– Ты ведь любишь развлечения, правда, Гарри?

– Я просто Брюс Ли по части развлечений, – согласился я. – Дайте мне только место.

Сьюзен отодвинулась как могла, освобождая мне место, чтобы облачиться в смокинг. Я постарался по возможности не измять его. Сьюзен смотрела на меня, чуть нахмурившись.

– В чем дело? – спросил я.

– Он на тебе морщит.

– А думаешь, это так просто? – возмутился я.

– Если бы ты не глазел на мои ноги, возможно, это было бы не так сложно.

– Да не глазею я! – солгал я.

Сьюзен только улыбнулась. Машина неслась вперед, я в меру способностей пытался вырядиться Роджером Муром. Улыбка вдруг сошла с ее лица.

– Эй, – произнесла она вдруг.

– Что?

– Что случилось с твоей кожаной курткой?

Громада «Мариотта» была ярко освещена, и у входа кипел небольшой людской муравейник. Неподалеку приткнулось к тротуару несколько бело-синих полицейских машин, и пара копов помогала организовать движение перед входом в гостиницу. Я насчитал десятка два стоявших и подруливающих к парадному подъезду лимузинов – все как один больше и шикарнее нашего. Прислуга в униформе отгоняла на стоянку машины тех, кто приехал за рулем. Еще дюжина парней в малиновых клубных пиджаках со скучающим видом рассредоточилась по прилегающей ко входу территории. Гостиничная охрана.

Мартин причалил к тротуару.

– Я подожду здесь, – сказал он и протянул Сьюзен сотовый телефон. Она сжала его затянутой в перчатку рукой. – Если попадешь в неприятности, жми на единицу.

Тут швейцар в ливрее открыл дверцу салона с моей стороны, и я выбрался из машины. Я ощущал себя в прокатном смокинге не совсем чтобы свободно. Башмаки в длину были вроде бы впору, но в ширину слишком свободны. Я оправил на себе пиджак, подвинул съехавшую набок пряжку ремня и протянул руку Сьюзен. Она вынырнула из машины с ослепительной улыбкой и тут же поправила на мне галстук.

– Улыбайся! – шепнула она мне на ухо. – Здесь все озабочены имиджем. Если ты сунешься туда таким насупленным, как сейчас, мы будем смотреться белыми воронами.

Я постарался изобразить как можно более светскую улыбку. Сьюзен покосилась на меня, кивнула и продела руку мне под локоть. Так, улыбаясь, вступили мы в вестибюль, где нас сразу же остановил охранник в малиновом пиджаке. Сьюзен протянула ему билеты, и он взмахом руки пропустил нас дальше.

– Первым делом надо найти служебную лестницу, – сказал я, не прекращая улыбаться, – загрузочная рампа расположена где-то в районе кухни, а кухня прямо под нами. Туда и привозят все объекты, которые сегодня будут продаваться.

Сьюзен продолжала вести меня к парадной лестнице.

– Не сейчас, – возразила она. – Если мы полезем туда сию минуту, кто-нибудь может заметить. Надо подождать, пока начнется аукцион. Тогда все будут следить только за ним.

– Если промедлим, вся фигня может уплыть, пока мы здесь разгуливаем.

– Возможно, – согласилась Сьюзен. – Но еще вероятнее то, что Анна Вальмон и покупатель тоже считают так.

– Во сколько начинается аукцион?

– В одиннадцать.

– Если верить программе, распродажа начнется без четверти двенадцать – значит времени у нас не слишком много. А ведь дом не из маленьких.

Мы встали на эскалатор, и Сьюзен скептически выгнула бровь.

– У тебя есть идеи получше?

– Нет пока, – признался я и покосился на свое отражение в полированной медной колонне. Я выглядел не так уж и плохо. Есть все-таки смысл в том, что смокинг пережил столетие с лишним, практически не изменившись. Не надо чинить того, что не ломается. В смокинге прилично смотрится кто угодно, и я служил вполне удачным живым тому подтверждением.

– Как ты думаешь, у них найдется что-нибудь поесть? Помираю от голода.

– Только рубашку не заляпай, – посоветовала Сьюзен.

– Нет проблем. Я запросто могу вытирать жирные пальцы о пояс.

– Нет, тебя все-таки не всюду можно с собой брать, – сказала Сьюзен.

