«Ты совсем замерзнешь, Тихон, — обеспокоенно проговорил он, бросая на меня смущенные взгляды, — тебе нужно подобрать какую-нибудь одежку. Вот только где ее отыскать на чертовом острове? Я мог бы поделиться с тобой хотя бы курткой, но боюсь, она будет тебе маловата.»
Женькины хлопоты вызвали у меня искренний здоровый смех, выразившийся в виде дружеского повизгивания и взрыкивания. Приятель резко замолчал и, не говоря больше ни слова, направился к дому, снова расценив мои эмоции как проявление угрозы.
Захар обещал вернуться на остров через несколько дней, однако с первыми лучами нового дня на горизонте вновь замаячил его приметный катер. Я увидел его первым, поскольку в эту ночь так и не смог сомкнуть глаз, терзаясь нерадостными мыслями. Обострившееся чутье подсказывало мне, что за высокими идеями Захара все же скрывается что-то незаконное, хоть и вполне легальное. Структуры не станут тянуть и уничтожат все следы своей благой деятельности в короткие сроки. Опасения подтвердились скорой встречей. В этот раз пришла моя очередь будить измотанного переживаниями Женьку, чтобы сообщить ту же новость. Женька подскочил, в считанные секунды приходя в себя и горестно закачал головой, сокрушаясь о неминуемом финале.
«Что будем делать, Тихон? — пробормотал он, — Захар одержим, он не станет слушать мои заверения в твоей покладистости и мягкости нрава. Для него не существует злых и добрых тварей, для него они все равны. Думай, Тиша, у нас есть несколько минут.»
Я решил не дразнить одержимого Захара своим грустным видом и спрятался в доме, отправив Женьку встречать надоевших гостей.
В этот раз Захар приехал тоже не один, но прихватил с собой немного поменьше сопровождающих. Вместе с ним на берег сошли двое верзил, одетых с пролетарской небрежностью и щегольским шиком. В первую минуту мне показалось, что они оба обнесли магазин модной одежды, по пути заглянув в бутик «Все для работы на городской свалке». Вдоволь налюбовавшись на стиль и имидж вновь прибывших, я решил все же прислушаться к их беседе. Захар был немногословен и менее любезен, чем в первую встречу, а его сопровождающие и вовсе обошлись невнятными приветственными жестами.
«Собирайтесь, Евгений Викторович, да поживее! — донесся до меня знакомый голос Захара, — у нас к вам несколько вопросов, но их мы зададим вам немного позже. И скажите Прохору Степановичу, чтобы поскорее возвращался со своих утренних прогулок. С ним мы тоже желаем побеседовать!»
Сейчас об интонацию любезного Захара можно было сломать ногу, насколько жестко прозвучали его слова про Прохора Степановича. Женька что-то пробормотал ему в ответ, но мне было все равно, что именно хотел поведать ему мой друг. У меня не было желания вести беседы с Захаром, а в такой тональности особенно. Я подумал, что не нужно никуда ехать, раз можно послушать страшные вопросы прямо сейчас. Не придумав появления торжественней, я без затей вышел на ступеньки и со всей любезностью поклонился ошарашенному гостю. Захар быстро взял себя в руки, но я успел заметить полное смятение, украсившее его перекосившуюся рожу.
«Кто вы? — от неожиданности заговорил с тварью на «Вы» обычно нетолерантный Захар, — что вы делаете на острове и как сюда попали?»
Я с удовольствием удовлетворил бы его любопытство, подробно ответив на каждый из его вопросов, однако из всех слов, доступных мне прямо сейчас, было слово «уууй». Оно не отражало в полной мере моего отношения к Захару и его приспешникам, но немного добавляло оттенки. Им я и воспользовался, пытаясь завести беседу. Женька только ахнул, а Захар изумленно уставился на моего приятеля.
«Что это такое? — едва сдерживая гнев, поинтересовался он, — вы скрыли от нас важную информацию, не поставив в известность о наличии дикой твари на острове. Где Прохор Степанович?! Что тут вообще происходит?! Вы поддерживаете с тварями контакт?!»
Формулировки вопросов наводили на мысль о всемирном заговоре, в котором Захар подозревал растерявшегося Женьку.
