— Решено, пусть будут простые артефакторы, — вслух озвучил я принятое решение, стоя напротив трона под дубом. Резко развернувшись, я отправился в магистрат, чтобы поделиться планами с Ростовцевой и заняться отбором кандидатов для перерождения.

ГЛАВА 6

— Вы можете мне не поверить, но уже двадцать второго июня, то есть в первый день войны я почувствовал, что она будет не просто тяжёлой для Германии, а катастрофой, — произнёс немец, сопроводив свои слова тяжёлым вздохом.

Моим собеседником в данный момент являлся генерал-полковник вермахта Эвальд фон Клейст. Из него при помощи ментальных чар давно было выужено всё, что только можно. Во время этих разговоров из него удалось вытянуть кое-что интересное, на чём можно сыграть себе на пользу.

— И что же случилось в этот день? — поинтересовался я.

— В тот день под Луцком две танковые дивизии из моей танковой группы, при поддержке одной мотопехотной дивизии были остановлены всего одной артиллерийской бригадой русских. Только убитых в пехоте было свыше пятисот человек. Русские пушки подожгли семьдесят танков, причём несколько из пушек стояли на своих позициях до конца и не отступили! — очень эмоционально поведал мне немец. — Вместе с танками погибли чуть более ста членов экипажа. Ещё столько же получили ранения и ожоги, — он смолк на несколько секунд, потом продолжил. — Мне тогда было страшно. Если подобные потери придётся нести каждый день в стычках с противником, который уступает в числе, то через неделю от нашей армии не останется ничего, кроме переполненных лазаретов, горящих танков на полях и могил с крестами. Потом… потом стало куда спокойнее, когда перестали встречаться такие упорные командиры с обученным личным составом. Ну, и авиация хорошо помогала громить их с неба. Я даже запомнил имя того русского, который командовал артбригадой — полковник Москаленко.

— Пауль, вы ещё верите в победу Германии? — задал я ему вопрос в лоб.

Тот зло взглянул на меня, поджал губы, секунды две сверлил яростным взором, а потом отвёл его в сторону. При этом, не сказав ни словечка.

— Ясно, — хмыкнул я. — Жаль, что у меня больше не гостит ясновидящая, а то бы я попросил её показать вам будущее вашей страны после разгрома в этой войне.

— Я не верю шарлатанам.

— Но в магию же вы верите? Или вы считаете, что всё увиденное в моём городе создано шарлатанами?

Он опять не ответил. Да мне и не требовались его слова, ауры вполне хватало, чтобы узнать, о чём он думает и чего боится. Генерал-полковник, разгромивший вражеских соединений за год войны чуть ли не больше всех остальных немецких полководцев, испытавший триумф под Киевом в прошлом году и под Харьковом в этом, когда пленил несколько сотен тысяч (!) красноармейцев, вдруг сломался в душе, оказавшись в плену. Внешне он хохорился, а вот внутри был напуган. Мои подчинённые прочитали в его мыслях мечту стать самым первым командующим, который взял в плен миллион вражеских солдат и уничтожил хотя бы в два раза меньше… и вдруг он мгновенно был сброшен с небес на землю. То нападение на колонну напугало генерала так, что отголоски этого страха прочно угнездились в его душе. Тишин и Белогора при допросах генерала дополнительно простимулировали этот страх, усилив надлом пленника. Это не ментальная закладка, которая однажды слетит, здесь всё «своё родное».

— Я тогда скажу, — продолжил я. — Через год Германии не станет. Вашего фюрера повесят после суда и задокументируют казнь фотографиями и киносъёмкой. Вместе с ним будут повешены все его помощники и главы министерств со своими заместителями. Те генералы, кто уцелеет, будут казнены или отправлены на долгие годы в тюрьмы за свои преступления. А уж что придётся вынести простым немецким гражданам, когда в их дома войдут солдаты чужих армий… Впрочем, вы это хорошо и без меня знаете, не так ли? Ваши солдаты такие же. От Третьего Рейха останется небольшая республика размером не больше половины от старой площади. Ваша Родина, генерал, лишится выхода к морю, Восточной Пруссии, восточных и южных территорий. А также пары областей на западной границе, которые заберёт себе Франция. Название страны исчезнет, вы будете гражданами республики, которую через два поколения перестанут связывать с Германией. Вы лишитесь заводов, музеев, учёных и инженеров, ценных ресурсов и всего остального, что станет трофеями Франции, Англии и СССР. Немецкие женщины станут продавать себя за кусок хлеба мужчинам, в том числе евреям и цыганам. Немцам будет запрещено занимать самые оплачиваемые должности, а детям перестанут давать высшее образование. Их уделом станут четыре класса и самые грязные работы…

— Хватит! — вспылил он и ударил ладонью по столу, при этом чуть не столкнув кружку с чаем. — Я вам не верю!

Я пожал плечами:

— От вашего «верю — не верю» будущее Германии не изменится. Кстати, Восточную Пруссию я планирую забрать себе.

— У вас сил не хватит, — огрызнулся он.

— Ошибаетесь. У меня и сил, и возможностей столько, что их хватит, чтобы высадить десант в Берлине и захватить город. Вы хоть знаете, кто разгромил ваши армии, разрушил укрепрайоны и прорвал линию обороны в том месте, куда вас направил фюрер? — я прищурился и посмотрел на собеседника покровительственно-свысока. — Молчите, генерал? Это сделал я. Мои солдаты уничтожили штабы полков и дивизий, вывели из строя танки, артиллерию и самолёты, порвали связь, взорвали мосты и железные дороги, чтобы задержать подкрепление. Вырезали немецкие роты и батальоны в траншеях и блиндажах. Красная Армия всего лишь заполнила ваши же окопы. Без моей поддержки вы бы отогнали их назад.

Вывалив всё это на голову немца, я взял паузу и стал медленно пить чёрный чай с шоколадом, который регулярно привозят вместе с другими продуктами из Витебска. На одних плодах хлебного и мясного дерева долго не протянешь, людям хочется разнообразия, причём, вкусного.

— Это будущее, — наконец, спустя несколько минут, подал голос Клейст, — можно как-то изменить?

— В некоторой мере, — кивнул я. — Будет меньше жертв, меньше территориальных потерь, останется старое название и память. Населению, опять же, будет легче в несколько раз. Но это всё. На большее даже не надейтесь, вы слишком много беды принесли на своих штыках.

— У вас же есть предложение, так?

— Есть. Пока только предварительное, без конкретики. Все нюансы появятся позже.

— В чём оно заключается?

— Вы и другие влиятельные лица Германии создадите оппозицию, свергнете своего фюрера, возьмёте власть в стране в свои руки и прекратите войну. В чём-то помогу вам я, с другим будете справляться сами. В некоторых вопросах СССР вступится за вашу страну перед другими государствами, но в целом с ними сами будете разбираться. И да, Восточную Пруссию я в любом варианте заберу себе! Выбирайте: вы станете спасителем отечества, хоть и мало кто признает это, или свидетелем того, как от Германии не останется даже памяти. И я постараюсь, чтобы вы прожили как можно дольше, чтобы всё помнили и мечтали вернуться в этот самый день, за этот стол, чтобы дать другой ответ.

Немец грязно и длинно выругался после моих слов.

— Кого ещё вы купили в Германии? — выдавил он.

— Купил? — переспросил я и расхохотался, отчего Клейст испуганно вздрогнул. — Вы слишком хорошего мнения о своих соотечественниках. В Германии существует группа заговорщиков из генералов и аристократов, которые готовят покушение на Гитлера и переворот. И к слову, многие из них мечтают закончить войну.

— Мне нужно хорошенько обдумать ваши слова, — с трудом выдавил из себя немец. — Дайте мне хотя бы пару дней.

— Они у вас будут.

Отправив Клейста обратно под надзор, я вернулся к магическим делам. А были они вполне себе ничего. Благодаря увеличившемуся манопотоку, питающему Очаг, я смог провести через перерождение сразу пятерых мастеров артефакторики. На текущий момент их знаний и умений хватает за глаза, чтобы решать все вопросы по зачарованию. Двоих новеньких посадил за создание новых рунных камней, которыми заменю дешёвые камни в пограничном периметре. Трое оставшихся занялись боеприпасами и оружием, сняв эту проблему с плеч полугномок, которые вернулись к проекту Ростовцевой, связанному с постройкой башен-срубов на возвышенностях под установку лёгких зениток.