Пока я терзался муками совести, Женька проводил дни в санитарном боксе, и размышлял над своей ролью в мировой истории.
«Я абсолютно совершенно ничем не занимаюсь, — жаловался он, возвращаясь вечером в нашу конуру, — каждое утро Иван Иванович отводит меня в помещение, выложенное синим кафелем, и вручает ржавое ведро, предлагая навести чистоту на вверенном объекте. Там все стерильно, Прохор. Первое время я честно тер и мыл все, до чего мог дотянуться, но для чего я делал все это, по-прежнему осталось для меня загадкой»
Я никак не комментировал Женькины стенания, поскольку догадывался, что хитрый Свиридов, просто придерживает моего друга в качестве гарантии, что я не начну фокусничать, минуя высокие распоряжения.
Однажды утром в мою лабораторию просочился господин руководитель и елейным голосом затянул привычную речевку о трудовых свершениях.
«Прохор, — закончив торжественную часть, серьезно проговорил он, — назавтра назначено начальное тестирование вашего препарата, я прошу как следует подготовиться к процедуре, поскольку к обеду мне нужно оформить отчеты. Действуйте, любезный.»
Понимая, что отсрочить неизбежное, скорей всего, не удастся, я принялся компоновать необходимые препараты, способные вызвать ожидаемый эффект. Это занятие потребовало максимум сосредоточенности и задержало меня на рабочем месте до самого утра. Я рассчитывал, что в случае удачного эксперимента мне позволят остаться трудиться в лаборатории и дальше, а с моим Женькой ничего не случиться. Возможно, центру исследований по-прежнему будут нужны грамотные специалисты.
Иван Иванович сдержал обещание и поутру аккуратно появился в дверях, приглашая на тестирование. Я забрал подготовленные образцы и направился следом за руководителем, ожидая оказаться в каком-нибудь боксе, набитом дикими тварями. Свиридов долго вел меня по полутемным коридорам, пока наконец не остановился возле массивной железной двери, которую открыл при помощи биокода. За дверью скрывалось обычное помещение, ничем не отличающееся от множества остальных в этом здании. Никакие твари, обращенные и отчаянные добровольцы за дверью нас не ждали, и я вопросительно уставился на руководителя, требуя пояснений. Тот не торопился делится планами, сбросив личину добродушного энтузиаста, увлеченного прогрессивными идеями. Его лицо приобрело напряженно-выжидательное выражение, лишенное всяческих эмоций. В коридоре послышались торопливые шаги и вскоре пространство наполнилось такими же без эмоциональными сотрудниками, облаченными в серые халаты. Вошедших было всего пять, они бесшумно рассредоточились вдоль стен и замерли в ожидании. Какова была их роль в предстоящем мероприятии, мне оставалось только гадать. Скорей всего они были приглашены в качестве охраны, поскольку явились налегке. Иван Иванович подошел к железной двери и закрыл ее при помощи все того же биокода, оставляя всю группу изолированной от внешнего мира. Я немного по-другому представлял процедуру тестирования, и поэтому с большим интересом ждал, что еще покажет мне непредсказуемый господин руководитель. Внезапно противоположная стена, казавшаяся мне совершенно непроницаемой, плавно съехала набок, впустив в помещение еще одного участника. Этот персонаж был одет в просторные больничные штаны и выглядел испуганным, хоть и старательно пытался скрыть непрошенную эмоцию.
«Приступайте, любезный, — холодно проговорил мне Свиридов, отходя на полшага.»
Мое лекарство было рассчитано на преображение тварей, и к людям не имело никакого отношения. То, что передо мной был незараженный, я понял это с первого взгляда, и покачал головой, идя в отказ.
«Приступайте! — прикрикнул Свиридов, незаметно кивая присутствующим лаборантам»
Я глубоко вздохнул и ввел препарат вошедшему, перебирая в голове все возможные последствия. Человек безразлично отошел назад, получив дозу и замер, ожидая распоряжений.
«Каково время воздействия вашей разработки? — бросил Свиридов, не сводя глаз с испытуемого.»
«На вторые сутки к нему вернется пропорциональное строение, исчезнет агрессия, а еще через пару дней возможно проявится интеллект, — издевательски произнес я, понимая, что никакого отношения к возрождению человеческой популяции данный эксперимент не имеет.
«Я спрашиваю вас о втором компоненте, внедренном вами дополнительно, — зло уточнил Иван Иванович, уловив мою интонацию.
«Этого я не знаю, — честно признался я, — препарат должен пройти несколько стадий проверки, и прежде всего на тва…»
«Я не спрашивал у вас подробностей, Моськин! — совершенно нехарактерно рявкнул Иван Иванович, обрывая меня на полуслове. Ваше дело состряпать зелье, и не афишировать его назначение!»
Я послушно замолчал, наблюдая за испытуемым. По моим подсчетам, она не должна была навредить незараженному, однако всегда присутствует элемент риска. Мужик продолжал стоять неподвижно еще некоторое время, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и вдруг резко вытянувшись, протяжно взвизгнул, имитируя крик твари. Свиридов вздрогнул и вопросительно посмотрел в мою сторону. Я пожал плечами, не зная, как прокомментировать увиденное. Возможно, сейчас с ним произойдет обратная реакция, и превратит его в дикую тварь, а возможно, он просто умрет от непроверенного препарата. Мужик решил придерживаться второй версии и, взвизгнув еще раз, тяжело рухнул на пол и затих. Я рванулся к лежащему телу, тщетно отыскивая пульс, однако до конца провести анализ состояния пациента мне не удалось. Озверевший Свиридов грубо отбросил меня ногой и сделав знак лаборантам, распахнул дверь темницы.
«Утилизируйте его! — приказал он и, повернувшись ко мне, отчетливо заявил. — вы убили его, Моськин. Вы сделали это на глазах пятерых свидетелей. И вы за это ответите!»
Глава 11.
Своей вины я не отрицал, поскольку, пойдя на поводу одержимых фанатиков, нарушил все принятые нормы и правила, стремясь доказать свою гениальность.
По окончании страшного опыта, Свиридов вытолкал меня за дверь и уничтожив все следы преступления, поволок меня обратно в лабораторию. Я был уверен, что цугундер неизбежен, однако Иван Иванович и не думал ставить в известность власти и руководство. Его лютая злоба была вызвана моей неумелостью и провальными результатами.
«Отныне Моськин, вы не имеете права покидать эту лабораторию, пока не предоставите мне нормального препарата, способного сохранить популяцию, а не косить ее! — прошипел руководитель и развернувшись, вызывающе хлопнул дверью, закрывая ее на все замки.
Я конечно мог поспорить с любезным миротворцем, что руководствовался прямо поставленными задачами, и придерживался именно тех целей, что озвучил мне господин Свиридов. То, что он решил изменить ход эксперимента, не поставив меня в известность, никак не доказывало мою вину, ту, которую он увидел в моих действиях. Однако все эти соображения я мог сколько угодно повторять самому себе, поскольку господин Свиридов не желал слушать покаянные речи.
