Погибли два летчика, пытаясь выручить судно с советской делегацией.

«Самоотверженные и решительные большевики, – писали о них. – Большевики, которые никогда не читали Маркса, но которым здоровое пролетарское чутье подсказывает, что дело идет о судьбе рабочего класса. И потому, что дело идет о делегации Совета депутатов трудящихся, она должна быть спасена, хотя бы это стоило жизни. В этой гибели летчиков тоже отсвет великой двигательной силы революции: солидарности».

Мысль о том, что летчики исполняли свой профессиональный долг и с тем же мужеством спасали бы и некоммунистов, уже отвергалась.

Новый человек просто обязан был возникнуть.

А «старый», если пользоваться этой терминологией, человек, если мог, бежал от советской власти. Прежде всего устремились на Украину.

«Кто желал выехать на Украину, – рассказывал генерал Глобачев, – должен был доказать свое украинское происхождение, что было чрезвычайно затруднительно, так как не каждому удалось сохранить нужные документы. Выезд из столиц, помимо этого, требовал предоставления различного рода удостоверений от разных советских учреждений и от Чека в особенности…».

Граница советской России и самостоятельной Украины проходила через Оршу. Пассажирская станция – советская территория, товарная – украинская.

«Я не буду описывать ни тех впечатлений, ни того настроения, которое охватило меня при путешествии по Украине, – продолжает Глобачев. – Они всякому понятны, кто побывал под режимом большевиков и вырвался из этого сумасшедшего дома. Киев по контрасту с городами Совдепии производил самое благоприятное впечатление на каждого приезжающего. Нормальный уклад жизни, торговля, обилие продовольствия, правовые отношения – все это было целительным бальзамом для измученных физически и нравственно беженцев».

Ленин и Троцкий быстро менялись. Первым это ощутил Горький. Он писал в газете «Новая жизнь»: «Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия… Надо понять, что Ленин не всемогущий чародей, а хладнокровный фокусник, не жалеющий ни чести, ни жизни пролетариата».

Новая власть решала экономические проблемы динамитом, социальные – арестами и голодом. Те, кто сопротивлялся, объявлялись врагами народа.

– Троцкий с Лениным были люди, для которых власть – это все, – говорил автору академик Александр Николаевич Яковлев. – Ради власти они были готовы на все. Убийца ведь появляется после первой крови. И вот этот запах крови их опьянил. До этого все дискуссии носили теоретический характер. Одни говорили – лучше без насилия, другие – а чего церемониться… А тут начали убивать, и все, – судьба была определена. Они уже были готовы к большой крови.

В 1970 году, накануне столетия со дня рождения Владимира Ильича Ленина, советские руководители ожидали появления на Западе пасквильной книги о причинах смерти вождя революции. Ходили слухи, что он умер от невылеченного сифилиса.

Министру здравоохранения академику Борису Васильевичу Петровскому поручили составить подлинное заключение о причинах смерти Владимира Ильича. Ему разрешили познакомиться с двумя историями болезни Ленина. Первую завели в связи с ранением в 1918 году, вторая отражает развитие его основной болезни начиная с 1921 года.

Пасквильная книга на Западе так и не появилась. Да и не было никаких оснований для сомнений в причинах смерти вождя. Вскрытие в январе 1924 подтвердило, что сифилисом Ленин не болел. Основанием для слухов была привычка советской власти все скрывать. Владимир Ильич умер оттого, что его организм преждевременно износился. Его физическая и нервно-эмоциональная системы не выдержали нагрузки.

Первые сорок шесть лет своей жизни, то есть до возвращения в Россию из эмиграции в 1917 году, он прожил сравнительно спокойно, занимаясь литературным трудом. Он не был готов к тому, чтобы взять на себя управление страной, погрузившейся в хаос и вынужденной вести войну.

