Иван Сергеевич тяжело дышал, вытирая платком лоб.

— Здравствуйте! Запыхался… лез к вам на пятый этаж. Едемте с нами на дачу.

Я мрачно ответил:

— Никуда мы с вами больше не поедем.

Иван Сергеевич с любопытством взглянул на меня.

— Почему так?

— А вот попробуйте-ка выйти из комнаты.

Он в недоумении пожал плечами, сделал шаг к двери… Но тут же в ужасе отскочил в дальний угол.

А Джек, пугнув смельчака, опять улёгся на прежнее место.

— Что же теперь делать? — растерянно проговорил Иван Сергеевич. — Я ведь из дому на минутку… за папиросами… даже не сказал, что к вам зайду. Сестра подумает — попал под машину…

— Да-а, и вам не скоро придётся её успокоить.

Иван Сергеевич с опаской покосился на Джека:

— Откуда вы этого изверга взяли?

— Товарищ просил подержать до его возвращения.

Иван Сергеевич облегчённо вздохнул:

— Ну, это другое дело. Тогда посидим, подождём, пока он вернётся.

— Боюсь, что это вас мало устроит: он вернётся через две недели.

Иван Сергеевич схватился за голову:

— Да ведь мы же умрём с голоду.

— Я уж сам об этом подумывал. Ничего, потерпим пока. У меня в буфете есть хлеб, масло, сахар, даже печенье.

— Нет, это невозможно! — решительно возразил Иван Сергеевич. — Нужно не сидеть сложа руки, а действовать.

Он встал и, опасливо озираясь на Джека, прошёлся вдоль стены.

Пёс лежал на коврике, положив голову на лапы, и, не спуская глаз, следил за нами.

— У-ух, ты какой! — поёжился Иван Сергеевич. — Кажется, разорвёт сейчас. Слушайте! — вдруг воскликнул он. — Давайте стучать в стену.

— Бесполезно: соседи уже с месяц на даче. Здесь хоть из пушек пали никто не услышит.

— Да, да, положеньице, нечего сказать, — вздохнул приятель. — Хоть бы записку в окно бросить или покричать… — Он подошёл к окну.

Джек сейчас же насторожился. Косясь на собаку, Иван Сергеевич робко заглянул через стекло.

— Шут знает что — крыша какая-то внизу… Отсюда никого не дозовёшься. — Он сокрушённо махнул рукой. — Квартира у вас какая неудобная: ни вылезти, ни крикнуть.

Я ответил, что, собственно, и не выбирал квартиру, чтобы из неё удобно было лазить в окно.

— И жаль, что не выбирали, — раздражённо ответил Иван Сергеевич. Сейчас очень бы пригодилось.

Вдруг он прислушался и в отчаянии замахал руками:

— Идут, идут… Это, наверное, за мной… сестра… Не входи, не входи! — закричал он.

Но дверь широко распахнулась, и сестра Ивана Сергеевича с разгневанным видом вошла в комнату.

Джек любезно пропустил новую жертву.

— Я так и знала, что ты здесь! — возмущённо заговорила Анна Сергеевна. — А сказал, только за папиросами… Извините, я с вами и не поздоровалась, — обратилась она ко мне. — Прямо беда с ним. Молочница пришла за деньгами, а он ушёл и пропал… Ну, идём скорее… Она ждёт…

— Дорогая моя, — безнадёжно проговорил Иван Сергеевич, — мы в засаде, отсюда нет выхода.

Узнав, в чём дело, Анна Сергеевна всплеснула руками:

— Боже мой, теперь молочница решит, что я от неё сбежала. Вот скандал!

— Какая там молочница! — негодующе заговорил Иван Сергеевич. — Ты понимаешь: мы, может, здесь две недели просидим, а ты о своей молочнице…

Он тяжело опустился на диван.

Анна Сергеевна, как свежий человек, ещё не растративший запас энергии, начала придумывать план спасения.

— Идея! — вдруг воскликнула она. — Я всё придумала. Вынимайте скорее книги вон из того фанерного ящика…

— Зачем это? — запротестовали мы.

— Живо, живо! — приказала Анна Сергеевна. — Вы тут рады две недели сидеть, а я не намерена.

Пришлось повиноваться. Работа закипела. Мы выбирали книги и ставили их стопочками у стены.

Джек с большим интересом следил за нашей работой и вовсе ей не препятствовал.

Наконец огромный ящик оказался пуст.

— Теперь, Ваня, садись на корточки, — скомандовала Анна Сергеевна брату, — мы тебя накроем ящиком, ты выползешь из комнаты и позовёшь помощь.