Она чуть прижалась ко мне, и это было приятно. Нет, правда приятно. Я выглядел, похоже, не чучелом гороховым, и рядом со мной стояла красивая женщина – да нет, не просто женщина: рядом стояла Сьюзен. Конечно, по сравнению с обложившими меня грозовыми тучами это был совсем крошечный лучик, и все же это было лучше, чем ничего, и продолжалось это всю дорогу на эскалаторе до второго этажа. Надо наслаждаться прекрасными мгновениями, пока они длятся.

Влившись в поток парадно одетых мужчин и женщин, мы на другом эскалаторе поднялись в огромную, похожую на пещеру бальную залу. С потолка свисали хрустальные люстры; пол был почти сплошь уставлен столами со всякими изысканными закусками. В дальнем конце зала играл небольшой оркестр. Не особо напрягаясь, музыканты исполняли какую-то медленную джазовую мелодию. Несколько пар, тоже не особо напрягаясь, танцевали на танцполе размером с баскетбольную площадку.

Нельзя сказать, чтобы помещение ломилось от людей, но человек двести здесь уже собралось, и поток их все прибывал. В зале слышалась вежливая, хоть (мне показалось) не совсем душевная болтовня, сопровождаемая такими же не совсем искренними улыбками и смехом. В числе тех, кто стоял ближе к нам, я узнал нескольких городских шишек, пару профессиональных музыкантов и как минимум одного киноактера.

Официант в белом пиджаке предложил нам поднос с шампанским, с которого я взял два бокала, галантно протянув первый Сьюзен. Она поднесла бокал к губам, но пить не стала.

Пахло шампанское хорошо. Я пригубил немного – вкус тоже был что надо. Меня трудно назвать пьющим, так что я ограничился одним глотком. Не стоит накачиваться шампанским на пустой желудок – на случай, если придется принимать быстрые решения. Или быстро сматывать удочки. Или делать быстро что-нибудь еще.

Сьюзен поздоровалась с какой-то пожилой парой и представила им меня. Я поспешно изобразил на лице счастливую (так я, во всяком случае, надеялся) улыбку и пробормотал приличествующие случаю фразы в уместные моменты. Щеки начинали болеть от непривычного напряжения. Мы занимались этим примерно полчаса, и все это время оркестр играл негромкую танцевальную музыку. Сьюзен знала уйму народа из собравшихся: в конце концов, она проработала в Чикаго репортером пять или шесть лет. Твой ход, Сьюзен.

– Жрать, – пробормотал я после того, как очередной сутулый старикан приятельски чмокнул Сьюзен в щечку и отошел. – Корми меня, Сеймур.

– Вечно ты о плотской стороне, – проворчала она, но все же подвела меня к столу с закусками и позволила взять с блюда крошечный сандвич. Я удержался от того, чтобы проглотить его целиком, – и правильно сделал, поскольку вся хитроумная слоеная конструкция скреплялась протыкавшей его насквозь зубочисткой. Впрочем, даже так он продержался недолго.

– Ты бы хоть жевал с закрытым ртом, – посоветовала Сьюзен.

Я взял второй сандвич.

– Ничего не могу с собой поделать, беби. Вот оно, счастье!

– И улыбайся.

– Жевать и улыбаться? Разом? Я что, похож на Джеки Чана?

Она открыла рот – наверняка для язвительного ответа – и не произнесла ни звука. Рука ее непроизвольно сжала мой локоть. Я прикинул, не сунуть ли мне сандвич в рот, чтобы не мешался в руке, но принял более разумное и дальновидное решение. Я сунул его в карман пиджака – на потом – и повернулся посмотреть, что же встревожило Сьюзен.

Я повернулся как раз вовремя, чтобы встретиться взглядом с джентльменом Джонни Марконе. Это был мужчина чуть выше среднего роста, среднего же телосложения. Черты лица – достаточно приятные, но вряд ли запоминающиеся. В общем, он идеально подошел бы на роль этакого ничем не примечательного соседа. На дворе стоял февраль, так что обычный яхтсменский загар у него слегка сошел, но светлые морщинки в углах бледно-зеленых глаз все еще оставались хорошо заметными. Он производил именно то впечатление, какого хотел: американской легенды, преуспевшего выходца из среднего класса.