— С Лизой? — переспросил он. — Да нет… Почему ты так решила?

— У тебя голос такой… Точно тебе на голову дом обрушился…

— Примерно так оно и есть, — грустно усмехнулся он. — Слушай, ваш Олег… Короче, предупреди его завтра. Толстолобик затевает суд. Ему лучше выплатить аренду, понимаешь? Пусть перезвонит мне прямо с утра. Я свяжу его с Гоги. Тот ему поможет с деньгами…

Она сказала «хорошо» и, только повесив трубку, постаралась понять, что все это значило. Они же постоянно платили деньги… Ведь прихожане эти самые деньги давали, и отец Алексей исправно передавал Олегу, чтобы тот платил за аренду…

Почему же получилась такая глупость?

Нет, просто Майк что-то не понял… И что там за Толстолобик?

— Живем как в уголовном розыске, — поморщилась она. — Такое ощущение, что у нас не страна, а зона… Раньше был ГУЛАГ, а теперь — общак…

В дверь позвонили, она вспомнила, что это Даниил, и пошла открывать. «Все-таки сегодня день проблем, — подумала она. — И я так и не придумала, что мне надо делать…»

Он и сам не знал, что с ним произошло. Все время, пока ехал, он видел, как обнимает ее, прижимает к себе, и весь мир становится ярким, сверкающим, радостным… Она замирает в его руках, как птица… Она ведь и есть птица.

Он видел это, подсознательно готовил себя именно к этому. Но стоило ему нажать на черную кнопку звонка, и он почувствовал, как цепенеет, и словно кто-то говорит ему там, внутри него самого: «Ты бы спустился с небес на землю, парень… Эта женщина не про твою честь. Ты бы подумал, как она все это воспринимает…»

Когда дверь открылась, он уже чувствовал, что не осмелится обнять ее. Он стоял и смотрел на нее. На минуту ему показалось, что она совсем юная, просто девчонка с угрюмым взглядом из-под длинной челки, придающей ей еще большее сходство с девочкой-подростком.

Она была в легких шортах и майке.

— Проходи, — кивнула она ему.

Он прошел, проклиная собственную нерешительность. Откуда-то из глубины комнаты доносился голос Гилмора.

— Да проходи же, — повторила она. — Я сейчас сварю кофе…

Он совсем не хотел кофе. Просто надо было чем-то занять руки, раз уж они никого не обнимают.

Он прошел и сел. «Хэй ю», повторил вслед за «Пинк Флойд». Стена-то на самом деле высока… «И как мне до тебя дотронуться? Как мне тебя почувствовать?»

Анна вернулась с кофе. Поставила поднос и села напротив, задумчиво глядя на него.

Они молчали. Он пытался найти слова, но все они были не теми…

— Сегодня такой странный день, — первой заговорила она. — Я никак не могу понять, какой он. У тебя так бывает?

— Да, — кивнул он. — Сначала кажется, что день наполнен плохими событиями, одолевает предчувствие беды… Как будто уходишь на дно. А потом что-то происходит, и все становится по-другому… Просто не так плохо, как казалось…

— Или не так хорошо, как казалось, — задумчиво проговорила она.

— Ты про… то, что я тебе сказал? — Он смотрел на нее, боясь ответа.

— Нет, — покачала она головой. — Хотя, может быть… Понимаешь, я просто стала ощущать беспокойство. Словно что-то случится… Или уже случилось. И если бы я знала, с кем это произойдет… Еще Майк с его звонком!

Он подошел к ней и дотронулся до ее плеча. Анна сжалась, обернувшись к нему. Он отдернул руку.

— Я…

— Нет, — покачала она головой. — Мне все-таки кажется, что тебе просто хочется кого-то любить. И ты придумал меня. Пожалуйста, посмотри на меня внимательно.

Он улыбнулся. Присев на корточки, взял ее руки в свои и долго смотрел в ее глаза.

— Вот, — прошептал он. — Сижу и смотрю… Тебя невозможно придумать. Потому что ты есть. И тебя много… Еще ты ни на кого не похожа, а чтобы придумать кого-то, надо иметь шаблон… Как бы я мог это сделать? Я тебя просто люблю.