Иван Сергеевич с ужасом поглядел на Джека.

— Анечка, а если и он под ящик залезет, ведь он меня там съест?

— Глупости! Никак он туда залезть не сможет, — ответила Анна Сергеевна. — Стыдно быть трусом.

Иван Сергеевич тяжело вздохнул и присел на корточки. Мы опустили над ним ящик.

— Ну и чудесно, — одобрила Анна Сергеевна. — Теперь ползи, а мы будем тебе говорить право или лево.

И вот на наших глазах ящик вдруг ожил. Он чуть приподнялся и, покачиваясь, пополз к двери.

Джек, до сих пор спокойно наблюдавший за нами, вскочил. Удивление и даже испуг отразились на его морде. Потом он весь ощетинился и со страшным рычанием бросился на подступавшего врага.

Несчастный Иван Сергеевич! Что только переживал он внутри своего «деревянного танка».

Джек царапал, грыз стенки ящика, но ничего не помогало. Ящик медленно полз всё дальше и дальше. Мы замерли, притаив дыхание.

Вот ящик подползает к двери. Джек, как вихрь, носится кругом. Всё напрасно. Ящик уже у порога. Ему только нужно немножко приподняться.

Но вдруг — прыжок, и Джек очутился на враге. Ящик сразу осел, остановился. Откуда-то, будто из подземелья, послышался испуганный крик Ивана Сергеевича:

— Я не могу двинуться. Что там случилось?

— Назад, ползи назад, — командовала Анна Сергеевна.

— Не могу. Почему так тяжело? — вопил Иван Сергеевич. — Я сейчас пополам переломлюсь.

Мы с Анной Сергеевной метались по комнате, не зная, как выручить из беды злосчастного «танкиста».

— Что я наделала? — в отчаянии стонала Анна Сергеевна. — Я погубила его. Как же мы его кормить будем? Ведь это пытка — сидеть под ящиком целых две недели.

Она без сил опустилась на стул. И в этот миг полного отчаяния на пороге вдруг показался Николай.

— Николушка! — закричал я, бросаясь к нему. — Не уехал… Вот счастье-то!

Увидев Николая, Джек не завизжал, не бросился к хозяину. Он только дружелюбно помахал хвостом и, спрыгнув с ящика, полной достоинства походкой отправился на коврик. Всем своим видом он показывал: «Я сделал свое дело, а дальше разбирайся сам».

Как только Джек удалился, ящик снова ожил, приподнялся, и из-под него выглянуло красное от натуги лицо Ивана Сергеевича.

Взглянув на него, Николай расхохотался.

— Да вы тут превесело проводите время. А я и не думал уезжать, обратился он ко мне. — Ну, как мой Джек, хорошо себя вёл? Ты знаешь, ведь он только что кончил сторожевую школу, вот я и устроил ему с твоего согласия маленький экзамен.

— Как — с моего согласия?

— А как же? Ведь ты же вчера согласился, чтобы он тебя покараулил. Николай хитро улыбнулся. — Надеюсь, Джек вёл себя хорошо, не мешал вам здесь веселиться.

— Конечно, нет, — отозвался Иван Сергеевич, вылезая из своей засады. — Ваш пёсик презабавный. Очень жаль, что вы за ним так рано пришли!

Пошёл я как-то весною в лес. В эту пору побывать в нём особенно интересно: у птиц и зверей появляются на свет детёныши.

Хорошо, например, разыскать где-нибудь в чаще ветвей гнездо дикой птицы и понаблюдать за тем, как заботливая мать кормит своих птенцов. Ещё интереснее последить за лесными четвероногими малышами — зайчатами или лисятами. Но зато и отыскать их совсем нелегко.

Всё утро бродил я в лесу. Где только не побывал: и в ельнике, и в молодом березнячке. Измучился. «Ну, — думаю, — теперь отдохну немного, а потом — домой».

Вышел я на полянку. Вот где благодать-то!

Вся поляна в цветах. Каких-каких только нет: красные, жёлтые, голубые… Словно разноцветные бабочки расселись и греются в ярких лучах весеннего солнца.

Люблю я лесные цветы — не рвать, а лечь среди них и рассматривать каждый цветок. Ведь у любого из них свой особый вид и как будто даже особый характер.

Вот большие, глазастые ромашки — «любишь — не любишь». Они весело растопырили белые лепестки, точно глядят вам прямо в лицо. А розовый клевер совсем иной: он так и прячет в густой траве свою круглую стриженую головку. И тут же склонились, будто о чём-то задумались, большие лиловые колокольчики.