Валентина с силой стиснула платок на груди, будто пыталась задавить боль в сердце.

Алена боялась пошевелиться, вглядываясь в ее бледное лицо, на котором тускло мерцали черные глаза. Глаза, в которых кончились слезы.

«Нужно кого-нибудь попросить, чтобы убил меня, если я вознамерюсь выйти замуж за Бунина!» — подумала она в этот момент.

Валентина грустно ухмыльнулась:

— А теперь он уже никогда не придет. Я думала, что с его смертью пытка закончится. Но самое страшное, что я ошиблась. Я и сейчас его жду.

— Вот ни за что бы не подумала! — В голосе Марины прорезались нотки языческого восхищения. — За восемь лет либо сто раз разведешься, либо привыкнешь к выкрутасам мужа.

Алена уже успела пожалеть, что рассказала ей о встрече с Валентиной Титовой. Надо же было ляпнуть! Всегда так бывает: когда не о чем поговорить, выкладываешь то, что вовсе не следует выкладывать, просто для того, чтобы не молчать.

— Но ты неизменно выбираешь первое. — Она решила перевести разговор на другую тему, более близкую для приятельницы.

— Уж я-то не стала бы ждать от заката до рассвета! фыркнула Марина и резко затормозила перед светофором. — Ненавижу водить машину!

— Это не машина, а чудо на колесах, — непроизвольно призналась Алена и еще раз оглядела многокнопочную приборную доску Марининой «Мицубиси».

— Ненавижу водить «чудо на колесах»! — упрямо заявила хозяйка.

— И твой Павел доверил тебе осмотр дачного поселка?

— А куда ему деваться-то, — усмехнулась подруга и сорвала автомобиль с перекрестка, оставляя позади конкурентов, по крайней левой полосе. — Встреча с агентом уже назначена, а вчера муженек срочно засобирался в Париж. Сильно подозреваю, что с Инкой. Я ей сегодня звонила — ее нет дома.

— Это еще ни о чем не говорит.

— Ошибаешься. Вечером захожу в его кабинет, а у него на столе знаешь что лежит?

— Только не говори, что лифчик с ее инициалами, я этого просто не переживу! — Алена с опаской покосилась на мелькающие секции пластмассового заграждения каких-то строительных работ.

Марина презрела разум вместе с доводами дорожной инспекции, выставившей знак, что на этом участке Ленинского проспекта не следует превышать 40 км/ч, и неслась на дикой скорости.

— Нет, до лифчика не дошло. Но у него на столе лежит журнал «Ревю» с Инкиной рожей во всю обложку.

— И как он это объяснил? — Алена проверила надежность ремня безопасности, с отчаянием понимая, что чувства безопасности он ей не прибавляет. По сути дела, ее уже нервно сотрясало, и очень хотелось вцепиться в руль с криком: «Дура, смотри на дорогу!»

— Как объяснил? — усмехнулась гонщица. — Очень просто. «У тебя, — говорит, — очень фотогеничная подружка!» Подонок! Не знаю, окажись я на месте жены Титова, я бы этого Титова уже сто раз успела убить за восемь-то лет! И ведь только восемь лет, как она, бедняжка, узнала о его изменах, а прожили они много больше, все двенадцать, наверное! Дура, что столько терпела! И ведь самое страшное, что он ее унижал у всех на глазах! Сейчас каждого школьника спроси, кто такой Титов — телезвезда и бабник!

— Но никто не доказал, что это не она его убила, — осторожно заметила Алена.

— Не она, — отрезала Марина и снова затормозила перед светофором.

Причем так, что машина едва не сделала сальто через передний бампер.

— Фу… — выдохнула Алена, — если так и дальше пойдет, у меня сердце выскочит.

— Да ладно тебе, — скривилась приятельница. — Подумаешь, новое расследование! Тут дело ясное — жена ни при чем. Чтобы подстроить аварию, нужно долго готовиться, потом хладнокровно раскурочить машину, ждать, пока план сработает, не сорваться, не позвонить ему, чтобы не ехал… Такой человек не станет выкладывать случайным сопливым собеседницам мотивы своего преступления.

Будь я на ее месте, я бы затаилась, разыгрывала неподдельную скорбь. А она сразу принялась рассказывать вам про то, как важны оставленные им дела, как пытается она получить его деньги, как страдала она, пока жила с ним, — все как по маслу. Следующий шаг должен быть чистосердечным признанием в милиции.