Она ничего не ответила, только покраснела. Как девочка. Она и в самом деле девочка. Маленькая и испуганная…

— Есть женщины, которые не умеют стареть, — сказал он. — Есть такие, что становятся старыми сразу. Как только рождаются… Ты хочешь, чтобы я женился на старой женщине? От рождения — старой? Знающей все наперед? Чего она хочет, как должна быть обставлена квартира, во что будут одеты пятеро детей и где они станут учиться?

— Мне кажется, у меня никогда не будет детей, — сказала она, и ему показалось, что она жалуется.

Он вздохнул, обнял ее — наконец-то, прижал голову ее к своему плечу и прошептал:

— Малышка… Все будет хорошо. Я знаю, это идиотская фраза. Но именно так и будет… Потому что… — Он поднял глаза к небу и закончил: — Потому что если будет плохо, только из-за нас… Если мы не сможем понять Его…

И он гладил ее волосы, удивляясь тому, что они такие легкие и пушистые, и чувствовал себя таким счастливым, точно обнимал целый мир. И весь этот мир любил больше всего на свете…

— Что я наделала?

Она прошептала эти слова едва слышно, хотя ей показалось, что она кричит.

Приподнявшись на локте, она рассматривала его лицо, такое юное, улыбающееся. Он просто не знает, на что идет, подумала она с грустью. Он еще слишком молод…

Осторожно, чтобы не разбудить его, она встала и прошла в кухню. За окном шел дождь.

— Это все равно — не навечно, — пробормотала она, глядя, как небо плачет. И непонятно было даже, к чему это относится. К дождю? Или к тому нежному, щемящему чувству, что сейчас рождалось у нее в груди?

Она вспомнила их вчерашний разговор. И невольно улыбнулась, покачав головой.

«Мне тридцать пять…» — «И что теперь?..» — «Ничего, просто тебе двадцать четыре…» — «Я не уверен, что тебе тридцать пять. И я не уверен, что мне только двадцать четыре… Рядом с тобой я чувствую себя взрослым. Правда, парадокс? Как будто у меня душа вырастает…» — «Но так ведь не должно…» — «Тсс… Ты сама-то понимаешь, кому ты указываешь, как должно быть?» — «Л почему ты так уверен, что это — Его воля?» — «А почему ты думаешь иначе?.. Послушай… Анна! Давай не будем спорить с Богом!» — «Давай не будем, — шепотом согласилась она. — В конце концов, все в Его руках… Вряд ли Он позволит совершиться тому, что принесет вред… Он же нас любит».

Она налила кипяток в чашку, бросила ложечку растворимого кофе. Потом посмотрела на часы и улыбнулась. Она думала, что встала вовремя. А на самом деле — еще и шести утра не было…

— Ты-то что скажешь, Кинг? — проговорила она, смотря на дождевые струи. — Может, я не права? И ты тогда… Кинг, мы столько времени потеряли, помнишь? Из-за того, что ты считал меня маленькой! Кто знает, Кинг, сколько лет было бы сейчас нашему сыну? И мы… Мы ведь были бы счастливы… Или — нет?! Может быть, оно вообще невозможно, это самое счастье? Для нас? Для таких, как мы? Может быть, эта земля уже давно…

Она замолчала. Мысли были неправильные. Она не должна была так говорить… Даже в мыслях она не имела права сдаваться. А уж тем более отдавать этот мир…

— Кинг, — прошептала она, поднимая глаза снова. — А… он сможет мне заменить тебя? И я… я смогу стать для него той, которой он достоин?

— Сможешь, — услышала она за спиной и испуганно обернулась. Словно боялась увидеть там Кинга. Но это был Даниил.

— Не знаю, смогу ли я это сделать… Но ты сможешь, — повторил он.

— Ты уже проснулся?

— Конечно, — улыбнулся он. — Как ты считаешь, если спишь на облаке, и вдруг оказывается, что ты один, и неба нет, и вообще — все обрушилось? Кажется, я теперь не смогу без тебя засыпать…

Она молчала. Слова, которые вертелись на языке, были неправильными. Они причинили бы ему боль.

— Кстати, что ты делаешь сегодня вечером? — спросил он.

— Не знаю, — честно призналась она.

— Я хотел предложить тебе съездить ко мне…

— Зачем? — испугалась она.

— Познакомиться с моими родителями… А то они меня никогда не простят, если я их не познакомлю со своей… женой.

Она тихо улыбнулась и покачала головой.

— Что? — удивленно вскинул он брови. — Опять? Слушай, неужели тебе так важно, что думают про тебя окружающие? Важнее любви? Важнее Бога?