Ленин вернулся в Россию весной семнадцатого немолодым и нездоровым. Один из встречавших его на вокзале вспоминал:

«Когда я увидел вышедшего из вагона Ленина, у меня невольно пронеслось: “Как он постарел!” В приехавшем Ленине не было уже ничего от того молодого, живого Ленина, которого я когда-то видел в скромной квартире в Женеве и в 1905 году в Петербурге. Это был бледный, изношенный человек с печатью явной усталости».

30 августа 1918 года в Ленина стреляли – после его выступления на митинге у завода Михельсона. Подозреваемую схватили на месте преступления. Это была 28-летняя Фаня Ефимовна Ройдман, молодая женщина с богатой революционной биографией. В шестнадцать лет она примкнула к анархистам и взяла себе фамилию Каплан. В 1906 году была ранена при взрыве бомбы в Киеве, схвачена и приговорена к бессрочным каторжным работам.

Дознание прошло в рекордно быстрые сроки. Никто не сомневался в ее виновности. Ее расстрелял лично комендант Кремля Павел Дмитриевич Мальков, бывший матрос и член высшего выборного коллектива военных моряков – Центрального комитета Балтийского флота (Центробалта). Тело Каплан сожгли.

После расстрела Фанни Каплан лидер левых эсеров Мария Спиридонова с укоризной написала Ленину:

«И неужели, неужели Вы, Владимир Ильич, с Вашим огромным умом и личной безэгоистичностью и добротой, не могли догадаться и не убивать Каплан? Как это было бы не только красиво и благородно и не по царскому шаблону, как это было бы нужно нашей революции в это время нашей всеобщей оголтелости, остервенения, когда раздается только щелканье зубами, вой боли, злобы или страха и… ни одного звука, ни одного аккорда любви».

Участие Каплан в покушении на Ленина вызывает большие сомнения. Полуслепая женщина, по мнению экспертов, никак не могла попасть в вождя. Несмотря на попытки провести новое расследование, подлинные обстоятельства этого покушения так и остались неразгаданной тайной, как и история с убийством президента Джона Кеннеди. Возможно, Фанни Каплан и в самом деле стреляла в Ленина. Но так это было или нет, уже не установишь…

После покушения на Ленина был провозглашен «красный террор». В Петрограде пятьсот человек расстреляли и столько же взяли в заложники. Списки заложников публиковались в «Красной газете» в сентябре 1918 года под заголовком «Ответ на белый террор». Петроградский Совет постановил:

«Довольно слов: наших вождей отдаем под охрану рабочих и красноармейцев. Если хоть волосок упадет с головы наших вождей, мы уничтожим тех белогвардейцев, которые находятся в наших руках, мы истребим поголовно вождей контрреволюции».

Нарком внутренних дел Григорий Петровский разослал всем местным органам власти циркулярную телеграмму:

«Применение массового террора по отношению к буржуазии является пока словами. Надо покончить с расхлябанностью и разгильдяйством. Надо всему этому положить конец. Предписываем всем Советам немедленно произвести арест правых эсеров, представителей крупной буржуазии, офицерства и держать их в качестве заложников».

Для расстрела было достаточно одних только анкетных данных. По телефонным и адресным книгам составлялись списки капиталистов, бывших царских сановников и генералов, после чего всех указанных в них лиц арестовывали.

Вождь анархистов князь Петр Кропоткин вспоминал о своем разговоре с Лениным в 1918 году:

«Я понял, что убеждать этого человека в чем бы то ни было совершенно напрасно! Я упрекал его, что он за покушение на него допустил убить две с половиной тысячи невинных людей. Но оказалось, что это не произвело на него никакого впечатления…».

Во время покушения на заводе Михельсона в Ленина попали две пули. Они не были отравленными, как боялись. И вообще Владимиру Ильичу относительно повезло: ранение не так сильно ему повредило. Его главной болезнью был атеросклероз – происходило сужение артерий, питающих головной мозг. Недаром он давно жаловался на головные боли. Имела значение и наследственная предрасположенность к атеросклерозу – его родители умерли от этой же болезни.