Женька покачал головой, видимо собравшись рассказать всю правду, но я опередил его, грозно клацнув зубами. Захар, растеряв весь апломб, рванул к катеру, возможно, чтобы вернуться обратно к нам, прихватив какое-нибудь устрашающее оружие, а возможно, чтобы покинуть опасный остров навсегда. Я не дал возможности довести любую задуманную Захаром идею до финала, рывком запрыгнув ему на плечи и сбив его с ног. Это получилось у меня неосознанно, видимо дремавшие твариные инстинкты все же подняли во мне голову. Сопровождающие только успели невнятно крякнуть, видимо доказывая свою готовность сложить головы за общее дело. И я охотно предоставил им эту возможность, свернув им их бесполезные шеи в считанные мгновения. Таким образом, за последние десять минут у нас с Женькой появилось три трупа, призрачная надежда покинуть ненавистный остров на катере, и абсолютно реальная возможность провести в тюрьме остаток бесконечной жизни.
Мой покойный старший брат всегда осуждал меня за неспособность продумывать до конца свои решения, действия и поступки. Возможно, окажись Филипп сейчас рядом с нами в эту минуту, он в который раз убедился бы в своей правоте. Я растерянно смотрел на учиненный бардак и мучительно долго соображал, как теперь выкрутиться из глубокой жизненной передряги без потерь. На катере, судя по всему, оставалась команда, а с большой земли наверняка отслеживались все перемещения по высокочастотным картам. Беззвучно и незаметно скрыться с места преступления никак не получалось, и я откровенно загрустил.
Замерший в неподвижности Женька, только вращал глазищами, не находя слов. Когда слова все же нашлись, он первым делом негромко выругался, а после пробормотал, не сводя взгляда с валяющихся на берегу борцов за общее дело:
«Тиша, когда я предлагал тебе подумать, я немного не это имел в виду.»
Я не стал дальше выслушивать осуждения чрезмерно правильного брата, галопом рванув к катеру. Мне нужно было убедиться в точном количестве свидетелей моей несдержанности. К моему несказанному удивлению, свидетелей не оказалось вовсе. На борту утлого суденышка не оказалось ни капитана, ни многопрофильного матроса, ни остальных членов группы поддержки. Катер был пуст и необитаем. Я обежал все закоулки, заглянув даже в трюм и сортир, и, не обнаружив никого, с борта сделал Женьке знак рвать когти.
Щепетильный Женька, взобравшись на борт, несколько раз напомнил о моем христианском долге придать земле безвременно почивших, но натолкнувшись на мой суровый взгляд, настороженно примолк. Я без труда оттолкнул небольшую посудину от берега и легко перемахнул невысокий леер, по дороге придумывая, что со всем этим делать дальше. Женька, находясь во власти глубокого психологического коллапса, все еще пялился на меня огромными темными глазами, вероятно впервые столкнувшись с апофеозом моего неадеквата.
Времени на праздные созерцания катастрофически не хватало. Нам нужно было за весьма короткое время продумать маршрут, освоить навыки вождения морских катеров, и по возможности быстро исчезнуть с радаров. Мой опыт управления плав. средствами сводился к нечастым морским прогулкам на арендованных яхтах, и я очень надеялся воскресить в памяти все свои давние умения. Метнувшись в рубку, я в замешательстве уставился на красочную, украшенную разными кнопками приборную доску. Никаких привычных ключей и штурвалов я не обнаружил, но, повинуясь порыву, воткнул кривой палец в ярко красную кнопку, торчащую в центре панели. Катер вздрогнул, затрясся и медленно поплыл вдоль высокого берега. Я принялся нажимать на все рычаги, под неумолчные причитания любопытного Женьки, внимательно наблюдавшего процесс обучения. Наконец, сообразив, как подчинить себе нелепое существо, я победно взвизгнул и гордо выпрямился, демонстрируя собой образ бравого моряка. Женька только ахал, глядя на бурлящие за бортом волны, на невзрачный интерьер присвоенного суденышка и на его страшноватого капитана.
«Ты уверен, что мы движемся в правильном направлении? — обеспокоенно вопрошал он, видно, совершенно забыв о моих речевых способностях. Я не был уверен ни в чем. На всякий случай, начиная знакомство с управлением сложной техники, я первым делом со всей силы хватил по монитору, отражающему движение нашего катера, и теперь не мог с точностью сказать, в какой точке моря мы сейчас находимся.