— Вот это и настораживает. Она чересчур открыта. Женщина, которая терпела измены мужа на протяжении восьми лет, которая никому не жаловалась, не интересовалась его делами, с достоинством несла свой крест, пока он шлялся на стороне на глазах у всей страны, — после его смерти вдруг начинает вести себя прямо противоположно. Очень подозрительно.

— Брось! Для такой игры нужна особая жестокость и хладнокровие. А жена Титова всегда была тряпкой, которую муж топтал ногами.

— Не знаю… Если аварию кто-то и спровоцировал, то сделал это очень жестокий и хладнокровный человек, — задумчиво изрекла Алена.

— Ладно, я тебе свою точку зрения сообщила. Теперь скажи, где твоего персонажа ловить?

— Вон у того дома. — Алена указала на большое здание сталинских времен, в котором находился магазин «Книги».

— Внушительный, — с уважением заметила подруга. — Тут жутко дорогие квартиры.

Алене было совершенно все равно, какой цены квартиры в этом доме. Она сильно подозревала, что и Вадиму, с которым они договорились тут встретиться, тоже на это глубоко наплевать. Никто из них в этом доме не жил и не собирался жить, а встретиться здесь решили, поскольку место приметное и по пути для Марины. Но Марина расценила этот факт по-своему, сразу как-то проникшись уважением к незнакомцу, переминающемуся на углу у светофора.

— Симпатичный, — заметила она, паркуясь у парапета. — Очень симпатичный. Где отхватила?

Алена не стала ей докладывать, что Терещенко следователь, что она уговорила его составить им компанию при осмотре участка под дачу, которую Марина собралась выкупить у компании «Дом». Она также не стала тревожить подругу своими соображениями, почему следователь при такой покупке нужен больше, чем агент по недвижимости, что на самом деле она перевыполнила ее вчерашнюю просьбу прихватить кого-нибудь мужского пола, чтобы не таскаться по незнакомым местам в сосновом бору исключительно в женской компании. Марина просила только мужчину для охраны, но Алена сочла правильным пригласить капитана милиции, что гораздо надежнее в этом плане.

— А чего не тот черненький, с которым ты в ресторан приходила? — поинтересовалась подруга. — Я на него рассчитывала.

— Он ненадежный, — отрезала Алена и сморщилась, вспомнив о Бунине.

— Н-да… — протянула Марина, пристально наблюдая за тем, как Вадим подходит к машине. — Этот совсем другой. Я бы сказала — попроще. Он кто?

— Таможенник. В чине капитана. Работает в Шереметьеве, — с ходу соврала Алена, чтобы не пугать Марину истинной профессией Вадима. Она решила, что жена владельца магазинов должна испытывать панический страх перед представителем закона.

— Таможенник? Да ну! — приятно изумилась та. — А почему не на своей машине? Таможенники — очень состоятельные ребята.

— От работы у него служебная «Волга», а свой автомобиль он не любит показывать. Знаешь ведь, у них эти вечные операции — «Чистые руки». У кого нечто более совершенное, чем «семерка», тот сразу попадает под подозрение во взяточничестве. Поэтому все таможенники предпочитают ходить пешком… И вообще, он не любит распространяться о своих доходах. Это его профессиональная тайна, так что лучше не донимай. Одно скажу, — Алена перешла на быстрый шепот, потому что Терещенко уже почти вплотную подошел к ним, — тут он только что дельце провернул — пропустил в обход таможни какой-то товар. Представляешь, сколько ему отстегнули! Так что теперь он дыхнуть боится. Если будет молоть всякую ерунду, будто бы на таможне не работает, не удивляйся. — Она показательно прижала палец к губам и с опаской покосилась на улыбающегося Вадима.

— Здравствуйте! — с чувством выдохнула Марина, все еще находясь под впечатлением «признаний» подруги.

— Доброе утро. — Он несколько удивился такому радушному приветствию.

— Придется вам смирить гордость и прокатиться в моем драндулете, — с этими словами Марина распахнула перед ним заднюю дверь своей «Мицубиси». И вдруг, к великому неудовольствию Алены, защебетала в своей легкой манере: