— Не курю, — я сплевываю слюну с кровью — в падении прикусил язык, и во всю мощь глотки зову пса. — Ричи, ко мне! Ко мне!

Гопники оглядываются, высматривая в темноте деревьев, кого я зову.

— Ну все, пацаны, п...ц вам! — констатирую факт.

— Не понял, мужик, ты сейчас чо, исполняешь? — изумляется Жека. — Совсем е...ся?

— Ричи! Ко мне! — продолжаю орать я, даже не надеясь сбежать, мне больно даже просто стоять на больной ноге, не то, что бегать.

Края поля зрения вспыхивают золотисто-багровым, время замедляется — я вижу, как над моим затылком в полуметре завис чей-то кулак, и система, дублируя голосом Марты текст, выводит уведомление:

Внимание! Зафиксирована смертельно опасная агрессия! Обнаружены противоправные действия в отношении носителя с трехкратно превосходящим уровнем социальной значимости.

Принудительно активирована героическая способность «Спринт»: боевой навык, который ускоряет носителя на 100%, изменяя его метаболизм и восприятие времени.

Ожидается подтверждение активации...

Марта все еще зачитывает описание навыка, когда я, пригнувшись, чтобы уйти с линии удара, успеваю заметить кастет на кулаке младшего гопника, которого система опознает, как «Витька». Кулак проносится в сантиметрах от моего уха. Я выпрямляюсь, и машинально, даже не осознавая, что делаю, собираю пальцы правой руки в кулак и бью атакующего, почему-то прикрывшего глаза и оскалившегося в жуткой гримасе, в живот. Вопреки силе гравитации, гопник, медленно сложившись вдвое, отрывается от земли и начинает перемещаться в пространстве, словно в замедленной съемке трешового боевика.

Ожидается подтверждение активации...

Соединение с сервером... Ожидайте... Тайм-аут соединения. Сервер недоступен. Принудительная активация героической способности «Спринт» отменена.

Для меня время возвращается в свой нормальный ход, и Витек, резко ускорившись, приземляется в пяти метрах от меня, где и лежит, не двигаясь. Я, сделав шаг назад и чуть развернувшись, встаю так, чтобы видеть обоих уцелевших гопников. Второй младший по имени Колян, уже было замахнувшийся — теперь я вижу — гаечным ключом, останавливает его движение в воздухе и, открыв рот, смотрит на скрючившегося в позе младенца Витька.

— Говорил же, п...ц вам, — сплюнув, я улыбаюсь — спасибо прокаченной силе духа. — Иди сюда, щегол! «Щегол» медленно отступает, кидая взгляды то на Жеку, то на Витька.

Я блефую, но это единственно верное решение. Бежать, значит, показать слабость, да и не убегу я никуда с такой ногой. А так — все еще есть надежда, что Ричи найдет меня.

И он прибегает. Я слышу его отрывистый лай, треск веток кустов, сквозь которые он ломится ко мне. Не понимаю, как собаки это чувствуют, но он сходу пристраивается у моей ноги, и, приникнув к асфальту, рычит. Шерсть дыбом, уши прижаты — пет на высоте, и на несколько метров вокруг распространяет ауру, нагоняющую страху. Придерживаю его за ошейник, будто стараясь его сдержать, а на самом деле просто напитываясь от него уверенностью и храбростью.

— Смотри, спортсмен, оглядывайся теперь, — угрожает мне старший, и, обращаясь к подельнику, выносит вердикт. — Ну его нах..., валим.

— А Витек? — спрашивает молодой.

— Да чо с ним сделается, оклемается и сам нас найдет, — отвечает Жека, и, держа спину прямой, а плечи расправленными, походкой качка гордо удаляется.

Колян, не убирая гаечный ключ, настороженно смотрит на меня и делает шаг к Витьку.

— Не бойся, не трону, — поощряю его я. — Что с ним?

— Вроде дышит, — отвечает молодой.

— Забирай его, а то... — начинаю я говорить, когда с той стороны, куда ушел Жека, слышатся какие-то крики и топот чьих-то ног.

Колян всматривается в темноту и вдруг заявляет:

— Беги, спортсмен! Жека с подмогой бежит! Беги!

Я с моим пониженным восприятием и плохим зрением узнаю приближающегося Жеку с каким-то крепким мужиком, бегущим за ним.

— Вот он! — кричит Жека и прыгает на меня, выдыхая. — На, сука!

Я не успеваю уклониться, как мне прилетает ногой в грудь. Подавившись дыханием, падаю и слышу хаос голосов и рычания Ричи, вцепившегося в его руку.

— Стоять! — орет Сява, оказавшийся тем самым мужиком, прибежавшим на подмогу пацанам.

— А-аа! — орет Жека, лупя чем-то Ричи по голове, который, не разжимая челюстей, мотает башкой.

— Фу! фу! — кричит на собаку Колян. — Нельзя!

— Фил, убери собаку! — кричит мне в ухо Сява, поднимая меня за руку с земли.

— Ага, щас, — обещаю я, потирая грудь.

Не обращая внимания на Сяву, и даже не вникая в его роль в ситуации, вхожу в бешенство, не чувствуя боли и страха, что подтверждает система, сообщившая о повышенном уровне адреналина и норадреналина. Ловлю баф «Ярость и отвага», дающий плюс к силе, ловкости и выносливости, повышенный болевой порог, метаболизм и уверенность.

— А, б...ь! — стонет гопник. — Убери пса!

— Фил, убери Ричи, — просит Сява и с надеждой командует. — Ричи, фу!

Ричи косит на меня взглядом. «Умница», — думаю я, и тяжелым шагом двигаюсь по направлению к мудаку Жеке, чтобы дать ему в его ухмылявшуюся рожу.

— Фил... — Сява держит меня за плечо, но я отмахиваюсь. — Фил!

— Сява, отъе...сь, — прошу я его, и замахиваюсь, чтобы врезать уроду в майке — Жеке.

— Фил, епта, стоять! — орет Сява, дернув меня за руку.

— Что, б...ть? — взрываюсь я. — Ты этого п...ра защищаешь?

— Спокойнее, братан... — успокаивает меня Сява. — Брат, все нормально, успокойся!

Я вглядываюсь в его глаза с длинными ресницами, спокойное лицо с оспинами, и неожиданно прихожу в себя.

— Фу, Ричи, — подтверждаю я. — Сява, да что за херня? Ты в курсе, как они до меня дое...сь?

— Пока нет, но сейчас разберемся, — говорит он.

Ричи отпускает руку Жеки и, все еще утробно рыча, встает рядом.

Минут через десять все становится на свои места. Гопники, находящиеся на пару ступеней ниже Сявы в дворовой иерархии, приносят извинения и выплачивают «штраф за косяк». Жека выгребает все из карманов — смятые купюры и мелочь, полупустую пачку сигарет, зажигалку и начатую пачку жвачки и протягивает мне.

— Зачем? — не понимаю я.

— За косяк, — выдавливает из себя старший гопник. — Попутали. Извиняюсь.

Очнувшийся Витек, непонимающе переоценивающий ситуацию, но быстро ухвативший суть, подтверждает:

— Простите, Филипп Олегович, не опознали. Мы за вас уже слышали хорошее, но в лицо не видели, наш косяк.

— Ни к чему это, — отвечаю я. — За мой синяк ваш Жека уже ответил, двигайте в травмпункт, пусть рану обработают. Мало ли, бешенство, все дела...

— Сява, Ягозе не сообщай, будь другом, — просит Жека. — А?

— Я-то не сообщу. Ты лучше Филиппа Олеговича проси, — Сява кивает на меня.

Это он так мой авторитет среди дворовой шпаны прокачивает? Жека переводит взгляд на меня и ждет моего ответа.

— Не сообщу, — говорю я, и получаю повышение репутации со всеми тремя пацанами.

Сява обнимается, прощаясь, с гопотой, как с родной. Парни уходят, придерживая под руки пострадавшего Витька. Сява извиняюще сообщает:

— Фил, братан, это мои пацаны, я их воспитал. Извини, не признали тебя.

— Это ты, Сява, меня извини... Братан... — я повторяю его тон. — Просто это какая-то х...ня. По-твоему, будь вместо меня какой-то левый мужик, все было бы нормально? Отп...ли, бабки забрали, мобилу отжали, и все правильно?

Сява молчит. Мы идем по парковой дорожке, я, прихрамывая, а он — задумчиво трепля Ричи за холку. Доходим до ярко освещенной улицы, движение машин и людей по которой возвращает нас в реальный несумрачный мир, и Сява, наконец, мне отвечает:

— Фил, ты пойми... Молодые пацаны... Кровь горячая, гормоны играют, а денег нет. Денег нет, работы нет... Ничего нет! Как заработать? Как?

— А вот так, — начинаю я озвучивать свою идею. — Слушай, короче...